– Он что же, по-вашему, прыгал, как молодой щенок, и гнулся во все стороны, как плакучая ива?

– Ну, этого я не скажу. Иногда он очень страдал, но не всегда так сильно, как он любил представлять. Если его выводили из себя, он держался так, будто он калека.

– Вы помогали ему одеваться вчера утром? – Да, но...

– Но что?

– Ничего, сэр, только я не думаю, что ему было плохо. Просто у него было такое настроение.

– У него был плохой характер, да?

– Да, инспектор. Чистый татарин, когда кто-нибудь выводил его из себя. Было непонятно, как с ним себя вести, – с готовностью объяснил Форд. – Я понимаю: звучит странно, что я не хотел входить в его комнату вчера вечером до тех пор, пока он не позвонит, но, даю честное слово, это очень странный дом, с мистером Хериардом нужно было держать ухо востро. Если он был в хорошем настроении, можно было свободно входить и выходить, как делают все лакеи, но в черные дни ему ничем нельзя было угодить, это точно.

Хемингуэй с сочувствием сказал:

– Я понял. Горячий мужик?

– И не говорите!

Вызвав такое признание, инспектор, который читал предыдущие показания Форда и имел удручающе хорошую память, ухватился за него.

– Но вы же сказали инспектору Бэкстоуну, что он не был суровым хозяином, что вы хорошо с ним ладили и вам нравится ваше место.

Форд изменился в лице, но твердо сказал:

– Ну, я сказал правду. Он же не всегда был таким. Все шло хорошо, пока никто его не расстраивал. Я здесь уже девять месяцев и не собирался уходить. Это, во всяком случае, больше, чем смогли выдержать все его предыдущие лакеи. Видите ли, я ему нравился. У меня с ним никогда не было неприятностей. Я имею в виду настоящие неприятности.

– Он никогда не бросал в вас сапогом?

– Я не возражал, – сказал Форд. – То есть это было нечасто. Простая вспыльчивость. Обычно я мог с ним справиться.

– Обычно вы могли с ним справиться, но боялись войти, пока он не позовет вас?

– Ну, ему бы это не понравилось. Разумеется, мне не хотелось злить его. Я знал, что он не в духе. Мистер Хериард был недоволен тем, что мисс Паула привезла сюда мистера Ройдона.

– Его рассердило только это?

– Это и мистер Мотисфонт. Мистер Хериард жаловался на что-то в этом роде вчера утром, пока я помогал ему одеваться.

– Жаловался вам?

– Не столько мне, сколько самому себе, если вы меня понимаете, сэр. У него это вошло в привычку – выплескивать на меня свой гнев, когда кто-нибудь в семье досаждал ему.

– На этот раз, кажется, досадили все. Лакей заколебался.

– Конечно, мистер Джозеф застрял у него в печенках: он собрал всю эту компанию на Рождество, мистер Натаниель не любил мисс Дин и был зол на мисс Паулу за то, что она потеряла голову из-за этого патлатого писаки, это он так выразился. Но было бы нечестно говорить, что он был сердит на мистера Стивена. Они обычно хорошо ладили.

– Вы хотите сказать, что он не ссорился с мистером Стивеном?

– Нет, конечно. Хозяин был такой человек, что и с ангелом бы поссорился. Но они с мистером Стивеном хорошо понимали друг друга, и между ними не было неприязни.

– В самом деле? – Хемингуэй пристально посмотрел на слугу. – Значит, у вас нет никаких оснований предполагать, что они порвали отношения из-за мисс Дин?

– Это прошло бы. – Форд спокойно встретил взгляд полицейского.

– Хорошо, это все, – коротко сказал Хемингуэй.

Как только Форд вышел, сержант Вер, молча слушавший разговор, заметил:

– По-моему, вы слишком взяли его в оборот, шеф.

– Если бы не законы нашей страны, ему пришлось бы еще хуже, – хмыкнул Хемингуэй. – Мне не нравится его история.

– Странный дом, – задумался сержант. – Мне пришло в голову, если вспомнить показания Форда инспектору Бэкстоуну, то он чуть ли не единственный в доме, кроме мистера Джозефа Хериарда, кто хочет, чтобы о Стивене Хериарде хорошо думали.

– Рад, что в твою голову залетела хоть одна мыслишка, – съязвил Хемингуэй. – А в мою с самого начала пришло, что на окнах и на ключе от ванной нашли отпечатки пальцев только Форда.

– Вполне понятно, что их должны были найти, так ведь, сэр?

– Когда мне попадается странное дело, я не люблю вполне понятных вещей, – не согласился Хемингуэй.

– Если он здесь всего девять месяцев, не понимаю, какая ему выгода убивать своего хозяина.

– Кто сказал, что он убил его? Может быть, он рассчитывал многое выиграть, помогая Стивену, – сказал Хемингуэй. – Что я хочу знать, так это то, кто наследует деньги старика. Пойдем-ка вниз...

Джозеф встретил полицейских в холле сообщением, что поверенный Ната уже находится на пути в Лексхэм.

Поверенного не пришлось долго ждать. Около половины первого машина, которая отвозила Мод и Матильду в церковь, подъехала к дому. Из нее вышли обе дамы и коротенький полный человечек, который выглядел озябшим и недовольным. Когда его представили Хемингуэю, он едва кивнул и засеменил к огню отогревать замерзшие руки.

На шум высыпали почти все гости, так что Хемингуэй мог понаблюдать за Ройдоном, Паулой, Валерией и миссис Дин. Ни Стивен, ни Эдгар Мотисфонт не показывались из бильярдной, откуда слабо доносился стук костяных шаров. Мод отправилась наверх снять пальто и шляпу.

Джозеф вручил Блису бокал с шерри и тихим голосом заговорил с ним. Паула, которая внезапно обнаружила присутствие Хемингуэя, с минуту пристально смотрела на него, потом подошла и резко спросила:

– Вы тот самый инспектор из Скотленд-ярда?

– Да, мисс.

– Я так и думала. Я – Паула Хериард. Желаю удачи! – бросила она с коротким смешком.

– Очень любезно с вашей стороны, мисс. Должен сказать, мне она понадобится, – спокойно ответил Хемингуэй.

– Понадобится! Что вы о нас думаете?

– У меня еще не было времени сформулировать.

– Могу предупредить вас, что вы разговариваете с одной из главных подозреваемых.

– Подумать только!

– Да! – продолжала девушка, стряхивая пепел сигареты ногтем большого пальца. – Мой дядя обвинил меня в том, что я готова убить его за две тысячи фунтов. Разве вам этого не сказали?

– А вы были готовы? – с интересом спросил Хемингуэй.

– Конечно, нет! И потом, как я могла это сделать?

– Именно это меня и интересует. Неосторожные слова племянницы привлекли внимание Джозефа.

– Что я слышу, какие глупости говорит наша скверная Паула? Не воспринимайте эту молодую леди слишком серьезно, инспектор. Она просто хочет шокировать вас.

– Все в порядке, сэр, у меня очень широкие взгляды.

– Ну и замечательно. – Паула отцепила дядюшкину руку от своей талии и отошла.

– Моя племянница очень расстроена этим ужасным делом, – признался Джозеф. – Она очень любила моего брата. А теперь, инспектор, поскольку мистер Блис здесь, вы, должно быть, хотели бы как можно скорее просмотреть бумаги. Мистер Блис готов. Вы не возражаете, если будет присутствовать мой племянник? Я считаю, он имеет право взглянуть.

– Никаких возражений, – сказал Хемингуэй. – Я даже хочу, чтобы он присутствовал.

Вызванный из бильярдной Стивен не проявлял никакого интереса к содержимому письменного стола своего дяди. Мотисфонт, вошедший вслед за ним, удивил всю компанию, заявив, что как партнер Натаниеля тоже имеет право присутствовать. Джозефу такая бесцеремонность не понравилась, и он заметил, что едва ли личные бумаги Ната представляют интерес для его компаньона в делах. Однако инспектор, чье любезное поведение все больше и больше изумляло Валерию, сказал, что не возражает против присутствия Мотисфонта.

– Кажется, мое присутствие будет излишним, – сказал Стивен. – Если вы полагаете, что я могу что-либо прояснить, то прямо сейчас могу заверить вас: я не в состоянии этого сделать.

– Нет, нет, Стивен, ты должен побыть здесь! – Джозеф похлопал его по руке.

Как только вся компания удалилась за пределы слышимости, Валерия воскликнула:

– Никогда не думала, что человек из Скотленд-ярда может быть таким любезным!