Обмякшие, они сползли на пол, сплетя потные руки и ноги.

– Боже. Боже милостивый. – Мира судорожно хватала воздух, как вытащенная из воды утопленница.

Коннор тоже силился отдышаться и сумел лишь промычать что-то нечленораздельное, после чего, не открывая глаз, плюхнулся на спину с прерывисто вздымающейся грудью.

– Под нами пол не трясется?

– Не думаю. – Коннор открыл глаза и уставился в потолок. – Может быть. Нет, все-таки нет. Наверное, это мы сами трясемся – точнее сказать, вибрируем. Говорят, при землетрясении после первого толчка всегда бывают афтершоки.

Он, не глядя, протянул руку ее погладить и попал прямо на грудь. Дивное место!

– Так ты в порядке?

– Я не в порядке! Я в шоке, в том числе и от себя самой. У меня такое чувство, будто я опять летала. Это на меня так твой вид подействовал: ты словно изнутри светился, волосы развеваются в сотворенном тобою же ветре, и вся эта мощь гудит, как ритуальный барабан. Я была не в силах устоять! Прости, но я потеряла самообладание.

– Считай, что ты уже прощена. Я, знаешь ли, из тех, кто легко прощает.

Мира тихонько засмеялась и накрыла его руку своей.

– И вот мы здесь, на полу твоей спальни, – а в комнате сущий бедлам. Как, впрочем, и всегда.

Коннор обернулся и оглядел комнату. Ничего катастрофического, рассудил он. Конечно, ботинки, сапоги, одежда, книги – все разбросано где попало. Но он никогда не мог понять, зачем застилать постель, если скоро опять ложиться – что постоянно являлось причиной непримиримых споров с сестрой.

Желая угодить Мире, он повел рукой, и обувь, вещи, книжки – и что там еще было разбросано по полу – собрались аккуратными стопками в углу. Он как-нибудь выберет момент и наведет у себя порядок – но не сейчас.

А пока Коннор еще раз повел рукой – и с потолка посыпались розовые лепестки. Мира рассмеялась, поймала горсть душистых лепестков и насыпала ему на голову.

– Коннор, ты романтичный дурачок.

– Не вижу ничего глупого в романтике. – Он притянул ее к себе, прижал головой к плечу. – Вот. Так гораздо лучше.

С этим трудно было поспорить, и все же…

– Надо спускаться. Ребята, наверное, ломают голову, куда мы делись.

– Бог с тобой, все давно догадались, где мы и что. Так что спешить некуда.

Ладно, решила она, можно и не спешить.

– Мне опять понадобится моя одежда. Куда ты ее отправил?

– Все верну. Но чуточку позже.

Мира позволила себе насладиться этим моментом: она держит голову у него на плече, а в воздухе кружатся розовые лепестки.

Сентябрь перешел в октябрь, и Брэнна чуть не силой заставила Коннора с Айоной помогать ей с урожаем овощей на огороде. Айоне она поручила собирать бобы, Коннору – копать картошку, сама же занялась морковью и репой.

– Вкусно пахнет! – Айона выпрямилась и потянула носом воздух. – Весной, когда сажали, все пахло свежестью и молодой листвой, и это было чудесно. Теперь это запах спелых, созревших плодов, и это тоже замечательно, но на свой лад.

Коннор послал ей сердитый взгляд.

– Посмотрим, как ты запоешь, когда она заставит тебя все это отскребать, варить или бланшировать – знать бы еще, что это слово означает.

– Небось не жалуешься, когда всю зиму ешь мою стряпню, а готовлю я из этих самых овощей, которые замораживаю или консервирую впрок. Ну-ка, ну-ка… – Брэнна подошла, сорвала с ветки мясистый сливовидный помидор и понюхала. – На сегодня запланирован мой фирменный томатный суп с голубым сыром.

Зная, что это любимый суп Коннора, Брэнна с улыбкой встретила его укоризненный взгляд.

– Ты это нарочно говоришь, чтобы я продолжал тут пахать. Хитрая какая!

– А я вообще хитрая.

Сбор урожая приводил ее в хорошее расположение духа. Брэнна могла все лето щипать зелень с огорода, но изобилие, которое ей теперь предстояло законсервировать либо заложить на хранение на зиму, давало ей ни с чем не сравнимое чувство исполненного долга.

А нелегкий труд, с которым это было сопряжено, лишь усугублял это чувство, во всяком случае – у Брэнны.

– Айона, не сорвешь пару огурчиков? Я потом займусь кремами для лица, и они мне понадобятся.

– Диву даюсь, как ты все успеваешь! Содержишь дом, сад, готовишь, делаешь столько всего на продажу. Ведешь бизнес, в конце концов! И еще готовишься уничтожить мировое зло.

– Колдовство, наверное, помогает. – Брэнна положила в ведро еще пару помидоров. Какое наслаждение – вдыхать их аромат, ощущать в ладони тяжесть спелых плодов! – Но на самом деле я просто люблю то, что делаю, так что можно сказать, это для меня не работа, а удовольствие.

– Расскажи это мужику с лопатой, – проворчал Коннор, но был проигнорирован.

– У тебя и самой дел невпроворот, – Брэнна повернулась к Айоне. – По-моему, ты тоже не ропщешь, когда изо дня в день возишь за лошадьми навоз, скирдуешь сено и солому, водишь по лесу конные группы туристов и развлекаешь их разговорами, когда они наверняка задают одни и те же вопросы. Добавь сюда занятия и тренировки, благодаря которым ты достигла такого мастерства в нашем деле – разве сравнить с тем, что было зимой? Вспомни: ты тогда и свечку зажечь не умела!

– А мне это все тоже нравится. У меня есть дом и кров, есть цель в жизни. Есть семья, мужчина, который меня любит. – Айона подняла голову к небу и вдохнула полной грудью. – И колдовство. Раньше я имела самое смутное о нем представление, ведь до приезда сюда моей семьей, по сути, была одна бабуля.

Она присела возле грядки с огурцами и выбрала два посимпатичнее.

– И мне бы очень хотелось научиться вести хотя бы небольшой огородик. Если бы я немного умела консервировать, я бы не чувствовала таких угрызений совести, а то ведь у нас только Бойл в состоянии что-то приготовить.

– Кстати, у Бойла в квартире вдвоем не повернуться. Вы где планируете жить после свадьбы?

– Знаешь, на первое время нам и этого хватит. Мы там вдвоем прекрасно умещаемся, и все под рукой, что тоже удобно. Но… рано или поздно мы бы хотели завести детей.

Брэнна поправила соломенную шляпу. Она надела ее скорее по привычке, потому что солнце хоть и выглядывало из-за косматых туч, но грело уже совсем несильно, при том что день все же больше был похож на летний, чем на осенний.

– Тогда вам понадобится свой дом, а не пара комнат у Фина над гаражом.

– Мы об этом подумываем, но нам обоим не хочется уезжать далеко от всех вас. И от конюшен. Так что пока мы только размышляем. – Айона снова склонилась над грядкой и сорвала ярко-желтую тыкву. – Сперва надо свадьбу спланировать, а я еще даже платья и букета не выбрала.

– Но у вас уже есть какие-то соображения? И у тебя, и у Бойла?

– Я примерно представляю себе, какое я хотела бы платье. Я думаю… Коннор, предупреждаю: у тебя сейчас от скуки мозги засохнут.

– А то они у меня от картошки не засохли! – Он отряхивал выкопанные клубни от земли и кидал в ведро.

– Ну ладно. Мне хочется белое платье в пол, но не какое-нибудь новомодное, а скорее винтажное. Никакого шлейфа и фаты, что-нибудь попроще, но все равно элегантное. Как, к примеру, оделась бы ваша бабушка, только в более современном исполнении. Бабуля предложила мне свое, но оно кремовое, а я хочу белое, к тому же она ростом выше. И это не совсем то, что мне представляется, хотя надеть фамильное платье было бы здорово!

Она сорвала помидорчик черри и отправила в рот. Плод был теплый от солнца и сочный.

– Боже, как вкусно! В общем, я уже облазила Интернет и идею почерпнула. После Сауина надеюсь вытащить вас с Мирой на настоящую охоту.

– Я с удовольствием. А с цветами что?

– Я все думала, думала, а потом вдруг поняла… Мне хочется, чтобы цветы были твои.

– Мои?

– Да. Цветы из твоего сада. Они особенные, понимаешь?

Айона снова выпрямилась и махнула рукой в сторону клумбы с веселой смесью из цинний, наперстянок, бегоний и настурций.

– Мне нравится не какой-то конкретный цвет, а все они вместе. Эти краски будто смеются – ты умеешь их посадить так, чтобы они смотрелись естественно и жизнерадостно. И одновременно это так красиво!