Он встал и пошел вниз по склону. Когда он добрался до причала, я увидел Кэтрин и мадам Вадарчи, которые двигались по дороге вдоль берега. Кэтрин несла сумку яркой расцветки, которая выглядела так, словно в ней лежало гораздо больше, чем обычная ночная рубашка и зубная щетка. На мадам Вадарчи была шерстяная юбка, нелепо подвязанная с одной стороны, мужская рубашка и зеленая соломенная шляпа; на спине — рюкзак, глядя на который можно было предположить, что он набит образцами камней. В бинокль я разглядел, что вспотела она так сильно, что напоминала собой свеклу, покрывшуюся легким налетом росы.

Они подплыли на лодке к «Комире» и скрылись под палубой. Я сидел в кустах, зная, что все внимание Кэтрин будет направлено на атлета с горой загорелых мускулов.

Чтобы отвлечься от этой мысли, я принялся обшаривать в бинокль берег, ища лодку. В сотне ярдов по эту сторону причала увидел полуразвалившуюся лодку, привязанную к крытому тростником амбару. Возле амбара стоял котел для варки раков, лежали несколько сваленных в груду сетей, а к стене прислонена пара весел. До наступления темноты мне все равно было нечего делать.

Я сидел не двигаясь до тех пор, пока не начало заходить солнце. Тени удлинились, а небо внизу окрасилось в грязноватый пурпурно-коричневый цвет. Москиты, решив, что я являюсь прилавком с бесплатной едой, шумно скуля, оценивали ее качество. Темнота наступала медленно, но наконец стало совсем темно, и я спустился вниз, к амбару. Все прошло без особых проблем, если не считать того, что лодка была на три дюйма полна воды, и мне на ощупь пришлось искать уключины.

Я отчалил, несколько раз опустив весла в воду, — достаточно было лишь небольшого толчка, чтобы лодка заскользила в сторону «Комиры». Все было проделано довольно ловко, особенно если учесть мой не слишком большой шпионский опыт.

Оказавшись рядом с «Комирой», я услышал музыку, в которой смог различить главным образом игру ударных, а в иллюминаторе одной из кают увидел вспышки света.

Когда я подплыл к корме, Лансинг был там. Он сделал одну длинную затяжку сигаретой, чтобы я мог разглядеть его лицо, а когда я оказался у транца, бросил мне маленький пакетик.

Меня отнесло течением в сторону. И тут я понял, что течение вынесет лодку в открытое море. Я испугался и стал грести как сумасшедший. К берегу я подплыл в четверти мили от деревушки, вошел в бухточку и почти полностью вытащил из воды лодку, а на носу под камешком спрятал тысячу динаров.

Потом повернулся лицом к холму, переводя дыхание и думая о пиве. Я не стал трогать виски во фляге. Сейчас оно мне не поможет. За холмом оказалось озеро, правда со слегка солоноватой водой, но меня это мало волновало.

К тому времени, как я взобрался на вершину холма, на небе появился ломтик бледной луны. Я остановился, чтобы отдохнуть, и, обернувшись, увидел убегающие вдаль огни «Комиры».

Впереди была Венеция, но мне не хотелось желать Кэтрин «счастливого пути».

Я пошел, пробираясь между деревьями и кустами, к озеру.

Спустившись к воде, я как следует напился, а затем глотнул из фляжки. Потом сел и закурил. Позади был трудный день. Между ногами у меня лежала нейлоновая сумка. Я наклонился к ней и вытащил маленький пакетик, который бросил мне Лансинг.

Он был надежно упакован — завернут в клеенку. К нему даже была привязана пробка на случай, если бы Лансинг промахнулся и сверток оказался в воде.

Я сидел, держа пакет в одной руке, а фляжку в другой, и в этот момент услышал сзади шаги. Резко повернувшись, я увидел герра Шпигеля, который выступил из густой тени кустов тамариска:

— Держите руки так, чтобы я мог видеть их.

Несмотря на то что Шпигель дышал тяжело, а на лбу блестели капли пота, выглядел он так опрятно и даже нарядно, как будто направлялся в сторону побережья на концерт. Панама сидела на его голове совершенно ровно, а на галстуке не было ни единой морщинки. В правой руке герр Шпигель держал стилет, извлеченный из трости, и блестящее толедское лезвие немного задрожало, когда он двинул им в мою сторону.

— Просто бросьте мне пакет, — сказал он. — Но держите руки так, чтобы я их видел.

Если бы мой пистолет не был завернут в пуловер и не лежал в сумке... Я бросил пакетик к его ногам. Шпигель присел на корточки, взял пакетик, не отрывая от меня взгляда и держа острие стилета на уровне моей груди.

— К чему все это? Мы же договорились.

Он положил пакетик в карман и улыбнулся:

— Вы бегаете по холмам так быстро, что за вами не угнаться. Когда вы возвращались с «Комиры», я на некоторое время потерял вас. Вы знали, что она придет сюда, в Помину, а не в Бабино Поле.

— Я лишь следил за миссис Вадарчи и девчонкой. Послушайте, мне что, и дальше сидеть здесь как факиру в ожидании милостыни?

— Вы не следили за ними, а пришли раньше.

Я взмахнул руками, и он тут же сделал шаг в мою сторону.

— Такова моя манера. Предпочитаю идти впереди. В любом случае, если уж началась эта слежка, зачем вы отправились за мной? Партнеры так не поступают. Или вы знали, что «Комира» придет в Помину?

— Разумеется.

— Тогда, — сказал я, одарив его успокаивающей улыбкой «ах, какое недоразумение», — тогда мы квиты. Предлагаю составить новое соглашение, которое будет подразумевать полнейшую честность обеих сторон. — Я посмотрел на него, скользнув взглядом по лезвию.

Шпигель покачал головой:

— Никаких соглашений больше не будет.

Теперь лезвие не дрожало. Его рука, несмотря на возраст, была твердой, точно лишенной нервов. Я не стал ждать, пока будут соблюдены все формальности расторжения договора, и бросился в сторону ровно за секунду до того, как Шпигель нанес удар стилетом. В результате я оказался у воды, и правой рукой схватил сумку. Я вскочил, в этот момент Шпигель взмахнул рукой, и в темноте сверкнуло лезвие. Я пытался вытащить пистолет, но он застрял в сумке. Отскочил в сторону. Шпигель схватил меня за левую руку, дернул, и я начал падать. Шпигель взмахнул стилетом, клинок мелькнул у меня перед лицом, с удивительно громким свистом рассекая воздух, и тут Шпигель выровнял его, прицелился и метнул. Его рука и лезвие находились точно на одной линии. В темноте блеснули зубы: он улыбался в предвкушении звука, с которым клинок вонзится в мое тело. Сунув руку в сумку, я выстрелил, не вынимая пистолета.

Ночную тишину разорвал выстрел. Эхо раскатисто отразилось от поверхности озера. Где-то в камышах замахали крыльями перепуганные утки. Шпигель покачнулся, руки описали в воздухе широкую дугу, стилет отлетел в сторону, а лицо раскололось трещиной рта. Голова его откинулась, и панама слетела с нее.

Он глубоко, сипло вздохнул, а затем рухнул на землю, ударив меня по лицу рукой, жестко и яростно, словно знаменуя тем самым полное и безоговорочное расторжение соглашения, условий которого ни он, ни я не посчитали нужным выполнить.

Я встал на ноги. Герр Шпигель лежал на земле, лицом вверх, и на его куртке расплывалось большое темное пятно.

Я наклонился и вынул из кармана пакет Лансинга. Выпрямившись, я увидел Веритэ, стоящую возле кустов тамариска.

Она просто стояла там, не двигаясь и не произнося ни звука.

Высокая, стройная девушка в юбке и блузке, с шелковым шарфиком вокруг шеи и волосами, стянутыми резинкой. Я посмотрел на Шпигеля, а затем на нее. Потом подошел, взял ее за руку.

Она по-прежнему смотрела на Шпигеля и каким-то странным голосом, точно доносившимся откуда-то издалека, произнесла:

— Я шла за ним от самого отеля, — потом поднесла руки к глазам, и я увидел, как затряслись ее плечи.

Я протянул руку, чтобы прижать ее к себе, обнять, желая уберечь от ужаса, который вызвали у нее выстрел и мертвое тело Шпигеля, но она отстранилась. Судя по всему, она пришла в себя, вернулась к реальности, и хотя ее лицо исказилось, она заставила себя успокоиться.

— Вы ранены. — Она протянула руки и стала расстегивать мою рубашку.