Группу возглавил Степан.

Они прошли с километр. Лесной проселок повернул на восток.

— Зайцева Гора там, левее, — пояснил Гришка. — А дорогу мы можем пересечь здесь. Или левее. До нее отсюда километра полтора, не больше.

— Судя по карте, — заметил Степан, — высот тут несколько. Которая из них Зайцева?

— Так и есть. — Гришка для важности заглянул в карту. — Там этих гор — гора на горе. Сразу и не разберешь, где какая. А Зайцева посреди. Самая большая. Говорят, там немцы и сидят.

— Что же получается? — Штыренко протиснулся к карте, ткнул пальцем в карандашный кружок, сделанный Воронцовым. — Значит, высоты, если их несколько, начинаются ближе?

— Выходит, что так. Значит, и до передовой уже рукой подать.

Решили разведать подступы к шоссе.

Пошли дальше. Сплошной траншеи у немцев здесь не оказалось. Она начиналась левее. Несколькими линиями, удаленными одна от другой где на триста метров, где на полкилометра и больше, траншеи расползались в снежных просторах изломанными линиями и уходили в перелески, то теряясь там, то снова возникая вдали на горбовинах холмов и высотках. Виднелись квадратные шапки блиндажей, из которых курились дымки. Часовые в грязно-белых касках и маскировочных халатах расхаживали возле пулеметов. В одном месте разведчики едва не наскочили на патруль: группа автоматчиков, человек шесть, шла вдоль траншеи с севера на юг. Среди них был снайпер. Возможно, именно его они и сопровождали на позицию. Или уже возвращались с охоты.

— Со стороны Зайцевой идут, — заметил Гришка.

В другом месте вышли прямо на полевую кухню. Спустились в овражек и, не упуская из виду дорогу, пошли в сторону шоссе. Сырую балку с заболоченными низинами танк мог пройти только здесь. Вот там-то вскоре и почувствовали, что потянуло костровым дымком. Затихли. Степан пополз вперед и увидел, что возле ручья, под ольхами, расположилась полевая кухня. Двое немцев, подпоясанных белыми фартуками, крутились возле котла.

— Вот бы взять гансиков. И конь у них справный… А, Степан? — Штыренко полз следом за Степаном.

— Нам тут следить ни к чему.

— А жаль. У них, похоже, даже винтовок нет.

— Значит, рядом окопы, и они чувствуют себя в безопасности. Если нашумим, вместо кухни здесь будет стоять их ПТО. Калибра семьдесят пять миллиметров. С подкалиберными. Понял?

Они отползли назад и обошли лощину с немецкой кухней опушкой леса. Штыренко взял у Степана бинокль и осмотрел местность, сразу определив, что здесь по дороге лучше не ехать, что можно обогнуть лощину вдоль опушки, по полю.

— Мин там нет. От кого им тут обороняться? — сказал он, возвращая Степану бинокль. — Окопов тоже нигде не видать. Тыл.

— Тыл — это хорошо. Но нам нужно — через фронт.

Впереди, возле самого шоссе, виднелись крыши деревни.

— Мамоновка, — сказал Гришка. — Там у них небольшой гарнизон. Иногда они оттуда на машинах ездят в сторону Зайцевой Горы. Что-то постоянно возят. Машины — под брезентом.

— Людей возят. Меняют своих.

Лесом они пробрались к Мамоновке. Выползли на опушку. Степан пристально осматривал в бинокль деревню.

— Немцев здесь немного. Может, до взвода. Но не тыловые. А это опасно. Эти быстро нам иди сюда сделают. Это тыловых можно пугнуть, а эти ребята пуганые.

— Противотанковых пушек нет? — спросил Штыренко.

— Пушек не вижу. Но есть кое-что похуже. На, посмотри сам. Подумай, как эту бандуру можно будет объехать.

Штыренко взял бинокль и тут же выругался:

— Ох, ты… От этой гусыни нам не уйти. Она на километр бьет без промаха. Тут нам не пройти — сто процентов. Я от нее уже горел.

На краю деревни, возле высокой постройки, видимо, сенного сарая, чернела хорошо оборудованная позиция 88-мм зенитного орудия.

— Все правильно. Танков они здесь не ждут ни на дороге, ни с тыла. А вот самолеты отпугивать от деревни надо. Таким образом, снаряды у них наверняка не бронебойные.

— Ну и что? — снова взял бинокль Штыренко. — Она нас любыми разделает, как слон черепаху. У нее начальная скорость полета снаряда знаешь какая?

— А у вас пушка для чего?

— Нам с ними соревноваться в меткости — дело рискованное. Сто процентов — они окажутся более меткими и быстрыми.

— Танкисты, вашу мать…

— Была бы 37-миллиметровка… Ее бы мы раскатали в два счета. А с этой тягаться не стоит. Все дело погубим. В нее мы успеем в лучшем случае один снаряд выпустить.

— А что, — поинтересовался Степан, не отрываясь от бинокля, — одного снаряда мало? Дайте осколочным, накройте расчет и все дела. И мы дальше пойдем.

— А если промахнемся?

— А вы не промахивайтесь.

— Курсант сказал: риск свести до минимума.

— Место выстрелить — это и есть сведение риска до минимального. Стрелки…

Они обошли деревню и пересекли шоссе.

Степан подозвал к себе Гришку, спросил:

— Ты тут дорогу какую-нибудь знаешь? Чтобы — в обход деревни?..

— Тут больше дорог нет, — неожиданно заявил проводник — Тут болота одни. Топь непроходимая. Дорога есть в двух километрах отсюда. Если проехать по шоссе на запад, то скоро будет деревня. Небольшая, такая же, как и эта. Клесты называется. Вот там дорога есть. От Клестов она идет в сторону Кирова. К фронту.

— А нельзя нам к Клестам напрямую проехать, чтобы сюда не показываться? — спросил Штыренко механика. — И кругаля не давать…

— Нельзя. Там сплошной лес. Ни одной дороги. И тоже болота. Этот путь — самый короткий. И единственный.

— Ладно, Штыренко, ты особо не переживай. Двинемся ночью. «Гусыню» твою как-нибудь уговорим. Чтобы нам не мешала.

— А если у них там прожектор? Зенитчикам ночь — не помеха. Осветят и — нате вам пудовую болванку в моторное отделение…

— А другого пути у нас все равно нет.

Дотемна они успели разведать остальной участок пути. Дошли до немецких траншей, вырытых в лесу. У дороги обнаружили позицию ПТО. Внизу виднелся разрушенный мост, а дальше, метрах в трехстах, чернели плохо замаскированные или недавно отрытые линии других окопов.

— Наши, — сглотнул Штыренко, не отрываясь от бинокля. — Мост этот мы проскочим. Ручей — так себе. Проскочим с ходу. Если бронебои не остановят.

— Переезд, сто процентов, утыкан минами. И нашими, и ихними. Расчистить его мы не сможем. Это, танкист, еще один вопрос тебе. Думай, как нам тут перескочить на ту сторону.

— У меня крыльев нет.

— Хочешь полетать на минах?

— И на минах не хочу. С командиром надо посоветоваться.

Степан все нанес на листок бумаги: дорогу, разобранный мост, немецкие траншеи, наши траншеи, расположение немецкого ПТО.

Вернулись назад уже затемно.

Воронцов стоял за сосной рядом с часовым, и, когда увидел возвращающуюся разведку, обрадовался. Выслушал. Собрал отделенных и танковый экипаж. Начали решать, как идти и где прорываться. Маршрут непростой. Две позиции ПТО на пути. Заминированная переправа.

— А может, бросим танк? — предложил кто-то из сержантов.

— Нет, танк мы не бросим, — тут же твердо ответил Демьян. — Вы, если сомневаетесь в нас или что-то другое надумали, идите в обход. Может, и правда где найдете свободную дырку. А мы на своей машине пойдем. Сожгут — не сожгут… Пойдем напролом.

Демьяна выслушали молча. Шли, шли все вместе, а теперь… Словно что начало разлаживаться. Вот о чем вдруг подумали стоявшие возле «тридцатьчетверки». Молчал и Воронцов. И вдруг почувствовал, что все смотрят на него. Уже стемнело, и лица стоявших вокруг него он видел смутно, а потому и почувствовал напряженные взгляды танкистов и бойцов.

— Пойдем все вместе, — сказал он. И это было главное. — Никто танк бросать не собирается. Зенитку возьмем ночью. По-тихому. Чтобы немцев в дворах не переполошить. Пройдем краем леса, там — на дорогу. С потушенными фарами — до следующей деревни. К передовой мы должны успеть до рассвета. Что делать с ПТО возле дороги, надо подумать.

— Даванем ее, товарищ Курсант! — сказал Демьян. — Не сомневайтесь! У нас уже опыт есть. Нас они с тыла не ждут. Даже если заметят… Пока расчухают, пока развернут…