— Скиталец? — переспросил Роканнон.

Но на этот раз фииа ему не ответил.

Медленно, шурша подолами юбок по каменному полу, Властительница Замка, мать Могиена, Хальдре, шла через высокий зал. Ее темная кожа с годами потемнела еще больше, когда-то золотые волосы стали белыми. И все равно красота, отличавшая женщин ее рода, не покинула Хальдре. Роканнон поклонился и приветствовал ее так, как того требовал этикет:

— Привет Повелительнице Халлана, дочери Дурхала, Хальдре Золотоволосой!

— Привет Роканнону, нашему гостю, — и она посмотрела на него сверху вниз спокойным взглядом. Как большинство женщин ангья и все мужчины этого народа, она была выше Роканнона. — Расскажи, почему отправляешься ты на юг.

Она неторопливо прохаживалась по залу, и он прохаживался рядом с ней. От темных гобеленов, свисавших с высоких стен, воздух казался тоже темным, а балки потолка — черными, и только под этим потолком были узкие окна, через которые наискосок вниз падал в зал холодный утренний свет.

— Я отправляюсь на поиски врагов, Повелительница.

— А что будет, когда ты их найдешь?

— Я надеюсь войти в их… замок и через их… машину, передающую вести, рассказать Союзу, что враги здесь, на этой планете. Она стала их убежищем, и очень маловероятно, что Союз сам сможет их найти: ведь миров так же много, как песчинок на морском берегу. Но найти врагов нужно во что бы то ни стало. Они и так уже причинили вашей планете немало зла и причинят еще больше другим планетам.

Хальдре кивнула.

— Верно ли, что ты хочешь отправиться в путь налегке, взять с собой всего несколько человек?

— Да, Повелительница. Путь долог, и придется переправляться через море. И сила врагов так велика, что противопоставить ей я могу только хитрость.

— Одной хитрости мало, Повелитель Звезд, — сказала старая женщина. — Я пошлю с тобой четырех верных ольгьо, если четырех тебе достаточно, двух крылатых коней с поклажей и шесть под седлом и дам серебра — на случай, если варвары в чужих странах потребуют платы за ночлег для тебя и моего сына Могиена.

— Могиен отправится со мною вместе? Из всех твоих даров, Повелительница, этот — самый дорогой!

Она задержала на нем свой печальный, но твердый взгляд.

— Я рада, что он приятен тебе, Повелитель Звезд, — и она снова медленно пошла с ним рядом. — Могиен жаждет отправиться с тобою вместе, ведь он любит тебя, да и приключения любит, и ты, великий властитель, идущий навстречу большой опасности, тоже жаждешь, чтобы с тобой отправился он. Поэтому, считаю я, так и должно быть. Но прошу тебя сейчас, сегодняшним ранним утром в Большом Зале, запомнить мои слова и не боятся упреков от меня, когда ты возвратишься: я не верю, что Могиен с тобой вернется.

— Но ведь он должен унаследовать Халлан, Повелительница!

Она шла и молчала; в конце зала, под потемневшим от времени гобеленом, на котором золотоволосые ангья дрались с крылатыми великанами, повернула назад и наконец заговорила снова:

— Халлан унаследуют другие властители. — Ее спокойный голос был полон холодной горечи. — Вы, Повелители Звезд, снова среди нас, снова приносите нам свои обычаи и войны. Реохан превратился в прах; долго ли простоит Халлан? Сама планета наша теперь стала всего лишь песчинкой на берегу ночи. Все меняется сейчас, но в одном я не сомневаюсь по-прежнему: над моим родом нависла черная тень. Моя мать, которую ты знал, впала в безумие и заблудилась в лесу; отец мой погиб в бою, муж стал жертвой предательства; и когда у меня родился сын, и я радовалась его рождению, дух мой скорбел, предчувствуя, что жизнь сына будет короткой. Сам он об этом не скорбит: ведь он ангья, он носит два меча. Но моя доля мрака в том, чтобы одной править приходящим в упадок родовым владением, жить, жить и пережить их всех… — Она помолчала. — Тебе, чтобы выкупить свою жизнь или право идти вперед, понадобится больше сокровищ, чем у меня есть. Возьми вот это. Тебе я вручаю это, Роканнон, а не Могиену. Для тебя мрака в этой драгоценности нет: разве не твоей была она когда-то в городе по ту сторону ночи? Для нас же она обернулась лишь тенью и бременем. Прими ее снова, Повелитель Звезд; используй ее, если будет нужно, как выкуп или как подарок.

Хальдре расстегнула у себя на шее золотое ожерелье с большим синим камнем, стоившее жизни ее матери, сняла его и протянула Роканнону. Он взял его, почти с ужасом слыша приглушенный холодный стук золотых звеньев, и поднял взгляд. С высоты своего роста Хальдре смотрела прямо на него, и ее голубые глаза в прозрачной темноте зала тоже казались темными.

— А теперь бери с собой моего сына, Повелитель Звезд, и следуй своим путем. Да погибнут твои враги, не оставив сыновей!

Полосатый конь, на котором сидел Роканнон, несколько раз взмахнул крыльями, и далеко внизу остались пламя факелов, дым, снующие тени, голоса, суета и шум. Всего лишь пятнышко неяркого света на уходящих вдаль темных холмах, Халлан остался позади; широко раскинутые, почти невидимые во мраке крылья поднимались и опускались, и в лицо Роканнона бил встречный ветер. Восток позади начал светлеть, и ярко сияла Большая Звезда, предвестница восхода, до которого, однако, было еще далеко. И день, и ночь, и утро, и вечер были величественно неторопливы на этой планете, которой, чтобы повернуться вокруг своей оси, нужно было тридцать часов. И медленной была также поступь сезонов: сейчас начиналось весеннее равноденствие, и предстояли четыреста дней весны и лета.

— О нас будут петь песни в высоких замках, — сказал Кьо со своего седла за спиной у Роканнона. — Будут петь о том, как Скиталец и его спутники во тьме неслись по небу на юг перед началом весны…

Кьо хохотнул. Словно рулон серого шелка, расписанный холмами и цветущими равнинами Ангьена, развертывался под ними; пейзажи становились все ярче и наконец вспыхнули яркими красками и резкими тенями: на горизонте царственно поднялось дневное светило.

В полдень они спустились отдохнуть часа два на берегу реки, текущей на юго-запад, к морю, вдоль русла которой они следовали; позже, когда уже начало смеркаться, они спустились снова, на этот раз к небольшому замку, стоявшему на вершине холма, как все замки ангья; холм этот огибала та же река. Владелец и жители замка встретили их радушно. Хозяева с трудом удерживались от вопросов: верхом на четырех крылатых конях, вместе с наследником Халлана и четырьмя ольгьо, путешествовали фииа (такого еще никогда не бывало) и кто-то говоривший со странным акцентом, одетый, как ангья, но без мечей, и бледнолицый, как ольгьо. Вообще-то любовные связи между представителями этих двух каст, ангья и ольгьо, были куда многочисленнее, чем большинство ангья готовы были признать; ты сплошь и рядом встречал светлокожих воинов и золотоволосых слуг. Ну а с этим другом наследника Халлана было уж совсем непонятно. Сам же Роканнон, не желая, чтобы о его присутствии стало известно всем на планете, молчал, а их гостеприимный хозяин не осмеливался задавать вопросы наследнику Халлана; и если в конце концов хозяину и довелось узнать, кто был его странный гость, то лишь из песен, в которых годы спустя тот был воспет.

Так же, в полете над изумительной красоты горами и долинами, провели семь путников и следующий день. Переночевали они в деревне ольгьо у реки, а на третий день оказались в местах, новых даже для Могиена. Река, широкой дугой поворачивавшая здесь к югу, теперь растекалась по заводям и старицам, холмы уступили место просторам равнин, а небо над горизонтом поблескивало, как затуманенное зеркало. К концу дня они увидели белый утес, на вершине которого стоял замок; дальше тянулись лагуны, перемежаемые серыми песками, а еще дальше расстилался морской простор.

С седла Роканнон опустился усталый, ломило спину, а в голове от ветра и движения все звенело; и когда он снова посмотрел на замок, то подумал, что из всех виденных им твердынь ангья эта самая жалкая. К бокам пострадавшей от времени приземистой крепости жались, как мокрые цыплята к курице, две кучки хижин; из кривых узких улочек на путешественников пялили глаза местные ольгьо, почему-то бледные и коренастые.