– Я бы попробовала. – Опять Инна.

– У тебя-то, может, и получится, – тихо вступила Лана. – Ты упорная.

Инна не ответила.

– Может, мы и правда слишком многому не верим? – грустно сказала Наталья, вздергивая макивару повыше. – Нам говорят – не летается людям. Мы и не летаем.

– И почему коровы не летают? – съехидничала Людмила. – Кто не понял: корова – это я.

– Ну бомбардировщики вот летают, – успокаивающим тоном сказала Лана. – И ты полетишь.

– Утешила.

– Ох, девочки, – мечтательно протянула Наталья. – Иногда мне кажется, что если вот я дам себе волю и скажу, что и летать можно, и что есть Тридевятое царство, и в холме дивный народ живет, то все так в конце концов и будет, и полечу я…

И тут же отлетела к стенке. Потому что Инна ударила так, как было нужно.

– А ты говоришь, не летается, – рассмеялась Леся. – Вот и полетела. Инна, еще раз!

Это прозвучало резко и хлестко, как заклинание, и очарованная Инна, развернувшись, от души врезала по груше – совершенно правильным, точным, концентрированным ударом. Раздался скрежет и глухой удар – подвеска не выдержала, груша рухнула Инне под ноги.

– Ура! – хором возгласили Леся, Лиза и Лена с разных концов зала.

Подскочившая Наталья на радостях чмокнула Инну в щеку.

По щекам Инны бежали слезы, она улыбалась, а перед мысленным взором Андрея ярко вспыхнула и застыла в воздухе невероятная золотисто-зеленая структура. Она начала постепенно таять и исчезла совсем, когда занятие закончилось и девушки, поклонившись Витьке и залу, пошли переодеваться. А потом они ушли и все унесли с собой, осталось только нежное ощущение света и тепла.

Андрей немного задержался, вместе с Витькой водружая грушу на место. Потом Витька остался приводить зал в порядок, а Андрей пошел домой. В дверях столкнулся с Ланой, которая, по обыкновению, замешкалась в раздевалке. Она была веселее, чем обычно, шутила, и они, весело болтая, пошли к метро. Она повела Андрея дворами, где он никогда не ходил, и вдруг один из мрачных сталинских домов показался ему знакомым. Так и есть, улица Маршала Вершинина, номер на табличке заляпан какой-то краской. Точно, здесь же сплошь улицы разных маршалов! Добротный сталинский дом светился уютными окнами, совершенно не походя на тот, в снах с беззвучной грозой и выстрелами… И, может быть, у одного из этих окон стоит сейчас Вика и смотрит на мелкий косой снег, влетающий под конус света от фонаря?

Андрей вздохнул и чуть не поехал по наледи. Выпрямился, взял Лану под руку, чтобы не упала. Это и спасло обоих – Андрей успел рвануть ее в сторону и назад, когда прямо на них невесть откуда вырулила на полной скорости черная машина. Инстинкт, которого Андрей не послушался бы, произойди все днем и на другой улице, могуче пнул его под зад – беги, герой, и не оглядывайся. Лану он поволок за собой, причем она бежала тоже дай боже. Завернув за угол и спрятавшись в подъезд, который – Андрей это точно знал – имел два выхода, он прислушался.

Снаружи раздался характерный звук приближающегося автомобиля. Андрей не стал рисковать и подтолкнул Лану к черному ходу. Во двор, через обледеневшую песочницу, мимо уныло-синего круга света от одинокого фонаря, через проходной двор (здесь не центр, все дворы проходные), через дыру в заборе вокруг школы, мимо помойки, откуда зло блеснули несколько пар желтых глаз и раздалось недовольное шипение, еще раз в дыру… поворот. Тут они сбавили шаг. До метро осталось всего ничего – еще один двор и вдоль дома по ярко освещенной улице с магазинами, работающими допоздна.

Андрей оглянулся – и увидел, как в дыру забора протискивается черный лимузин. Он был похож на модель ЗИСа, слепленную из пластилина для съемок в мультфильме, но веяло от него непередаваемой жутью. Лана тихо всхлипнула и вцепилась ему в руку.

Черный ЗИС поводил носом, словно принюхиваясь, и тут Андреевы нервы не выдержали.

– Чертвозьмитвоюматьнахрен! – заорал он, в очередной раз подхватил бедную Лану и задал стрекача.

Задыхаясь, они влетели в подземный переход и проскочили через стеклянные двери.

У Ланы дрожала рука, она никак не могла просунуть в щель турникета карточку.

– Я так и знала, – почти простонала Лана. – Лучше поезжайте домой. А то с вами беда случится.

– Нет, – отрезал Андрей.

– Вы не понимаете, – устало покачала она головой.

– Но я же все равно вас провожу.

Она только прикусила губу.

Лану он проводил до самого дома, тем более что жила она рядом с Киевским вокзалом – от Остоженки рукой подать на метро.

Домой она его не позвала. Встала спиной к двери квартиры, виновато улыбнулась:

– Если надо переждать… Ну машину вызвать…

Андрей покачал головой.

Лана никогда не рассказывала о своей жизни. Вот и сейчас Андрей видел, что ей очень не хочется приоткрывать дверь, за которой жила тайна ее жизни, но оставить его на растерзание черному страшилищу для нее куда тяжелее.

– Я не боюсь, – сказал Андрей. – Доброй ночи.

Лана кивнула, и в глазах ее он заметил явное облегчение.

«И пошел суслик домой, и по дороге никого не встретил», – бормотал Андрей себе под нос, как заклинание. И никого не встретил.

Но когда он уже перешел Дорогомиловскую улицу к метро, на площадь вывернула черная машина и со свистом пронеслась по Бережковской набережной. Тот ли это был лимузин или нет, да и вообще, может, была это совсем другая машина – кто знает?

Назавтра Андрей рассказал про пластилиновую машину Витьке. Тот выслушал рассказ неожиданно серьезно, без своих обычных шуточек, даже рассказ о том, как автомобиль пролезал через дыру в заборе, не вызвал язвительного комментария насчет того, что пить надо меньше. В том, что Витька принял рассказ всерьез, Андрей убедился на следующей тренировке «женского Шаолиня».

Витька вежливо, но твердо настоял на том, чтобы проводить Лану до дому. Это повторилось и на следующей тренировке, и на последующей.

И, слава богу, ничего с ними не случилось.

Так прошло еще недели две. И уже ближе к европейскому Рождеству, когда повсюду гудели предпраздничные распродажи с Дедами Морозами, снегом из ваты и снежинками из фольги, Лана явилась на тренировку веселая и оживленная. На тренировке она на удивление удачно отработала все тао-лу и, видимо, в том же приступе вдохновения ухитрилась снести Андрея вместе с макиварой под общий смех.

После же тренировки Лана так же радостно сообщила, что нашла хорошую работу и завтра уезжает. Девицы слаженным хором пожелали ей удачи.

– Как устроишься, обязательно звони. Или пиши. Ладно, Свет? – попросила Наталья.

– Да уж как-нибудь…

Лана распрощалась со всеми, клятвенно пообещала Витьке, что каждый день будет делать все упражнения и цигун, и упорхнула.

Витька с тоской посмотрел ей вслед.

Больше они ничего о ней не слышали.

До поры.

Когда наступает зима, приходит покой. Даже призраки Моего Города становятся ленивы и по улицам не гуляют. Зато уж балы, приемы и представления идут вовсю. Другое дело, что надо знать, где они, и уметь попасть. А это редко кому дается.

Я больше всего люблю осень. Но и зиму люблю тоже, за Рождество, Новый год, и еще одно Рождество, и за Старый Новый год, и Восточный Новый год, и еще кучу разных праздников, которые напридумывали себе люди. Это время, когда они очень верят в чудо. А когда очень веришь в чудо, оно приходит. Только у него нет на пузе надписи – «Здрасте, я ваше чудо!».

Чудеса приходят незаметно. И потому они еще более чудесны, когда вдруг осознаешь – а ведь чудо!

Миновала осень, и наступила зима.

Игорь все так же упрямо старался прижиться в доме, дом все так же был недружелюбен к нему. Если в нем и был домовой, то этот домовой откровенно Игорю вредил. Иногда он являлся в виде непарного носкоеда и селился в стиральной машинке, и в результате все носки становились непарными.