Возводя людей на вершину надежды и неистово разрушая ее."

"Нет.

Нет…

неправда…"

Трепещущие веки Доминика закрылись.

На этот раз они не открылись.

Линии напряжения и боли пролегли от его глаз до рта, и щеки уже начали западать.

Он нуждался в переливании крови, но без медицинского оборудования злесь, это было невозможно.

"Сообщи Люциену и скажи ему попробовать переместиться сюда опять, где бы мы ни были."

Рука страйдера сжалась.

Он не хотел, чтобы этот сопляк умер.

Только не после всех этих тяжелых усилий.

В стороне была отложена одежда, Гвен отложила как он просил ее.

Несколько минут позже, она сказала. "Да! Он сделал это.

Он в крепости и собирается последовать за нашим духовным следом, чтобы добраться до нас."

Люциен был по всему миру и мог переместиться туда куда хотел.

Но он не знал без точной подготовки где находиться кто-либо, за кем он следовал.

Он должен был следовать за энергией, которую оставляли в духовном измерении.

Страйдер взял смертного за подбородок и потряс.

"Открой свои глаза, Доминик."

Прошло мгновение.

Ничего.

Он потряс еще раз.

Доминик застонал.

"Открой

Свои.

Глаза."

Он был уверен, что в его голосе звучит достаточно ярости и угрозы, чтобы разбудить и мертвого.

Доминмк угрожал, что поднимится из могилы.

Лучшего времени доказать это не было.

Веки мальчика наконец приоткрылись.

"Чего ты хочешь?" был хриплый ответ.

Его дыхание было тяжелым, переходя в короткие вдохи-выдохи.

"Вскоре как он доберется сюда, один из наших людей отвезет тебя в больницу.

Ты будешь жить.

И ты передашь мое послание.

О, да.

Ты хочешь узнать имя парня, который спас тебя? Это — Страйдер.

И я почту за личную услугу, если ты передашь Галену, что я приду за ним."

И как Гален, Страйдер не выкажет пощады.

Гален совершил ошибку, спарив Недоверие с одним из своих солдат, потому что теперь Страйдермог убить Галена.

И он сможет соеденить Надежду с тем, кого выберет.

Поражение засмеялось ликуя.

Игра началась.

Да, подумал мрачно Страйдер.

Игра началась.

АЭРОН ВЗМЫЛ В НЕБО, сжимая в руках Оливию.

Её собственные руки безвольно болтались, ветер раздувал её волосы во все направления.

Каждые несколько секунды она восторженно вздыхала, и он мог представить её улыбку.

Она должно быть скучала по полёту.

— Развлекаешься? — он не мог не спросить.

Она не откликнулась.

Она хранила молчание с тех пор, как они покинули квартиру Джилли.

Очевидно, он рассердил её.

В конце концов, он оставил её нуждающейся, вознесся её к вершине наслаждения и затем остановился прежде, чем она смогла упасть.

Но тогда он был дураком.

Иначе зачем бы он пообещал ей показать суровые реалии своей жизни? Рано или поздно? Что-то, что он не мог сделать, ведь всякий раз, когда она улыбалась ему, он дарил ей наслаждение.

И сладко умоляла его.

Прикасалась к нему.

Проклятый глупец.

Её гнев расстроил его, он бы соврал, сказав иначе, но было лучше подстрекать её.

Для них обоих.

Когда она сдастся, Легион сможет вернуться.

Лисандр сделает всё возможное, чтобы Аэрон и Легион были помилованы… или хотя бы попытается.

Аэрон не пропустил подтекст.

Тем не менее.

Было бы восхитительно обладать Оливией…

Нет.

Нет.

Ничто иное не имеет значения.

Не Оливия, и не подобие жизни с ней.

Мысль сама по себе была парадоксальной.

Если она останется, у него не будет жизни.

Только горстка дней.

Вдруг ему послышалось…

Его бровь изогнулась в изумлении…

Это Гнев…

шептал? Он вслушался более пристально.

Милые боги, это был демон.

Потому что они не могли обладать Оливией?

Тогда они оба дураки.

Когда они достигли замка, он приземлился на крыльце и поставил её на ноги перед главной дверью.

Он ни в коем случая не приведет её вновь в свою спальню.

Очевидно, что он не может совмещать Оливию и кровать без потери здравого смысла.

— Входи.

Он схватил её за руку и потащил в холл.

Она вновь одела свою длинную белую робу.

Роба мешком весела на ней, скрывая все эти греховные изгибы.

Он летал в крепость и взял одежду прежде, чем вернуться к ней и забрать сюда.

Это круговое путешествие было необходимо для его собственного выживания.

Женщина воплощением опасности.

Когда она вышла из душа, влажная и обнаженная и явно жаждущая его, он чуть не умер от удовольствия тут же, на этот самом месте.

И единственно, о чем он сожалел, если бы он умер, то не смог бы видеть её такой.

Её грудь была маленькой, но упругой, а соски были такими сладкими, словно спелая вишня.

Её кожа словно пушистые облака, смешанные со сливками и опрысканная амброзией.

И все эти шоколадные локоны, вьющиеся до талии…

которые так приятно сжимать в руке, подумал он.

Что он почти и сделал, но каким-то образом удержался.

Она стонала и извивалась, умоляла его о большем.

Черт, Гнев стонал и просил его о большем.

И он был так близок к тому, чтобы уступить им обоим.

Но затем Оливия смягчила свой поцелуй, он разочаровался и рассердился, и это изменчивое сочетание, к счастью, помогло ему сосредоточиться.

Тем не менее, то, что он чувствовал, не должно было разочаровать или разозлить его.

Он должен быть вне себя от радости, но он понял, что задается вопросом, не ослабло ли её желание к нему.

Если она хочет кого-то другого.

Кого-то на подобие Париса или Вильяма, может она представляла их обоих, когда принимала душ, и её руки ласкали её собственное тело, медленно и мучительно.

С этой мыслью, он вновь захотел, чтобы она потеряла контроль, лишилась рассудка из-за него, хотел ощущать её ногти, впивающиеся в его спину, царапающие зубы на своей шее.

Что с ним не так?

— Ты слышал это? — спросила Оливия, вытягивая его из темных и плотских размышлений.

Она вытащила свою руку из его ладони…. Моя, рычал Гнев, не плача, а еще раз утверждая… и остановилась.

Он говорил себе, что с этого момента он возражает против всех этих любовных объяснений, но не мог заставить себя.

Болван.

— Слышал что? — Он тоже остановился и прислушался.

В то время, как его демон продолжал тихо бормотать, его встретила лишь тишина.

Хмурясь, он встретился с ней взглядом.

Как всегда, когда он смотрел на нее, его сердце бешено застучало.

— Я ничего не слышу.

— Но этот голос…

Она повернулась кругом, пристально рассматривая хоол.

— Он говорит мне, одной рукой сжать твои шары, а другой обхватить твой член.

Неужели она слышала его демона…Подождите-ка.

Что?

— Голос говорит тебе ублажить меня? — Тогда это не Гнев.

Демон не упоминал ничего конкретного.

К сожалению.

— Да.

— Это попытка соблазнить меня? — Хитрая, восхитительная женщина, которая носила так мало одежды, задавала пикантные вопросы и вышла из ванной совершенно голой.

— Это предполагает…

— Нет! Я не люблю такие вещи! — перебила она.

— Я слышу слова, думаю о них, но они не принадлежат мне.

Я понимаю, что это не имеет никакого смысла, но я не знаю, как еще это описать.

Позади него послышались шаги.

Он повернулся.

Торин шел вниз по лестнице и преодолел уже полпути, за раз перешагивая две ступеньки.

Сегодня он был одет в черную водолазку, черные перчатки и брюки, которые тащились по земле так, что даже, если он сядет и его носки опустятся ниже щиколоток, то и дюйма его кожи не будет видно.

— Восхитительный, — Аэрон услышал шепот Оливии.

— Я могу съесть тебя.

— Ты должна перестать говорить такие вещи, Оливия.