Он загадочно улыбнулся. Поскольку Валерию не интересовали жизненные сложности престарелого лицедея, она не поняла, что он уже оставил роль вселенского мудреца и принял облик скромного страстотерпца. Она туманно ответила:

– Да, думаю, вы правы!

Джозеф понял, что с ней будет непросто. Мение эгоцентричная молодая женщина откликнулась бы на его реплику и задала бы сочувственный вопрос. Он со вздохом принял ее безразличие и снова вернулся к роли доброго дядюшки:

– Не будем обо мне! В конце концов, моя жизнь подходит к финалу. Но у Стивена все впереди. Когда я вспоминаю себя таким, каким был в его возрасте, то вижу, как мы похожи! Я всегда был бунтарем, как и он. Думаю, вам трудно в это поверить, когда вы видите перед собой такую добропорядочную старую развалину.

– О нет! – попыталась возразить Валерия.

– Как летит время, – разливался Джозеф. – Когда я смотрю назад, я не жалею об этих беззаботных годах.

Валерия с удивлением глянула на старика.

– Нет, – продолжал он. – Но зачем утомлять прелестных крошек вроде вас историями о моей неудавшейся юности? Я хотел поговорить с вами о Стивене.

– Он весь день вел себя так ужасно, – откликнулась девица с полной откровенностью. – Он и меня ставит в неприятное положение, только он настолько эгоистичен, что далее не думает об этом. Если честно, сейчас я его просто ненавижу.

– Но вы же его любите! – обескураженно развел руками Джозеф.

– Да, но вы понимаете, что я хочу сказать.

– Может быть, – мудро кивая, согласился Джозеф. – Я полагаюсь на вас. Вы должны использовать свое влияние на нашего дорогого Стивена.

– Что-что? – Валерия удивленно вытаращила и без того большие глаза.

Джозеф слегка сжал ее руку.

– Ну, вы же не думаете, что у вас нет на него влияния! Нет, нет, я-то знаю!

– Но ради бога, что вы хотите, чтобы я сделала? – обескураженно спросила она.

– Не позволяйте ему раздражать своего дядю, – ответил старик. – Постарайтесь убедить Стивена, чтобы он вел себя разумно! В конце концов, хотя ко мне меньше всего следует обращаться за советом – боюсь, я никогда не обладал ни каплей мудрости! – но, правда, глупо было бы отказываться от всего этого из одного только упрямства?

Взмахом руки он обвел все вокруг. У Валерии заблестели глаза.

– О, мистер Хериард, он действительно хочет оставить все Стивену?

– Вы не должны меня об этом спрашивать, дорогая, – потупился Джозеф. – Я сделал все, что в моих силах, большего я сказать не могу, теперь все зависит от Стивена... И от вас тоже.

– Да, но мне кажется, я не очень понравилась мистеру Хериарду, – возразила Валерия. – Забавно, я всегда очень хорошо лажу со стариками. Даже не знаю почему.

– Посмотрите на себя в зеркало! – по-рыцарски ответил Джозеф. – Боюсь, что бедный Нат немного женоненавистник. Вы не должны обращать на это внимания. Только удержите своего возлюбленного в рамках благоразумия – это все, о чем я прошу вас.

– Ну, я постараюсь, – с сомнением пробормотала Валерия, – хотя Стивен и не очень-то прислушивается к моему мнению. Он никогда этого не делает!

– Не говорите глупостей! – Джозеф шутливо обнял ее.

– Он обращает гораздо больше внимания на Матильду Клар, чем на меня, – продолжала жаловаться Валерия. – На самом деле удивительно, как это вы не обратились по этому поводу к ней!

– К Тильде?! – воскликнул Джозеф. – Нет, нет, дорогая моя, здесь вы абсолютно неправы! О господи боже мой, да Стивен и дважды не взглянет на Тильду!

– Вы правда так думаете? – спросила Валерия с надеждой. – Конечно, она совсем некрасива. Я хочу сказать, мне она ужасно нравится и все такое, но я бы не назвала ее привлекательной, правда ведь?

– Ни в коем случае! – согласился Джозеф. – Тильда просто хороший человек. А теперь нам надо пойти к себе, вымыть руки, а то опоздаем к чаю. Стивен будет ревновать! Я просто прислоню стремянку к стене и закончу после чая! Вот так! Думаю, здесь она никому не помешает...

Площадка была довольно широкой, и лестница вовсе никому не мешала, но Натаниель, который несколькими минутами позже появился из библиотеки, недовольно прогудел, что Джо уже давно пора закончить с этими глупостями. Стивен, спускавшийся по лестнице, недвусмысленным тоном присоединился к этому пожеланию.

– Эй вы, ворчуны, уймитесь! – воскликнул Джозеф. – Чай!.. А вот и ты, Мод, дорогая! Мы как раз ждали, чтобы ты проводила нас. Пойдем, Нат, старина! Пойдем, Стивен!

– Умеет создать теплую семейную атмосферу, – усмехаясь, сказал Стивен Натаниелю.

Натаниеля просто тошнило от радушия Джозефа, так что это злобное замечание вызвало у него прилив дружеских чувств к племяннику. Он фыркнул от смеха и последовал за Мод в гостиную.

За чаем Джозеф улучил минутку и сказал Матильде, что он ввел Валерию в курс дела. Намерения у него хорошие, думала Матильда, правда, направлены не в ту сторону. В этот момент Джозеф победно призвал ее оценить, насколько улучшились отношения между Стивеном и Натаниелем. Неужели это заслуга Валерии или, столкнувшись с перспективой чтения пьесы вслух, они потянулись друг к другу как товарищи по несчастью – этот вопрос оставался для Матильды открытым, но Стивен явно старался угодить дяде.

Мысль о приближающемся чтении не давала Матильде покоя. Она вообще не любила, когда ей читают, но сейчас и время, и обстановка, выбранные для этого, были настолько неподходящими, что ничто, кроме чуда, не могло предотвратить катастрофы. Наблюдая, как Ройдон нервно ковыряет ложкой пирожное, она ощутила прилив жалости к нему. Молодой человек относился ко всему так серьезно. Он разрывался между верой в свою гениальность и естественным нежеланием читать пьесу перед теми, кто не был ему симпатичен. Матильда пересекла комнату, села рядом с Виллогби и, пользуясь тем, что ее не было слышно за шумными заигрываниями Джозефа с Валерией, как можно душевнее произнесла:

– Мне хочется, чтобы вы рассказали мне о пьесе.

– Не думаю, что она кому-нибудь из вас понравится, – с нервным упрямством возразил драматург.

– Может быть, некоторым и не понравится, – спокойно ответила Матильда. – Ваши пьесы уже ставили?

– Нет. Правда, один раз было воскресное представление. Не этой пьесы. Ею заинтересовалась Линда Барри, но так ничего и не вышло. Конечно, та пьеса была еще очень незрелой. Теперь я это понимаю. Вся беда в том, что у меня нет финансовой поддержки. – Он отбросил со лба непослушную прядь и добавил с вызовом: – Я работаю в банке!

– Неплохой способ коротать время, – согласилась Матильда, отказываясь видеть в этом отчаянном признании что-либо выдающееся и трогательное.

– Если бы кто-нибудь помог мне, я... ноги бы моей там не было!

– Да, тогда вам, наверное, и не понадобилось бы туда ходить. Ваша пьеса может стать популярной?

– Это серьезная пьеса, для меня популярность не имеет значения. Я... я знаю, что должен писать пьесы – хорошие пьесы! – но лучше я всю жизнь проработаю в банке, чем... чем...

– Будете литературной проституткой, – подсказала Матильда, не в состоянии удержать непослушный язык.

Создатель шедевров покраснел:

– Да, именно это я и хотел сказать, хотя вижу, что вы надо мной смеетесь. Как вы думаете... как вы считаете, есть ли хоть какой-нибудь шанс заинтересовать мистера Хериарда?

Матильда думала, что такого шанса нет и не может быть, но, хотя она и предпочитала честность во всем, все же не могла заставить себя так огорчить беднягу. Ройдон смотрел на нее с такой надеждой, что Матильда непроизвольно начала обдумывать туманный план умасливания Натаниеля.

– Ее постановка обойдется недорого, – с жаром убеждал драматург. – Даже если он не интересуется искусством, ему, может быть, захочется сделать приятное Пауле. Знаете, она просто великолепна в этой роли. Он это поймет. Она хочет сама сыграть свою сцену, просто чтобы показать ему.

– А какая у нее роль? – спросила Матильда, не в состоянии объяснить, что Натаниелю совершенно не нравится увлечение племянницы сценой.