Одного взгляда было достаточно. Она опять была в бледно-голубом, отчего казалась холодной и строгой. Однако платье, с его широкими юбками и низким вырезом, было элегантным. Дорогое кружево пенилось на локтях и вздымалось на приподнятой груди. Она благоразумно покрыла плечи теплой желто-золотистой шалью, которая подчеркивала кремовый оттенок кожи.

Он осознал, что смотрел на нее не отрываясь и что Родгар поднялся, поэтому мог видеть выражение его лица.

Сев, Дамарис вопросительно взглянула на него. Рассказал ли Эш Родгару? Он слегка покачал головой.

Она улыбнулась и сказала:

— Мое завещание, Фитцроджер?

Он отдал бумагу. Поблагодарив его, она повернулась к юристу.

— Если хотите поговорить с мистером Динвидци наедине, — подал голос Родгар, — пожалуйста.

— Нет, конечно, нет, милорд.

— Фитцроджер пришел, чтобы обеспечить вашу безопасность, но, думаю, он согласится, что мистер Динвидди не представляет угрозы.

Поверенный усмехнулся, словно это была грандиозная шутка, но Фитц знал, что Родгар не шутит. Он не намерен рисковать.

— Как скажете, милорд. — Он поклонился и вышел.

Дамарис удалось не обернуться и не посмотреть вслед Фитцу. Она предпочла бы, чтобы он остался. Пусть он был опасным и отвлекал ее, все равно она чувствовала, что способна свернуть горы, когда он рядом. Значит, Эшарт еще не рассказал кузену, что произошло? Может, передумал? Это было бы благо.

Мистер Динвидди прочистил горло. — Позволено ли будет мне сказать, как я рад снова видеть вас, мисс Миддлтон, в добром здравии и цветущей внешности?

— Благодарю вас, мистер Динвидди.

— И на таком превосходном попечении, — продолжал поверенный с подобострастным поклоном в сторону маркиза. Дамарис осознала, что в этом отношении она тоже изменилась. Она уважала и слегка побаивалась маркиза, но больше не считала его существом высшего порядка.

— Маркиз — сама доброта, — сказала она. — А теперь, мистер Динвидди, у меня к вам несколько вопросов.

Он просиял.

— Буду счастлив услужить вам. — Он предъявил сумку с бумагами. — Здесь завещание вашего батюшки. Что вы хотели бы узнать, дорогая?

Дамарис продолжала улыбаться.

— Я бы хотела прочесть документ сама.

— Уверяю вас, дорогая, что мы изложили доступным языком все, что так или иначе касается вас. Однако если вы скажете, какие еще разделы пробуждают ваше любопытство, я почту за честь объяснить их.

Дамарис поборола соблазн апеллировать к Родгару и протянула руку:

— Спасибо, сэр, но я хочу прочитать его сама.

Зато Динвидди попытался найти поддержку у маркиза:

— Милорд, это несколько сложный документ для леди.

— Все равно, — проговорила Дамарис, прежде чем Родгар успел вмешаться, — я хочу попробовать разобраться.

Поверенный снова обратился взглядом за помощью к Родгару, но потом неохотно поднялся и подал ей сумку.

Дамарис вытащила толстую пачку бумаг, намереваясь в этот раз прочесть все до последнего слова. Она пробежала глазами преамбулу, затем задержалась на точной формулировке деления отцовской империи на Востоке. В присланной ей упрощенной версии не было никаких имен.

Просмотрев раздел, она прочла вслух:

— «Моим верным лейтенантам Джоану Боузу в Кантоне, Пьеру Маше в Камбее, Джошуа Хинду в Мохэ и Амалю Смиту в Хочинчине я оставляю торговые дома, которыми они управляли для меня, с условием, что одна пятая поквартальной прибыли, справедливо исчисленная, должна посылаться моей дочери Дамарис в Берч-Хаус, Уорксоп, на протяжении всей ее жизни. С ее смертью обязательство заканчивается. Она не может передать его никому ни по завещанию, ни по контракту». Она уже хотела было обратить внимание на возможных злоумышленников, но вспомнила, что поверенный не знает о покушениях. Девушка многозначительно взглянула на Родгара. Он кивнул:

— Продолжайте.

Она бегло просмотрела следующий раздел, комментируя:

— Денежные суммы различным людям в Англии, предположительно тем, кто управлял отцовскими делами здесь. Не думаю, что у него были близкие друзья, раз он приезжал так редко.

Она из чистой вежливости взглянула на мистера Динвидди, но он прочистил горло.

— Не так уж редко, мисс Миддлтон.

— Только три раза, насколько я помню. Поверенный перевел обеспокоенный взгляд с нее на Родгара.

— Я... э-э... боюсь, что он не всегда посещал Уорксоп. Дамарис подняла глаза от завещания. Неудивительно, что ее мать плевалась ядом. Маркус Миддлтон не только бросил ее вскоре после свадьбы, но и не потрудился навещать ее и свою дочь во время большинства приездов в Англию. Он предпочитал любовницу. Свинья.

Она молча прочла следующие две страницы, где перечислялось ее наследство. Почему он вообще ей что-то оставил? Нечистая совесть? Вряд ли. Если она когда-либо и узнает причины, то наверняка они окажутся неприятными. А, порядок наследования. Наконец-то. Она прочла вслух:

— «Если мой главный наследник, моя дочь Дамарис, умрет до достижения совершеннолетия или без завещания... — она пропустила юридические цветистости, — мое наследство переходит к моему сыну, Маркусу Эрону Батлеру...» — Она взглянула на поверенного: — Его сыну?

Мистер Динвидди несколько смешался. — Грех юности, мисс Миддлтон.

Пожалуй, это удивительно, подумала Дамарис, что бастард только один, но потом слово «юности» проникло в ее сознание.

— Сколько ему лет?

— Около двадцати пяти, полагаю.

Что ж, по крайней мере он родился до брака родителей. Но как странно иметь брата, о котором она ничего не знает. Кроме разве что того, что он, возможно, пытается убить ее.

Она вернулась к бумагам и нашла место, на котором остановилась:

— «...моему сыну, Маркусу Эрону Батлеру, иногда называемому Марком Миддлтоном, сыну Розмари Батлер, рожденной в Окстеде, графство Суррей, иногда называемой Розмари Миддлтон».

Розмари! А она владеет Розмари-Террас.

— Мисс Миддлтон желает знать больше о своем наследнике, — подал голос Родгар.

Но прежде чем поверенный ответил, Дамарис спросила:

— Этому Маркусу Батлеру ничего не оставили? Как мой отец мог быть таким бессердечным?

— Нет, нет, — поспешил сказать мистер Динвидди. — Отдельное обеспечение было назначено до кончины вашего батюшки как для его матери, так и для него. Ежегодная рента и кредиты. Более того, ежегодная рента, получаемая его матерью, перешла к нему после ее смерти некоторое время назад. Он вполне обеспеченный молодой человек.

— Когда умерла его мать? — спросил Родгар.

Если бы у стряпчего были собачьи уши, они бы навострились.

— В минувшем ноябре, полагаю, милорд. Это важно?

— Джентльмену известно, что он наследник мисс Миддлтон?

— Я не знаю, милорд, но завещание, будучи официально Утвержденным, документ публичный. — Он явно пришел к Какому-то заключению, ибо добавил: — Могу я предложить, Мисс Миддлтон, чтобы вы составили свое завещание как можно скорее?Она показала ему бумагу, которую держала в руке.

— Уже составила, сэр, но сейчас, если у вас есть время, я бы хотела подготовить его по форме.

— Конечно. — Он подошел, чтобы забрать документ, затем сел и стал читать, при этом его кустистые брови несколько раз взлетали и опускались. Дамарис мысленно молилась, чтобы он не читал вслух. Она не стыдилась того, что сделала, но сейчас ей не нужны лишние проблемы.

— Краткая и не вполне корректная форма, но в суде было бы действительно. Да, именно так.

Родгар поднялся:

— Я приступлю к поискам мистера Батлера Миддлтона. Дамарис взглянула на него:

— Вам следует начать с Розмари-Террас, милорд. Она принадлежит мне. Мы проезжали ее по дороге сюда. И еще, милорд, есть ли способ быстро обнародовать новость о том, что я составила завещание?

Родгар задумался, затем улыбнулся:

— Есть газета, выходящая каждый день для распространения светских сплетен. Что, разумеется, делает ее популярной во всех кварталах. За плату «Городской глашатай» напечатает все, что угодно, но новость привлечет больше внимания, если она поразительная. Вы не возражаете пожертвовать потрясающе большие суммы на благотворительность?