После ледяных порывов улицы, духота крохотной и примитивной кузницы казалась почти благословлением. Прорывающиеся сквозь слуховое окно снежинки, мгновенно превращались в пар, тщетно пытаясь прикоснуться к высокой каменной печи.

Невероятно грузный мужик, с руками толще, чем обе мои ноги вместе взятые, в очередной раз покачал залысинами:

— Коли бы речь шла о простом баке, сир, я бы без затей вбил обруч да смиренно принял вашу щедрость, но ведь мы говорим о нагревательном котле! Об огромном нагревательном котле, осмелюсь сказать!

Кузнец надул красные щеки и обхватил воздух, стараясь продемонстрировать всю необъятность разбитого котла резиденции. Долбанное бревно из «мантикоры», разворотив стену, напрочь разломало и без того не самый целый резервуар.

— Ну, завари его чем-нибудь! Сварка какая-нибудь, автоген или хоть клеем замажь... — в очередной раз, заметив непонимание на морщинистом лице, я устало вздохнул. — Ну, можно же хоть что-то сделать?

— Конечно можно, сир. Возродить империю, вернуть хвостатых в цепи, подождать пару веков, прежде чем рудники вновь извергнут несметные горы качественных руд, а мастера сызнова докумекают, как отливать котлы в сотню мез. Пустяки, сир, нужно только подождать, — как говаривала моя покойная жинка на брачном ложе...

Меза, меза... А, объем бочки с тысячью селедок. Блин, долбанные аборигены — когда они уже литры придумают? Не жизнь, а сплошной кроссворд...

— Ладно-ладно! — мой палец брезгливо ткнулся в небольшой котел, больше похожий на самовар-переросток. — Эта хрень хотя бы западное крыло обогреет?

— Сир... — кузнец устало вздохнул и стрельнул глазами на своего юного помощника в стиле: «говорил же, что он идиот?» — Стали бы наши мудрые предки отливать котел в сотню мез, ежели могли ограничиться «этой хренью»?

Бронзовый «самовар» обиженно зазвенел, получив сапогом от кузнеца.

— Ай, хрен с ним...

Оставшийся час прошел за торгом и разговором на повышенных тонах — мало того, что за сам котел чуть последние штаны не сняли, так еще и за установку цену заломили! Из-за малого объема, просто подключить бак к старым трубам нельзя — придется большую часть заглушками забить, чтобы тепло шло куда нужно, а не рассеивалось по всему особняку, повышая температуру на жалкую пару градусов.

Облегчив и без того не самый толстый кошелек, я наконец покинул этот заповедник адского пекла и криворуких крохоборов.

Долбанный салон! Награда, как же! Холодно, как в заднице эскимоса, дед бухает целыми днями, а мне из своего кармана еще котлы покупай! Денег, что князь оставил, хватило только чтобы проломленную «мантикорой» стену кирпичами заставить да вагонкой оббить. Вот и живи теперь — отопления нет, вода только в подвале, решетки на окнах да доски, взамен стекол. На лампах и свечах разориться можно!

Зато ковры дорогие, одеял много и кладовая бухлом да жратвой забита... Тьфу!

Продать хотел, невзирая на возражения деда — так нет же! Никому эти хоромы даром не нужны. Отапливать их офигеешь, ремонтировать тоже, а тупо разграбить я и сам могу. Да только жалко все это серебро с плинтусов и золото с люстр переплавлять — им же лет хренова тонна! Мне воспитание не позволяет культурное наследие на кольца и серьги переплавлять.

Блин, такое чувство, что меня как лоха кинули... Титул даровали, поместьем наградили. Ничему меня "поле чудес" не научило — деньги надо было брать! Впрочем, мне никто и не предлагал.

Выйдя на главную улицу и похрустев тонким слоем снега под подошвами берцев, я оказался на площади. По случаю холодов, открытые лотки сменились шатрами и палатками, на части из которых все еще можно было различить эмблемы с желтой ящерицей. Торговцы и обыватели перебегали от одной дымящейся печки до другой — дешевые и некачественные нагрудники гвардейцев обрели вторую жизнь, в виде мелких переносных обогревателей. Даже переплавлять не пришлось, просто молотками в цилиндры загнули да дырок для угля или дров насверлили.

Подойдя к самому дымному прилавку, я ткнул на большую котомку с каменным углем. Черный поганец дорожал с каждым днем.

— Почем сегодня?

Молодой парнишка скучающе пожал плечами и назначил цену в три «розы», однако возникший рядом дровосек немедленно отвесил парню подзатыльник и расплылся в заискивающей улыбке:

— Одна монета сир и мой сын немедля приволочет вязанку в ваш борде... Салон.

— Без доставки обойдусь...

Положив на прилавок большую горсть медных лепестков, я молча подхватил увесистую котомку, накрытую промасленной тряпкой, и двинул дальше меж палаток.

Все-таки, не так уж плохо быть рыцарем — хотя бы на рынке торговаться не приходиться. Только с кузнецами. А то здешние барыги про ценники не слышали — одному назначат цену в две монеты, а другому в десять. Все зависит от наглости, достатка клиента и наличия у него пары симпатичных сисек.

Я уже почти покинул торговые ряды, когда вдруг почувствовал чью-то холодную ладонь под своим плащом. Среагировав, я немедленно заломал руку незнакомому мальчугану. Старый кошель, отысканный в недрах опустевших комнат борделя упал под ноги.

— Ах тыж ворье малолетнее...

Пацан попытался укусить меня и высвободиться, но толстая кожаная перчатка без труда сдержала натиск молочных зубов. Глядя в злобные глазки мальчишки, я заметил, как вокруг начали толпиться зеваки. Оханье и аханье разносилось со всех сторон, кляня «проклятущих ворюг», от которых «никакого продыху» и «толстозадых северян», которые нифига не «рубят вороватые ручонки.»

А пацан все продолжал вырываться из моей хватки, тщетно вцепляясь замерзшими пальцами в мой кулак.

Сирота очевидно. Как бы быстро не улепетывали войска барона, как бы сильно не тряслись их коленки, но ополчению все же довелось исполнить свою мечту и помахать оружием. Само-собой, не все из них дожили до заката. И нафига они в ополчение поперли, если у них дети были? Денег на трофеях поднять мечтали или приключений на жопу выискать?

Несчастные дебилы...

Не отпуская пацана, я нагнулся за своим кошельком и молча сунул ему в руку. Но вместо «спасибо дядя» я получил лишь дешевым башмаком по берцу и недоуменные взгляды горожан, ни разу в жизни не видавших такой щедрости.

Хотя как уж тут щедрость? Организовать ополчение было моей идеей...

Закидывая котомку за спину и отгоняя хмурые мысли, я двинул дальше по дороге.

Кабинет главы гильдии встречал все той же мешаниной из дорогих женских духов и крепкого алкоголя. Светловолосая девушка презрительно поджала губы, явно оскорбленная тем, что кто-то ворвался к ней без стука, но увидав меня, тут же расплылась в сияющей улыбке.

Оторвавшись от бумаг и поднявшись с кресла, Эмбер чинно поклонилась:

— Ваше присутствие делает мне честь, о достойный сир! Чем такая низкорожденная шваль, как я, может вам угодить?

Опять эти ролевые игры... Как титул выдали, так каждый раз одно и то же! Завидует, что ли?

— Слышь, ты задолбала со своими приколами... — затащив котомку с углем, я облегченно прислонил ее буфету с выпивкой.

— О! Воистину, подвиг, что восславят в веках! Благородный муж щедро заботится о скудоумных плебеях, согревая их в эти отчаянные времена...

— Иди в жопу, ладно? Я просто угля в печку принес...

Эллис тут же театрально вздрогнула и начала быстро-быстро кланяться, сверкая короткой челкой:

— О сир! Прошу прощения, сир! Недостойным плебеям вроде меня недостает манер, сир! — она изогнулась и легла грудью на стол, выставляя на обозрение узкую юбку. — Ну же, накажите меня, сир! Заставьте проглотить оскорбление, и молить о милосердии, сир! Как и подобает истинному рыцарю...

Янтарные глаза уставились куда-то за мою спину, и Эмбер резко оборвала комедию. Поднявшись и скрывая покрасневшие щеки за разглаживанием форменной рубашки, она немедленно сменила амплуа: