— Димка там слезами обливается, уезжает из-за тебя. Любовь говорит. Прикалываешь? Мой друг, и тут такая фигня. Подарок оставил в коридоре, угрожал мне. Не трогай говорит ее. Вы что твари решили за моей спиной шашни крутить? — он отпивает прямо из горлышка и ставит бутылку прямо на полку с товаром, когда на пороге появляется клиент он толкает дверь ногой, и орет, — Пошла отсюда!

— Простите, мы закрыты, — кричу срывающимся голосом. — Влад, я никак не причастна к этому, — выставляю руки вперед защищаясь. — Ничего между нами не было.

— Не делай невинную рожу, — подлетает Влад ко мне и больно хватает за руку чуть выше локтя. — Ты собиралась уехать с ним. Дура, ты не нужна ему. Думаешь, красавица такая? — смеётся. Глаза Влада горят бешеным огнем от ненависти ко мне.

— Влад, подожди. Я объясню…я… — заикаюсь, никак не могу подобрать нужные слова.

— Что, ты? Решила поймать двоих друзей и облапошить? Может, это мне тебя трахать нельзя? А ему можно? — он отшвыривает меня, и я больно ударяюсь поясницей о прилавок. — Мать права, надо было ровню выбирать. Сидишь тут жопу отращиваешь. Деньги, наверное, мамочке откладываешь, — нервно ходит из угла в угол.

Я открываю и закрываю рот. Он подлетает и хватает меня за волосы.

— Отвечай! Крутила тут хвостом перед покупателями? Как обезьяна, повторяя за своей подружкой. И правильно, что все отвернулись от тебя. У тебя ведь ни черта нет. И мозгов в том числе, — он отпускает меня и поворачивается спиной.

Облокачиваясь, медленно оседаю на стол.

— А это, что такое? — швыряет в меня бутылку с водкой, я успеваю уберечь лицо, но не живот. Подскакивает, дергает на себя и кулаком ударяет по ноге чуть выше колена. От вспыхнувшей боли, сжимаются мышцы, и я заваливаюсь на бок. Глубоко дыша, становлюсь на колени. Опускаю голову, прикрываясь, чтобы не ударил по лицу. И начинаю беззвучно плакать.

— Пожалуйста не надо. — плачу я.

— Сопли подотри, никто тебе не поверит, актриса, — слышу звук закрывающейся двери.

Он уходит. Ползу за прилавок, чтобы никто меня не видел и тихо плачу. Размазываю слёзы по лицу. Я не жалею себя, я вообще не понимаю, что это было сейчас. Я ведь и слова не сказала. В бутик заходят клиенты, заглядывают в подсобку, и замечая меня заплаканную быстро уходят. Он ударил меня, не один мускул не дрогнул на его лице. Никакой жалости. Влад отдавал себе отчет, пьян, но безумен. То с какой агрессией он кинулся на меня невозможно простить. Я не двигаюсь с места, не закрываю двери пока мне не становится легче. Ощущение жжения на месте удара еще долго будет напоминать о этом дне. И что дальше? Со стороны наверно покажется, что тут сложного — взяла и ушла раз так плохо. Куда? К маме? С ребенком на шею? Без работы, образования и денег на существование…

Дверь снова открывается вновь и защёлкивается на замок. Я съеживаюсь, поджимаю под себя колени, готовлюсь к худшему. Сейчас он меня будет бить, и я сжимаюсь от осознания того, в каком тупиковом положении нахожусь.

Сначала появляется огромный букет цветок, затем пьяная рожа моего мужа. Влад становится передо мной на колени и обнимает мои ноги. Начинаю рыдать, теперь в голос, сотрясаясь всем телом. Я боюсь его.

— Прости, умоляю, прости, — плачет он вместе со мной. — Я не хотел тебя ударить и обвинить. Просто всё навалилось. Не выспался, а тут ещё этот урод, — вздыхает между словами пьяным голосом. Медленно поднимаю на него взгляд.

— Он пришёл попрощаться. Я отказала ему. Сказала, что он с ума сошёл. Я клянусь. Он хотел подарить серёжки в знак дружбы, — всхлипываю. — Я же вернула ему.

— Он приходил домой и орал, что ты должна быть с ним. Мы сцепились, разбили все твои бокалы, барную стойку… Он хочет ребёнка признать. Но ты со мной. Ты же знаешь! — он ещё крепче обнимает меня. — Приревновал я, Илона. Ну хочешь я перестану пить, Нормально же у нас все?!

— Я не могу сейчас ничего сказать, — обнимаю себя дрожащими руками.

Влад плачет, сильней обхватывая меня, нога ноет от боли, но мне хочется верить его словам. Но всё равно сомнения прокрадываются в мою голову. «Если ударит один раз — будет бить всегда» — так говорила моя мама. А, если брать во внимание, что он меня ударил беременной — тем более.

— Хочешь сладенького? Только перестань обижаться, я не хотел. — он вытирает глаза и поднимается с колен. — Пойдем домой. Скоро наш дитеныш родится, вообще крышу снесет. Я сейчас, — он встает перегнувшись пополам хватает за живот и его выворачивает прямо на прилавок и линолеум. — Илон. — стонет он, — Мне на улицу надо. Убери тут. Будь хорошей девочкой.

Наше время

— Почему вы не ушли от него после этого случая? — психолог обхватывает поручни своего кресла, слегка раскачивая его.

— Куда? К маме на шею? А дальше что? Без професии туалеты мыть? Или в продуктовом торговать? Вы смотрели статистику разведенок, которые бросают своих новорожденных в мусорку, убивают в туалетах, а после этого вешаются? Их много. Даже слишком. А как отдают в детские дома, не справляясь с материнством? — уголок моего рта тянется вверх, — Я как и все женщины ощущала себя слабой, хочется же верить, что это буря в стакане, пройдет как только осадок осядет. И страшно ребенка одной воспитывать. Эти встречи с отцом, слезы, малышу ведь все равны. Первый ребенок в двадцать, как бомба замедленного действия. Муж — он же опора, когда ты не знаешь, как себя вести, этот человек утешит, пожалеет. Ощущение защищенности. Не было у меня нормального примера, каким должен быть мужчина. Я и уцепилась за одного, все оправдания придумывала.

— Вы думает, Влад в состоянии был утешить? — поправляет очки.

Задумавшись смотрю на пустую стену, хотелось заплакать. Покорно склонив голову я перебирала в пальцах ткань.

— Откуда такая тяжесть вины? Ведь не вы поднимали руку на него. А он.

— Домашнее насилие касается добрую половину семей. Чем я отличалась. От меня требовалось не попадаться ему под руку, и что я?

— Не надо отвечать за каждую женщину. Выбор всегда есть! И вас всегда ждут, Илона. Каждого ребенка ждут его родители. То что вы не делились со своей мамой проблемами с одной стороны хорошо, а вот с другой, очень плохо.

— Мне потребовалось около полугода чтобы понять это.

— И что стало последней каплей? Расскажите.

Несколько месяцев спустя…

Не спеша возвращаюсь домой из женской консультации. Будущие мамочки, сидящие в очереди к гинекологу, с интересом поглядывали на меня, там я была самая молодая и, пожалуй, самая измученная. Врач строго-настрого запретила мне работать. И желательно уже начать подготовку к прекрасному времени. Насколько оно может быть прекрасным, если я даже люльку не купила. Влад постоянно чем-то занят. Получается, что ни один из нас не готовится стать родителем.

Чем ближе день рождения ребенка тем агрессивней становится Влад. Он может швырнуть меня что-то, наорать, замахнуться, потом умоляет его простить и задаривает подарками. Ему нужен секс, а у меня тонус и все сводится к ужасным ссорам, из-за которых он уходит почти на всю ночь и возвращается под утро. Он больше не пьет, но постоянно орет. Парадокс, теперь мне вообще нельзя реагировать, закрыть свой «поганый рот» и делать как он сказал. Только молчать я устала, и поэтому получаю сполна. Я каждый раз говорю себе, что еще раз и уйду, но его перемены настроения то, как он извиняется. Хочется верить, что все будет хорошо, именно так как он обещает. Но все повторяется, я как белка или хомяк, бегущий по кругу. Мне бы денег накопить на первое время, на памперсы, смесь, одежду ребенку. Подстраховаться, поэтому я работаю и пока он спит откладываю деньги на рождение малышки. Пусть меня осуждают, говорят сама дура. Но по крайней мере я не уйду от него с дырой в кармане, Влад не тот человек, который будет помогать. Нет! Я уже давно поняла, он размажет меня по стенке, при первой же возможности задушит. О чувствах с моей стороны нет и речи. А на его больную любовь мне плевать. Это финальный забег, в котором всего один победитель.