Пока Пьер слушал собеседования, я провел экскурсию по интернату для его семьи. Заинтересовала их толпа одинаково одетых молоденьких пацанов, которые проходили мимо строем.

Когда я рассказал родным Пьера, что это сироты, и я их собрал здесь, чтобы дать образование, а со временем и работу, женская часть семьи тут же выразила желание поучаствовать в столь, по их словам, богоугодном деле. Они решили, что надо срочно собрать еще одну группу, но уже из сирот женского пола.

В общем, не завидую я Пьеру, потому что очень уж увлеченно дамы обсуждали, чему и как здесь надо учить будущих воспитанниц. А не завидую я, потому что я сразу обозначил, денег у меня на это сейчас нет. Исходя из этого, понятно, кому предстоит в ближайшем будущем оплачивать желания жены и дочери.

В принципе у меня и самого было в мыслях набрать для своей будущей команды и девчат тоже, но это воспитание я видел для себя немного в другом ключе. Мама с дочерью хотели это сделать совершенно иначе.

В итоге этой незапланированной поездкой остались довольны все члены нашего коллектива. Даже остающийся здесь телохранитель пока лучился улыбкой, суя свой нос куда не попадя, как будто пытался отыскать что-то скрытое от общего обозрения.

Закончив свои дела на ранчо, мы отправились по изначально намеченному маршруту. Хотелось бы сказать, что на аэродром, но это было бы слишком громкое заявление, правильнее будет выразиться «к месту жительства моего наставника по летному делу». Почему я так называю местео своей учебы? Да потому что аэродрома там и в проекте нет. Вместо взлетной полосы — грунтовая дорога, а роль ангаров для укрытия самолетов играет странное сооружение, где стены построены из досок, а верх закрыт своеобразным парусиновым шатром. В общем, такая себе учебная база, но меня она по понятным причинам устроила целиком и полностью.

Курт к нашему приезду дошел до точки кипения и, не стесняясь дам, высказал все, что он думает о пунктуальности моей и моих друзей. А все из-за того, что у меня не хватило ума позвонить ему и предупредить о нашей задержке. Конечно, мне пришлось извиняться, просить прощения и обещать, что больше никогда и ни при каких обстоятельствах я так не поступлю и вообще исправлюсь целиком и полностью. С трудом, но мне удалось успокоить этого ворчуна, а потом даже задобрить, отдав ему в качестве извинений бутылку довольно дорогого вискаря. В принципе этот вискарь изначально был приготовлен для него в качестве подарка, но Курт-то об этом не знает, поэтому он воспринял это как компенсацию морального вреда.

Когда я оказался в небе, в голову начали лезть странные мысли. Нафига мне вот это все? Зачем я сейчас вымахиваюсь, как малолетка какой перед девчонкой? Для чего хвастаюсь, что научился летать? Детство в жопе заиграло? Взрослый же мужик, а веду себя как непонятно кто.

Я прислушался к себе и неожиданно осознал: да и пофиг мне на самом деле. Хочу произвести впечатление, значит и буду делать, что хочу.

Я прекратил эти размышления и сосредоточился на управлении самолетом, но сделал себе отметочку разобраться, что это сейчас было. Мне сейчас для полного счастья только шизы какой-нибудь не хватало, ну или раздвоения личности, что, по сути, одно и то же.

Когда я приземлился и по привычке начал рассказывать наставнику, как все прошло, повеселевший и слегка порозовевший от дегустации виски Курт произнес:

— Надо на занятия женщин приводить, тогда ученики лучше стараются. А ты, если при мне снова начнешь поганить фигуры пилотажа, не доводя их до конца и делая рваными, лишишься возможности летать на моем самолете. Понял?

Мне только и осталось, что согласиться с его претензией. Ну не объяснять же ему, что для воздушного боя то, что я сейчас попытался изобразить, подходит гораздо лучше законченных фигур, и это непреложный факт, описанный участниками этих самых воздушных боев не один и не два раза.

Хоть Курт и ругался на меня, мне было откровенно пофиг на эти его вопли, главным в этот момент для меня был взгляд, которым меня одарила одна малолетняя, но очень красивая, уже полностью оформившаяся и созревшая особа.

Хотелось бы мне рассказать, что этот долгий насыщенный день закончился ужином в том же ресторане, что и вчера, но не могу. Все потому, что уже поздно вечером позвонил наставник, которого я попросил заняться допросом телохранителя, и рассказал такое, что заснули мы с Пьером в этот вечер очень нескоро.

Все. Ровно месяц по честному вкалывал, как проклятый, изо дня в день, без отдыха и выходных.

Завтра еду на рыбалку, на весь день, ну, или на два, если хорошо наклююсь)))

Встали с Пьером ни свет ни заря. С вечера договорились, что с утра пораньше, ещё на рассвете съездим в интернат, где наставник допрашивал бывшего телохранителя и получим информацию из первых рук. Всё-таки по телефону всего нам рассказать не могли, а для того, чтобы сделать правильные выводы и предпринимать какие-либо действия, нужно разобраться в ситуации как можно более досконально.

Выехали ещё затемно и добрались довольно быстро. Улицы в это время суток были пустынны, несмотря на бытующее мнение о том, что Нью-Йорк никогда не спит, поэтому двигаться получалось с хорошей скоростью.

Как это не удивительно, к нашему приезду бывший телохранитель, сейчас напоминающий кусок окровавленного мяса, был ещё жив. На вопрос наставнику о подобном безобразии, тот только плечами пожал и ответил:

— Среди учеников несколько человек оказались слишком чувствительными. Вот сегодня они и будут при помощи этого пособия избавляться от пагубных эмоций, которые им только помешают в дальнейшей деятельности.

Жестко это он, конечно, подходит к учебному процессу, но, наверное, правильно. Кстати сказать, на Пьера вид этого окровавленного тела особого впечатления не произвёл, его больше интересовала полученная от него информация.

Что сказать, у Пьера где-то течёт, и сильно. Более того, некоторые «друзья» его просчитали, наблюдая за переоборудованием корабля, и сделали правильные выводы. Четыре внедренных в его окружение наблюдателя — это только цветочки. А где-то есть ещё и ягодки, потому что в случае, если мы всё-таки достанем наши сокровища, нас попытаются ограбить. Где и как это будет происходить, пока непонятно. Но то, что к этому готовятся, непреложный факт.

Выяснив все подробности допроса, перед отъездом я пообещал наставнику отправить сюда ещё три подобных пособия и выдал ему, по его просьбе, денег для приобретения некоторого дополнительного оружия. Нет, в интернатах есть в наличии приличное количество разнообразных стволов. Всё-таки стрелковая подготовка входит в программу обучения. Но конкретно этому наставнику потребовалось что-то особенное. Я не стал вникать, что конкретно ему нужно, не до того, как-то было. Поэтому, я просто выдал требуемую сумму, и после этого мы с Пьером отправились домой. Прежде, чем предпринимать какие-либо действия, следовало хорошо подумать, и не только о сложившейся ситуации. При таком раскладе тащить в эту экспедицию ещё и семью Пьера будет крайне неразумно, поэтому нам следует придумать что-то такое, что могло бы заставить хотя бы женщин остаться в Нью-Йорке. Если получится оставить здесь ещё и пацанов, будет вообще замечательно. В размышлениях о подобных вещах у нас и прошла дорога.

Правду говорят, что если утро началось с напрягла, то весь день может уйти насмарку. По возвращении домой сразу стало понятно, что здесь у нас что-либо придумать, да даже поговорить спокойно, не получится. Нам просто не дадут поработать родные Пьера. Поэтому, мы с ним сразу приняли решение перебираться в мой офис. Жену и детей Пьера, при этом, нужно было чем-то занять, притом, желательно на весь этот день. Умница-Пьер решил эту проблему на раз. Он просто выдал родным довольно крупную сумму денег и вместе с двумя телохранителями отправил их по магазинам за обновками. Сложно, конечно, нам с ним было отбояриться от сопровождения вредных дам во время предстоящего шопинга, но мы с этим справились.