Тварь видимо не была отягощена интеллектом, и постояв пару минут, вознамерилась вернуться на прежнее место. Она успела развернуться, когда из кустов выпрыгнула полная решимости Ксюша. Девушка сделала глубокий вдох… И ее чуть не стошнило. Вонь была настолько нестерпимой, что любой привокзальный туалет удавился бы от зависти. Момент для решительной атаки был упущен, и Ксюша поспешила спастись бегством. Благо тварь быстро преследовать не могла, и потеряв жертву из виду вскоре о ней забывала.

***

Ксюша еще несколько раз возвращалась к дому, но стоило ей только заметить, как мертвая старушка направляется в ее сторону, тут же давала стрекоча.

Над миром медленно сгущались сумерки. И девушка все чаще думала бросить эту глупую охоту и просто перелезть через забор.

В траве призывно застрекотали сверчки. Лежа на земле, Ксюша пыталась собраться с силами. Заботливо наполненная водой двухлитровая бутылка практически опустела. Судорога вновь напомнила о себе. Сжавшись в комок, девушка терпеливо дожидалась, когда она отпустит. Неутешительные мысли все чаще приходили к тому, что от простуды подобного не происходит.

«Возможно, скоро я пополню ряды зомби…» — равнодушно мелькнуло в голове. Боль и жар, слишком быстро вымотали организм. Ксюша попыталась расслабиться, сдаться на волю неизвестной заразы, но… Но костлявая не спешила прибрать ее к рукам.

Девушка разочарованно вздохнула, слегка покачиваясь встала, решив на этот раз обойти дом со стороны дороги.

Комары, радуясь вечерней прохладе метнулись на встречу новой жертве.

Она медленно брела вперед, стараясь хоть как-то себя приободрить. На ум приходили пехотинцы, с гобелена известного художника, отчаянно идущие в штыковую атаку на превосходящего численностью врага. Мысли гнали вперед, заставляя ускорить шаг. Вот она уже среди них, приближает неминуемую развязку, сжимает в руках свое страшное оружие…

Резко повернула за угол, где по ее предположениям в десятке шагов от поворота должна была стоять мертвая бабка. Ксюша уже неслась на врага, который оказался на много ближе. Бабка радостно заурчала, направившись на встречу. С боку на заросшей травой тропинке притаилось пустое, дырявое ведро. Девушка споткнулась о незамеченную преграду, повалившись вперед. Вилы вошли точно между ребер, Ксюша всем весом обрушилась на незадачливого зомби, придавив его с верху.

Их взгляды встретились, и девушка в ужасе шарахнулась в сторону. Пригвождённое к земле умертвие хрипело, булькало, слегка подрагивая сухие старушечьи руки. Вилы пробили грудь насквозь, повредив легкие. У каждого металлического зубца вздымались бурые пузыри.

"Добить, надо добить…" — девушка прислонилась к деревянному забору. От всего происходящего кружилась голова. "Нельзя, нельзя ее так оставлять".

Сознание мутилось, по спине холодными каплями стекал пот.

Словно в бреду, шатаясь, Ксюша, подошла к своей жертве. С трудом, двумя руками вытащила вилы, и заставила себя во чтобы то не стало не отворачиваться. Пустые глаза мертвеца смотрели прямо на нее. Изо рта текли черные кровавые слюни. Он протянул к ней старческие, узловатые руки…

Одним ударом Ксюша оборвала этот кошмар. Глазные яблоки умертвия черной жижей потекли из глазниц. Девушка глотала ртом воздух, из последних сил пытаясь сдержать подступающую истерику.

Не помня себя, дрожащими руками она скинула крючок, запирающий калитку. Тихо прикрыла за собой дверь, стараясь не рыдать в голос, ступила на пустынный двор.

Чистый деревянный настил говорил лишь об одном — здесь уже давно не держали никакой живности. Над расположенными с двух сторон хлевами традиционно находился сеновал. Подумав, что в доме могут быть еще зомби, девушка направилась к правой стене, где в сумерках виднелись железные скобы, успешно заменяющие лестницу. Она с трудом цеплялась непослушными пальцами за холодный металл, засунув вилы между лямок рюкзака, сдвинула деревянную крышку, проникнув в темное и душное убежище.

Маленькое слуховое окно, расположившееся прямо под крышей, почти не добавляло света. Бревенчатый пол скрипел от каждого шага. Пахло старой соломой и пылью. Ксюша задвинула крышку входа. Практически на ощупь обнаружив в углу небольшую кучку прелого сена. Нервы окончательно сдали. Рухнув на колкую подстилку, она сняла очки, закрыла лицо руками и тихо, протяжно заскулила.

Новый день скупыми обрывками, неясными образами проникал в заторможенное после сна сознание. Какие-то тревожные шорохи, тихое постукивание доносилось снизу.

— Эй! Там, наверху! — раздался грозный, басовитый голос, — открывай крышку, и давай без глупостей. У нас тут АК, прошьет эти гнилые доски, мама сказать не успеешь.

Ксюша не разбиралась в оружии, но тоже считала, дырявый местами и скрипучий пол сеновала плохой защитой от пуль.

Нечеткие силуэты бревен в тусклом свете помещения и сияющие дневным светом дыры, будто ходы в иную реальность. Она поднялась, с трудом нашарив очки, зрение за прошедшие сутки ухудшилось в разы. Глубоко вдохнув воздух с примесью травяной пыли, Ксюша, сдернула крышку, тут же отойдя подальше к стене.

— Оружие в руки брать не советую, — из проема появилась ржаво-рыжая голова.

Здоровяк в армейском бушлате поднялся наверх, быстро оглядевшись. Его тело грозной скалой закрыло бьющий из проема свет, преградив единственный путь к бегству.

— О! Да, у нас тут, свежак, — то ли сыронизировал, то ли констатировал здоровяк. По глубокому убеждению, Ксении, так выражались только опера из киношных сериалов, и говорили они, в таком ключе, исключительно о неживых людях, — ну, как говорит наш дражайший начальник, Штирлиц: «Welcome to hell».

Ксюша вжалась в стену. Ей решительно не нравился этот мужчина, она не понимала, о чем тот говорит, и очень боялась того, что может произойти дальше.

Незнакомец сделал шаг вперед, стремительно сокращая расстояние, прищурился. По его лицу скользнула тень понимания.

— Так, без слез, истерик и прочего! Я не обижу, не ссы. Новичков обижать, вообще, плохая примета, — он начал рыться в карманах своей куртки, — считай тебе повезло, мы в стаб едем, так что довезем с ветерком. Там к делу пристроим, так что все нормально будет.

Мужчина неуклюже подмигнул, Ксюше. Но та и не подумала двинуться с места, лишь недоверчиво разглядывая чужака.

— На вот, хлебни, полегчает, — мужчина достал из кармана небольшую, железную фляжку протянув девушке, — гадость редкостная, но на то она и лекарство.

В голове все перемешалось. Жажда, мучающая ее весь вчерашний день, снова дала о себе знать. «Он сказал лекарство? Как он определил, что я больна? Ну, допустим, сделать такой вывод по моему теперешнему внешнему виду, не сложно… Но как он определил чем?»

— Да не трясись ты так. Стал бы я отраву с собой таскать, в мире, где склеить ласты проще простого? Да, еще на незнакомок ее тратить? Дал бы по башке и дело с концом.

Аргументы, приведенные здоровяком, показались убедительными. Девушка схватила предложенную флягу, сделав три больших глотка. Огненная жидкость опалила горло. Из глаз брызнули слезы. Ксюша закашлялась, согнувшись пополам, жадно глотая воздух.

— Ничего, ничего, — засмеялся мужик, — по началу со всеми так. Все же не амброзия, а лекарство.

Он назидательно поднял указательный палец вверх, пряча обратно флягу.

— Оружие есть? — девушка перевела взгляд на лежащие на полу вилы, — У-у-у, — потянул верзила, взлохматив рыжие кудри на затылке, — это ты что ли, Николавну завалила? — беззлобно сказал он, рассматривая перепачканные зубцы.

Девушка пыталась понять ход мыслей незнакомца, и совершенно не понимала.

— Штирлиц расстроиться… Эх, ну что сделано, то сделано, — подытожил он, — давай, спускайся вниз. А я тут кое-какой заначенный хабар заберу и поедем.

Девушка в недоумении поводила глазами по сторонам: «Что тут можно заначить?»