Тем временем писк перешел в басовитое гудение, и лазеры стали последовательно включаться, направляя фокусировочные потоки в озеро, отчего вода подсветилась, как будто там, на дне, включили мощный источник света.

Воздух над установками задрожал, звук резко оборвался, а в воду вонзились лазерные лучи. По всем законам физики от такого энергетического удара вода в озере должны была вскипеть, выбрасывая огромные клубы пара. Блинчиков даже вжал голову в плечи, ожидая взрыва.

Но ничего не происходило.

Казалось, что работали не десятки промышленных лазеров – родные братья орбитальных лазерных мортир, а игрушечные световые указки, каких полно на любом базарном развале.

– Не туда смотрите, – вдруг сказал Таманский. – Вверх, вверх посмотрите!

Но Блинчиков не успел, так как Арехин как-то странно извернулся, так что перед глазами стажера мелькнули тяжелые ботинки капитана, которые уперлись в камень, оттолкнулись от него, и тут же Блинчикова поволокло вниз, в стылое нутро пещеры.

Только дотащив лейтенанта с Таманским до того места, где должен был дожидаться сихиртя, Арехин отпустил ноги, за которые и тянул их вниз по склону.

Запутавшись в амуниции, Блинчиков пытался подняться, но Таманский это сделал быстрее и вызверился на капитана, сжав кулаки:

– Ты чего, Паша, ягеля обожрался?!

Капитан обтер выступивший на лбу пот и сказал:

– «Паук», Коля, у них там «паук».

Как сихиртя смог пройти мимо них незамеченным, никто так и не понял. Лишь когда Таманский заметил, что проводник исчез, Блинчиков рванул было назад по подземному ходу, полагая, что Пебева решил вернуться, но капитан удержал его. Старший лейтенант с максимальной осторожностью забрался к выходу из пещеры, а затем так же спустился назад:

– Там он, топает к озеру, как по проспекту.

– Вот дьявол!

– Дьявол и есть, – Таманский виновато шмыгнул. – Просочился так, что и не заметил. – Он бросил взгляд на Блинчикова, кому полагалось не спускать глаз с сихиртя, но ничего не добавил.

– Я… я… н-не з-заметил.

– Э-э-э… – махнул рукой Таманский. – Когти надо отсюда рвать, товарищ капитан. Подведет этот гад под спецов, никто не узнает, где могилка моя. Дождемся связи и доложимся, чтобы послали гипер, это осиное гнездо прижечь. Или лазерной мортирой с орбиты.

– Что они тут вообще делают? – задумчиво сказал Арехин. – С таким серьезным оборудованием… И «пауком». Пока они под колпаком «паука», орбитальный лазер бесполезен – танк его на раз сожжет.

– Как у себя дома, – сплюнул Таманский. – Зла не хватает. Давно пора их прижучить. Невзирая на лица и территории.

– Камуфляж, – приказал Арехин старшему лейтенанту. – И глаз не спускай с этого… нехорошего человека.

– Вот это я понимаю, – обрадовался Таманский и завозился с управлением маскировкой. По его облачению пошли волны, и вот от старшего лейтенанта ничего не осталось, кроме белеющего лица. Он натянул капюшон с прорезями для глаз и исчез полностью.

С подъема посыпались камешки, отмечая путь невидимки.

Выбравшись из пещеры, Таманский вновь поглядел в небо, где гигантской спиралью закручивались густые облака. Лазеры продолжали работать, впиваясь в озеро когерентным излучением. А сихиртя стоял на берегу, как будто никем из лагеря Корпорации незамеченный.

Таманский попытался отыскать замаскированного «паука», но требовалось что-то посерьезнее, чем линзы Френеля в очках. Ему показалось, что он на мгновение отвлекся от стоящего Пебева, но когда вновь посмотрел туда, где стоял сихиртя, его там не оказалось. Словно тоже включил маскировку.

Таманский бросился к озеру, огляделся. Где? Вот дьявол! Растяпа! Упустил, как какой-нибудь стажер! Он, Таманский, по прозвищу Скорохват! Пустохват он, а не Скорохват! Над ним Блинчиков будет смеяться! И поделом!

Он осмотрел камни там, где засек Пебеву, но никаких следов не нашел. А затем над головой полыхнуло, воздух содрогнулся, ударная волна толкнула Таманского в спину, и он растянулся, зажав уши руками, в которые ввинчивались ржавые буры, – ни с чем не спутываемое ощущение от вышедшего из скачка гипера. Вышедшего в такой близости, что тело, казалось, раскатали в тонкий блин, затем соскребли в бесформенный комок и раскатали по новой.

Поэтому, когда Таманского вздернули в воздух, заломили назад руки и стянули в локтях так, что захрустело в плечевых суставах, он воспринял боль как освобождение, а стоящих вокруг спецов – почти как освободителей. Гипер висел между берегом и пещерой, в которой скрывались Арехин и Блинчиков, еще раскаленный, потрескивающий, но с уже распахнутым во всю ширь грузовым люком, откуда, надо полагать, и выскочили эти братцы из ларца, в камуфляже Корпорации неотличимые друг от друга. И его система невидимости им нипочем…

Сейчас начнут прокачивать, вяло подумал Таманский. Я бы начал… еще тепленького… контуженного… имя… фамилия… часть… дурачка включу – «шипучку правды» вколют… имя… фамилия… часть…

Но спецы ничего спрашивать не стали, лишь развернули лицом к палаткам и толкнули в спину – топай, мол, боец Красной армии. А там тебе будет курка, яйки, млеко. Таманский попытался повернуть голову, чтобы посмотреть – что же еще выгрузят из гипера, но ему немедля отлили такого «пива» по почкам, что гидроусиление костюма не смогло полностью погасить удар. Таманский споткнулся, но удержался на ногах и побрел в указанном направлении.

– Вы свободны, – сказал сидящий за низким столиком человек в меховом комбинезоне, копирующем традиционное облачение оленеводов.

Эти слова Таманский ни в коей мере не отнес к себе. Его усадили на стульчик с матерчатой сидушкой, более подходящий для северного берега Черного моря в разгар пляжного купания, нежели для южного берега Белого моря. А чтобы у него не оставалось никаких иллюзий, прицепили к шее «собачку», которая впилась так, что хотелось замереть и не шевелиться, дабы не вводить прибор в искушение.

– Вы свободны, – повторил человек, и спецы вышли из палатки. – Нас никто не услышит, – сказал человек уже Таманскому и ткнул клавишу внутри распахнутого чемодана, в котором старший лейтенант признал армейский многоцелевой КВ – подобные, еще до эмбарго Корпорации, поставлялись для нужд Управления, правда, и тогда приобретаемые через третьи-четвертые руки, дабы скрыть истинного покупателя и цели использования квантовых вычислителей. Как потом оказалось – напрасно, ибо сделанные в них закладки Корпорации не удалось полностью обезвредить, и вычислители теперь ржавели где-то на армейских складах – ненужные и опасные.

Еще на столе стояла самая обычная трехлитровая пластиковая канистра, в каких продают компоты и соления, но заполняла ее жидкость такого же цвета, что и озеро, – словно в яркую голубизну намешали истолченного мела. К тому же жидкость жила какой-то собственной жизнью – в ней возникали потоки, завихрения.

– Да, это вода из… озера, – последнее слово человек произнес с запинкой, будто хотел сказать что-то другое. – Как вас зовут, простите?

– Старший лейтенант Таманский.

– Лейтенант, – человек задумчиво потер подбородок. Как и у всех представителей северных народностей, у него скверно росла борода, хотя, похоже, он тщился ее отпустить. – Это ведь не высокий чин?

– Мне хватает.

– Скажите, Та… Таманский, у вас есть полномочия для вербовки?

– Переметнуться опять желаете? – осклабился Таманский. – Искупить перед родиной?

– Родиной? – человек поморщился. – До каких же пор эта ошибочная концепция будет всем нам мешать, – сказал он, скорее всего, самому себе. – Я – ученый, господин Таманский. Может быть, слышали – Гарин? Александр Петрович Гарин. Уроженец, кстати, здешних мест.

– Но работаете на Корпорацию.

– Ученый служит науке, господин Таманский. А у объективной истины нет государственной принадлежности. Ученому хорошо там, где он может без помех проводить свои исследования. И не важно – Корпорация это или Россия. Предвосхищая ваш вопрос – до сего момента Корпорация обеспечивала наилучшие условия.