Наиболее неудачным предприятием принца стала его широко разрекламированная попытка спасти европейский Диснейленд, в результате чего приобретенные им акции обесценились на четверть. В этот же ряд можно поставить и концерн «Sachs», и сеть кафе «Planet Hollywood», и компанию «Proton».

Тем не менее, вопреки всем экономическим законам, империя принца продолжала расти. Начиная с середины 1990-х аль-Валид ежегодно тратил около 4,5 миллиарда долларов. При этом аль-Валид редко продавал свои акции и отрицал возможность пополнения состояния за счет получения наследства или подарков состоятельных родственников. В таком случае, – рассуждали эксперты журнала «Экономист», – возможными источниками пополнения капитала принца могли быть: а) пользование чужими средствами; б) займы; в) доход от инвестиций; г) торговля.

Вложение чужих денег в выгодные проекты является довольно распространенной практикой в Саудовской Аравии, особенно среди членов королевской семьи, которые не желают лишний раз светиться в деловом мире. Между тем аль-Валид напрочь отметает предположение, что он инвестирует не свои деньги. Что же касается займов, то и здесь принц предпочитает обходиться собственными средствами. По словам принца, не увлекает его и торговля.

Остаются только доходы от вложенных капиталов. Но и здесь дебит не сходится с кредитом. К концу 1999 года состояние аль-Валида оценивалось в 14,3 миллиарда долларов. Его инвестиции за рубежом составляли 11 миллиардов, а в Саудовской Аравии – около 700 миллионов. Кроме того, 1,1 миллиарда долларов он держал в твердой валюте. По расчетам экспертов выходило, что 12,8 миллиарда приносят принцу 223 миллиона долларов ежегодной прибыли.

Однако аль-Валид декларировал, что его ежегодная прибыль на тот момент составляла 500 миллионов в год. Эксперты недоумевали: Неужели же большую часть прибыли – 277 миллионов – приносят оставшиеся в распоряжении принца 1,5 миллиарда долларов?! При этом нужно иметь в виду, что личное имущество аль-Валида в виде дворца, самолетов, яхт и т. д., стоимость которого на тот момент составляла 550 миллионов долларов, вообще не приносило никакой прибыли.

Что и говорить, саудовский принц задал международным экспертам в области экономики загадку в духе восточных сказок. Возможно, именно поэтому большинство деловых изданий предпочитают заниматься не анализом инвестиционной стратегии аль-Валида, а обсуждением экзотических особенностей его жизни и быта. Благодаря глянцевым журналам широко известно, что принц не пьет и не курит, потребляет не более 130 калорий в день и по-прежнему, как в студенческие годы, совершает ежедневные пробежки. Корреспондентов глянцевых изданий не смущает то обстоятельство, что, по их же информации, принц трудится в оборудованном спутниковой связью и полдюжиной телефонов импровизированном кабинете под сенью бедуинского шатра в саудовской пустыне. Воображение отказывается представить принца аль-Валида, бегающего трусцой по ночной пустыне. Впрочем, вполне возможно, что специально для него в пустыне построено что-то вроде бегового трека, петляющего по оазису… В чем не приходится сомневаться, так это в его умении жить на широкую ногу. В 2008 году принц аль-Валид стал первым частным лицом, купившим себе «Аэробус A380». Лайнер получил название «Летающий дворец». На тюнинг самолета было потрачено 350 миллионов евро и около двух лет работы. В самолете имеются мраморная столовая на 14 человек, бар, украшенный полотнами в цветах арабской пустыни, ванная с джакузи, сауна. На борту самолета разместился также и спортзал, в котором (по подтвержденной информации) точно есть несколько беговых дорожек, которыми пользуются принц и его гости.

Нынешний ипотечный кризис в США едва не разорил «Citibank», крупнейшим акционером которого является аль-Валид. Саудовская Аравия также не является той страной, куда хотят вкладывать деньги западные инвесторы, которых пугают жесткие регулирующие правила и низкая прозрачность страны. Индексы саудовских акций в последние два года падают. Все эти обстоятельства давно и, видимо, надолго выбили принца из числа лидеров списка «Forbes».

Но он по-прежнему удивляет мир размерами своих трат, а глянцевые журналы по-прежнему не скупятся на похвалы принцу аль-Валиду. Теперь его характеризуют как долгосрочного инвестора с глобальным мышлением, благодаря своему чутью удачно вкладывающего деньги в недооцененные другими перспективные компании.

Несмотря на то что в ближайшие годы принцу не светит занять место Уоррена Баффета или Билла Гейтса, как пиар-проект саудовской королевской семьи он отработал на все сто процентов. По крайней мере, у подданных монарха и друзей семейства слава принца должна вызывать удовлетворение. Расточительность и алчность Саудитов долгое время вызывала растерянность у западных бизнесменов, пытавшихся иметь с ними дело. Теперь у них есть предмет гордости – порядочный и щедрый отпрыск, который демонстрирует удивительную способность зарабатывать капитал «благодаря своему уму и тяжелой работе».

В маленьком баре на Патриарших прудах иногда можно увидеть такую картину. В разгар ночного веселья на сцену вальяжно и внушительно выходит большой и неуклюжий человек, он садится за пианино и играет тихую и чувственную, как песня фавна, мелодию Гершвина. Когда последние звуки растворяются в какофонии приглушенных голосов и сигаретном дыму, человек встает из-за рояля, раскланивается, и на его лице появляется беспомощная и утешительная улыбка, свойственная лишь богам и небожителям. Потому что ее обладатель вовсе не бедный музыкант и не скучающий рантье. Это Михаил Фридман, владелец империи «Альфа», один из самых богатых и могущественных людей России.

В 1964 году в городе Львове в семье инженера Марата Фридмана родился сын Миша. Никакие исключительные обстоятельства не сопровождали ни рождение, ни первые годы жизни ребенка. Родиться во Львове с фамилией Фридман было так же естественно, как родиться в Англии с фамилией Смит. Можно даже сказать, что Мише повезло трижды. Он родился в еврейской семье. Эта семья жила в одном из самых еврейских мест в Советском Союзе. Ну и наконец, ни национальность родителей, ни их убеждения не мешали им быть примерными и успешными советскими гражданами: и отец, и мать Михаила Фридмана работали инженерами. В 1989 году Марат Фридман в составе коллектива авторов был удостоен Государственной премии за разработку систем опознавания для военной авиации.

Миша рос классическим еврейским мальчиком в классической еврейской советской семье. Избалованный, изнеженный ребенок был окружен постоянной неусыпной заботой мамы, бабушки, тетей, дядей и других родственников. До традиционной скрипки дело не дошло – Миша учился в музыкальной школе по классу фортепиано, но все остальные прелести еврейского воспитания ощутил сполна. Над ним кудахтали с утра до ночи, оберегая его от всех мыслимых и немыслимых опасностей, которые подстерегали раскормленное «сокровище» дома и на улице. Ему не позволялось дружить с дворовыми мальчишками, играть в футбол, одному переходить дорогу, гладить кошку, пить холодную воду, высовываться из окна, кататься на велосипеде, бегать… Потому что Миша мог разбиться, порезаться, поцарапаться, заболеть, наконец, умереть. В ясли и детский сад Мишу отдавать не стали: при мысли, что могло произойти с мальчиком в казарменных условиях советского дошкольного учреждения, у любой нормальной еврейской мамочки случился бы сердечный приступ. Мишина мама была подлинной еврейской матерью, с той только разницей, что в этом мире вряд ли были вещи, способные вызвать у нее сердечный приступ. Она была женщиной крутого нрава. Поэтому, когда мама сказала, что сын остается дома, ей не перечили. Воспитанием Миши занялась бабушка, которая жила вместе с ними. Внук рос нежным, чувствительным и впечатлительным, словно и правда спустился на эту землю с небес по прозрачному звездному лучу. Замирал, едва услышав первые звуки прекрасной музыки, записанной на пластинке. Все живое – кошки, птицы, собаки – приводило его в восторг. Миша часами рисовал и переводил килограммы бумаги, которую приносил с работы отец, пытаясь воплотить на белых листах волновавшие его нежную душу образы и мечты. Миша рисовал парусники с белоснежными парусами и изящные фрегаты с острыми и высокими мачтами. Рисовал до тех пор, пока мама не отобрала карандаши, посчитав, что они слишком опасны для ребенка: карандашом можно выколоть глаз, проткнуть артерию или случайно упасть на него, как на шпагу…