– Вроде столько вариантов, Нилакарна, а по сути дела ничего. Ничего, – вздохнула Кэт, чеша за ухом ручкой. Очки сползали на нос, грозя упасть прямо на исчерканный лист бумаги. – Ах, Нилакарна… Если бы все было как в сказке, то я бы пошла, нашла бы царевну, самую лучшую из всех царевен – ведь так должно быть? Прекрасную и добрую, как Савитри,[23] и пошла бы она к самому царю мертвых Яме, и попросила бы его… Нет, к Индре пошла бы, к твоему отцу. Или просто влюбилась бы в тебя в образе зверя и была бы тебе верна, а ты отпустил бы ее в гости к родным. И ее злые сестры сделали бы так, чтобы она не вернулась к сроку, и ты бы умер… – Она опять вздохнула. – А потом она поцеловала бы тебя, и ты бы ожил, и вы жили бы долго-долго и счастливо… все равно выходит, что ты умер бы… что-то меня не туда заносит, все выходит смерть… и, значит, спросить Владыку Мертвых… и где ж его сыскать? А?

Кот молча смотрел на листок. Последнее время он стал очень неразговорчив, и Кэт было неуютно. Царевич что-то недоговаривал.

– Или ей попался бы на пути старик или старушка, и рассказали бы ей, как тебя расколдовать… Куда ни кинь – нужна царевна, старик и Владыка Смерти. Или Владыка Смерти. И у нас нет ни одного компонента. Нет, я, конечно, царевна, но нужна же Самая Лучшая Царевна. И вовсе не обязательно мудрая. А я даже не мудрая…

«И я даже не знаю, люблю ли я своего выдуманного Зачарованного Принца по-настоящему. И полюбит ли он меня. И, главное, будет ли он именно желанным принцем или опять Иванушкой-дурачком, только с восточным акцентом? Раз задаю себе такие вопросы – значит, не я та самая царевна. Не я».

От этой мысли горько заболело горло. Она заторопилась снова заговорить.

– А вдруг отец твой Индра предполагал совсем другой способ расколдоваться? Где и царевны никакой не надо?

«Возможно», – впервые с начала разговора, вернее, монолога промолвил Нилакарна.

И у Кэт снова заболело горло и к сердцу подкатила непонятная тоска.

– Ладно, друг ты мой Нилакарна. Пора нам спать, а утро вечера мудренее. Завтра мы подумаем, как нам найти того самого мудреца, который все знает, а то и поискать дорогу к Владыке Мертвых. Да?

Кэт зевнула.

«Да. Спи, царевна. А я посторожу».

– Хорошо, – послушно ответила Кэт, протянула руку и погладила Нилакарну между ушами. Тот только наклонил голову.

«Все будет хорошо… Когда-нибудь я убью Рактакшу. Нам двоим места на земле нет… За Кертараджасу, за Амаравати, за моего отца. За Роберта. За меня. За тебя, царевна…»

Сентябрь 2005

Катя сидела в углу на полу, поджав коленки, и крепко обнимала свою фарфоровую красавицу. Ей было очень-очень страшно. Плакать тоже было страшно. И хуже всего, что никто ее не утешит и не пожалеет. Разве что кукла. И Катя изо всех сил уверяла себя, что кукла ее слышит и что она обязательно поможет. Она все говорила и говорила с ней. А в квартире никого не было. Это была знакомая квартира – они тут раньше жили втроем, с папой. Но теперь тут не было дверей наружу. То есть дверь была, Катя даже ее видела, но, как только она бежала к этой самой двери, она вдруг оказывалась совсем в другом месте, и девочка никак не могла к ней подойти.

Сюда ее привезла та Красная Тетка, которая была так похожа на маму, что даже сама Катя не сразу поняла, что это не мама. Она говорила, что они поедут к дяде Игорю и коту Вильке, а сама привезла ее сюда и ушла. И вот тогда Катя все и поняла. Сначала она громко кричала, потом плакала так, как плачут дети, желая привлечь внимание и жалость взрослых, пусть даже тех дядек-«терминаторов», которые встретили их с Красной Теткой. Но никто не приходил. Никто. Но на столе на кухне появлялась еда. Появлялась ниоткуда, она была вкусная с виду, но Катя откуда-то знала – это плохая еда. Неправильная. Катя не ела ее. Она вообще боялась что-нибудь тронуть здесь. И она нашла этот темный угол и спряталась. Она сидела, забившись в свою норку, разговаривая с куклой. Наверное, пару раз засыпала. Потом ощущения притупились, и ей стало почти все равно, только страх не проходил. Потом она опять заснула и плакала во сне. А потом ее кто-то стал тихонько трогать за плечо. Катя открыла глаза – кукла толкала ее ручкой.

– Катя, просыпайся!

«Это сон. Это хороший сон. Пусть снится…»

– Я не сплю уже…

– Тогда пошли.

– А куда?

– Не куда, а откуда. Пошли отсюда поскорее.

– Сейчас?

– Да, сейчас полночь, надо идти, пока я могу ходить.

– Тогда пошли. А куда? Тут нет двери.

– Тут есть другая дверь.

Кукла взяла Катю за руку – почему-то это было удобно, хотя кукла не стала выше, а Катя – ниже ростом. Кукла быстро-быстро перебирала фарфоровыми ножками и тянула ее за руку к шкафу. Откуда-то всплыло смутное воспоминание. Катя уже почти знала, как это будет, и ей стало весело. Как они обманут этих дядек-«терминаторов» и Красную Тетку, вот только бы они прямо сейчас не пришли!

Кукла с усилием открыла дверцу шкафа. Платья в шкафу сами по себе зашевелились и расползлись в стороны, открывая проход. Там, сзади, была лестница. Кукла быстро потянула Катю за руку и, когда они немного поднялись вверх и оказались на небольшой площадке, показала назад. Катя обернулась – проход медленно затягивался, превращаясь в каменную стену.

– Ну вот. Теперь пойдем поспокойнее. Тут скоро будет такое место, где мы, куклы, всегда живые.

– А что это за место?

– Город Забытых Игрушек.

– Где забытых?

– Кто где. А еще когда люди взрослеют, они могут даже оставить при себе игрушки, но они о них забывают. И многие игрушки незаметно уходят. Другие остаются. Но потом тоже уходят, если о них забывают. Уходят в этот Город. Тут и твои старые игрушки есть.

– А сломанные?

– Их тут лечат. Они все тут живут.

– А мы куда пойдем?

– Мы пойдем в тот дом, где твои игрушки живут. Ты ведь часто придумывала им дом. Вот они там и живут.

Над городом сияло синее-синее гуашевое небо. Кругом была ярко-зеленая трава и деревья, как на рисунках, которыми Катя обвешала всю комнату на даче. Город тоже был как с рисунка. Изо всех труб обязательно шел кудрявый дым, и пахло сладкими горячими плюшками. Катя была совершенно уверена, что вот в том самом розовом доме их и ждут. И правда – дверь открыл старый мамин желтый медведь, такой же нестираный, как когда Катя его видела в последний раз. А мебель и посуда! Это же были давным-давно поломанные кукольные столы и стульчики, давным-давно потерянные чашки и чайники, ложечки и блюдца… А вот за той дверью стоит кровать. Точно! Только почему-то все такое, что Катя вполне может сесть за этот стол и лечь в эту самую постельку…

Когда Катя проснулась, кукла за дверью очень серьезно беседовала своим кукольным голоском с кем-то явно плюшевым. Но это был не медведь, не кто-то из разноцветных песиков, не пестрый заяц – это был кто-то большой. У него был басовитый, тягучий и очень мягкий, пушистый и меховой голос. Катя выглянула в щелку. За столом сидел огроменный серый котище. Где-то с тигра ростом, но все равно кот. Он подпирал лапой щекастую голову и задумчиво мешал в фарфоровой чашечке ложкой. Глаза сверкали ярко-зеленым. Толстый пушистый хвост аккуратно обвивался вокруг ножек стула, задние, то есть нижние сейчас лапы он закинул одна за другую.

– Словом, вам повезло, – муркнул он утробно. – Они забыли о том, что куклы тоже бывают живыми и у них свои секреты.

– Они просто не знают, что такое детство, – прочирикала кукла.

– Ну даже если они и знают о Городе, то сюда им пока не добраться. Опасно не читать сказок. И куда опаснее в них не верить. Милая моя Франческа, ты очень отважная кукла.

– Так тебя зовут Франческа? – не удержалась Катя.

– Здороваться надо, – наставительно протянул кот.