— Фамилия, имя, отчество, адрес проживания, — начал фиксировать мои данные кто-то из оперов.

Отвечал я спокойно, упомянув при вопросе о роде деятельности Союз художников. О том, что я из КГБ, решил промолчать. Невольно в памяти всплыли кадры фильма «Убийство на «Ждановской», которое случится через три года. Там потерпевший даже показал корочки КГБ, что имело фатальные последствия. Его убили именно по той причине, что опасались комитетчиков. КГБ за своего сотрудника сразу бы начал рыть землю носом, и те милиционеры предпочли оттащить тело подальше, надеясь, что никто не свяжет труп с ними.

КГБ имеет противостояние не только с военной разведкой, но и с МВД. Лучше прикинуться тихим художником и ждать, когда отец поднимет на ноги Илью или Владимира Петровича.

— Гражданин Петров, ещё раз поясните, зачем вы шли за девушкой?

— Поздний вечер, она одна, мы с другом решили негласно проводить её до метро.

— Где вы и что пили? — новый вопрос.

— Ничего не пил, — категорично ответил я.

Пьяным я не выглядел. С момента употребления коктейля прошло около четырёх часов. Им нужно было сразу брать кровь на анализ, а так уже ничего не докажут. Меня даже в вытрезвитель не отправят.

Первый подсунутый мне протокол я отказался подписывать. Слишком уж размытые там были формулировки. Не говорил я такого, что собирался с другом подкараулить какую-нибудь девушку в тихом месте.

За отказ получил ощутимый удар по печени.

— Ничего, до завтра ты у меня созреешь! — пообещал милиционер.

Действующие лица в комнате сменились.

— Что же вы отпираетесь, гражданин Петров? — задал вопрос новый участник этого идиотского спектакля. — Ваш дружок уже вовсю даёт показания.

— Какой дружок? — опешил я.

— Иванов Михаил Иванович, — прочитал на листке мужчина.

Я чуть не взвыл. Мишка идиот! Наверняка вернулся и нет бы сделать вид, что он случайный прохожий, стал меня искать.

— Вспомнил своего подельника? — задал мне вопрос зашедший в комнату первый опер и двинул в ухо так, я чуть со стула не упал.

— Это не подельник! Он доцент…

— Так-так… — обрадовался тот, кто был за столом. — Кличка «Доцент».

То, что эти менты не блещут интеллектом, я сразу понял, хотя кино они смотрят, только слушать не умеют.

— Мой друг преподаватель МГУ и доцент. Это научное звание, — пояснил я как для дебилов. — У вас же есть домашний адрес, пошлите кого-нибудь с проверкой.

— Делать нам нечего как по Москве мотаться, пока вы невинных девушек убиваете.

Говорить и доказывать что-то было бесполезно. Я получил ещё два удара по печени и один такое сильный в солнечное сплетение, что упал со стула. Корчась на полу, стал прикидывать, сколько времени понадобится Илье, чтобы узнать, что я попал в неприятности. Вначале он решит, что я проспал, опоздал на службу. Ближе к десяти утра или раньше позвонит домой. Ответа не будет, начнёт искать. По-любому получалось, что раньше обеда Илья меня не найдёт. Дожить бы до этого времени.

— Слушай сюда, Петров. Здесь следственный изолятор неподалёку, я могу хоть сейчас тебя оформить. И камеру подберут такую, что ты ещё до утра станешь «девочкой». Знаешь, как тамошние обитатели любят таких? Попрошу кого нужно, чтобы приласкали как следует. Ну! Будешь чистосердечное подписывать?

— Иди в жопу, — ответил я.

То, что берут на понт, я знал стопроцентно. Как же, примут меня ночью в СИЗО! Он бы ещё психушкой пригрозил, она тоже поблизости. От очередной оплеухи голова качнулась так, что в шейном позвонке что-то хрустнуло. Милиционеры постоянно курсировали — одни выходили, другие заходили в кабинет, обменивались какими-то листками. Предположу, что параллельно вёлся допрос Мишки. Рассказывать мы должны одно и то же. Кроме того, пока не всплыло упоминание того, что я из КГБ. Молодчина Мишка, сообразил промолчать. Он всегда знал, что я не светил своей службой, вот и ментам не стал говорить. Надеюсь, что его меньше прессуют, и мы дождёмся помощи без существенных увечий.

Сколько по времени продолжался допрос, я не имел ни малейшего представления, поскольку часы у меня отобрали. Казалось, прошла целая вечность. Хотелось спать и пить. Чего-то спрашивать, просить я не стал и очень обрадовался, когда дежурная смена утомилась ночным допросом, а меня перевели в одиночную камеру. Всё лучше, чем в обезьянник. Там не поспишь. Шум, телефоны дежурного звонят, задержанные разный степени опьянения качают права. Это я успел заметить, когда меня проводили мимо. Куда дели Михаила и что с ним, никто не говорил. Хотя про подельника упомянули много раз, склоняя к чистосердечному признанию.

До выяснения личности Мишку могут продержать трое суток. Надеюсь, что дольше чем до обеда мы с ним не просидим. Сообразит ли Илья запросить городскую сводку по задержанным за последние сутки? Вдруг начнёт с моргов и больниц, тогда обнаружит меня не скоро.

Как потом оказалось, зря я не вспомнил о тёте Розе. Кто-кто, а уж она обеспокоилась пропажей сыночка сразу после полуночи. Домашнего телефона у Левинсонов не было, но с автомата тётя Роза позвонила в мою мастерскую, а затем к нам домой. Отец отреагировал быстро. Проверил, что машина у дома, а меня нет. Не будь тёти Розы, он бы решил, что это наши комитетские дела, но Мишкина мама была настойчивой, как бульдозер. Ближе к двум часам ночи они с отцом подняли на ноги многих знакомых, включая генерала.

Про больницы и морги не забыли. Фамилия Иванов не самая редкая. Впрочем, как и Петров. Кто бы мог подумать, что за эти сутки Ивановых в моргах оказалось двое, в больницах пятеро и патрули задержали троих. Зато Петровых в милиции оказалось всего двое. Один за хулиганство, второй за убийство. В хулиганских действиях я никогда не был замечен, а вот дело с убийством Владимира Петровича заинтриговало. В пять утра они прибыли за мной.

— Петров, на выход, — прозвучала команда, когда я только-только провалился в сон. — Получите свои вещи, распишитесь. — Передо мной высыпали на стол отобранное ранее.

— У меня с собой было сорок четыре рубля, — заметил я, правильно предположив, что если отдают вещи, то выпускают.

— Ничего не знаю, — отозвался мент. — Расписывайся или обратно в камеру пойдёшь.

— Не распишусь и забирать ничего не буду, пока не вернёте деньги.

— Лысенко, вы скоро? — заглянул кто-то в комнату.

— Задержанный не желает расписываться.

— Деньги украли, — пояснил я.

— Так мы тут при чём? — похабно улыбнулся второй мент.

— При задержании у меня было сорок четыре рубля, сейчас их нет.

— Нет и нет, пшёл отсюда!

— Не пойду, — упёрся я.

Минут через пятнадцать наших пререканий и согласований с кем-то в коридоре раздались шаги нескольких человек и в кабинет вошёл Владимир Петрович. У меня просто камень с души упал. Кратко объяснил ему ситуацию.

— И судебно-медицинскую экспертизу на предмет моего избиения, — дополнил я, хотя и понимал, что менты отопрутся от всего. Скажут, что таким меня подобрали на улице. Попробуй докажи. Генерал это знал как никто другой.

— Обязательно спросим тех, кто тебя допрашивал в Лефортово. Главное, что отправим туда этих хм… «оперативных» работников тоже в сильно побитом состоянии. Никто их в Лефортово избивать не будет. Ни-ни, — зло посмотрел на столпившихся милиционеров генерал. — А сейчас все дружно вывернули карманы и скинулись. Капитан утверждает, что при себе имел сорок четыре рубля, и я ему верю.

Минута, и нужная сумма мелкими купюрами по рублю и трояку была сложена в конверт, где лежали мои часы, шнурки от обуви и авторучка.

Илья ожидал меня на выходе. Вообще встречающая команда оказалась внушительной. Мишку освободили раньше, он с тётей Розой сидел в машине Ильи.

— Сашенька! — кинулась ко мне Мишкина мама, опередив отца. — Да что же это делается?!

— Кровь не моя. Отмыться нормально было негде, — пояснил я.

— Ага, и ухо у тебя опухло просто так?