ГОЛОС ПОЭТА
Художник и ученый; он влюблен,
И каждый гениально одарен.
Она влюбилась в итальянца.
Что нужно ей для счастья?
Свобода для труда; ему жена.
Такая участь русской не нужна.
Гондола. Ночь. Сестра и брат несчастны.
Безмолвно. К красоте вокруг причастны,
Глядят глаза в глаза, как в ночь,
И как судьбу им превозмочь?
В его очах любовь светилась мукой,
Все разгораясь вечною разлукой.
С ее очей вдруг спала пелена:
Всегда была в кузена влюблена!
Какая новость! «Чертики» во взгляде
И восхитительна в любом наряде,
Что итальянец и приметил в ней,
Любовь, свободу, как в весне.
Никак не объяснялись, так все ясно.
Развод оформить, зря тянул напрасно.
Тянулось долго, до войны,
И с революцией, как в дни весны.
О, жизнь, когда сбываются мечты
Виды Парижа. Среди прохожих фигурка Скрябина.
ХОР ЮНОШЕЙ
Бездомный, без семьи,
Беспечный от любви
С возлюбленной ревнивой
Порой для творчества счастливой
Творит прелюдий целый рой,
Гармоний новый лад и строй,
«Поэмою экстаза» и этюдов -
Хоров вселенских чудо!
И раб восстал, свободен и могуч,
Как Человек и солнца жгучий луч,
И выше нет кумира,
Он символ обновленья мира -
Не для богов, а для людей,
Восставший Прометей!
И звезды водят хороводы,
Лучась, приветствуя народы
С очами, полными огня,
Любви всесветная возня
Возносится до края
В сиянии чудесном Рая.
Элизиум? Страна ли света?
Видна отсюда вся планета
Во времени, как дивный сон,
У озера знакомый павильон
Из Северной Пальмиры - Росси,
И солнцем брызжут росы...
Там за роялем юный музыкант,
Все юны, каждый оркестрант, -
То репетиция оркестра...
Лужайка, что палестра
С амфитеатром, - нет свободных мест,
Под вечер начинается концерт,
С каскадом звуков и с игрою света,
Как будто в поднебесье вся планета,
Взывая к мириадам звезд, поет,
Вся устремленная в полет.
Концерт вселенский Скрябина бушует,
Как небеса в грозу, не скажешь всуе,
Безмолвие миров пронзает Хор, -
В призывах слышишь приговор
Стремленьям высшим, как и жизни
Здесь на Земле, на крохотной отчизне.
Но свет умчит высокие мечты -
Творить, как исстари, мир красоты
В оазисах Вселенной
Гармонией нетленной,
И наша жизнь взойдет,
Как новою весною, среди звезд!
Виды Павловского парка. Розовый павильон. В окна в его интерьере публика замечает пару, то одетых артистически изысканно и старше, идущих по улицам Парижа или Лондона, то в балетных костюмах, еще совсем юных, на сцене или репетиционном зале. Из публики мало кто их узнает, но все заинтересованно поглядывают, как в волшебный ящик в старину. Это Владимир Васильев и Екатерина Максимова, как становится ясно, из их реплик, когда у них брали интервью, а они продолжали обсуждение между собою, как всегда, обо всем на свете. Чаще и слов не надо было, все выражалось в жестах, движениях, переходящих в танец, пусть в образах балета и музыки.
МАКСИМОВА
Сошлись впервые мы за школьной партой
В балетной школе при Большом театре.
ВАСИЛЬЕВ
О, кто вознес меня так высоко
Мальчишку из семьи рабочих? Ты же
Росла в семье интеллигентной, ясно,
Призванье выбрала, как Павлова.
МАКСИМОВА
Ну да, пожарником мечтала стать,
Кондуктором трамвая, но театр,
Балет на сцене вдохновил меня,
И я уж знала, в чем мое призванье!
ВАСИЛЬЕВ
Я рос подвижен, легок, как сатир,
Забрел в кружок при Доме пионеров.
Из высших сфер заметили задиру
И в классе усадили с юной нимфой,
Отчаянно красивой и веселой,
Как в наказанье мне и воспитанье.
МАКСИМОВА
Хорошо тебе с копытцами!
А я танцую до сих пор до крови.
ВАСИЛЬЕВ
Копытца отвалились, Феб помог,
Вочеловечился сатир, влюбленный
В Джульетту…
МАКСИМОВА
Но Ромео ты не стал
В том возрасте, для юности заветном.
ВАСИЛЬЕВ
Мне было девять, а тебе же десять,
Когда мы встретились в балетной школе.
Ты взрослой уж казалась, столь красивой,
И я подсел к тебе, как за защитой,
А ты поворотилась в сторону.
МАКСИМОВА
Сконфузилась, наверное, слегка,
Хотя я не из робкого десятка.
ВАСИЛЬЕВ
То возраст Данте – Беатриче был,
Когда впервые я тебя увидел!
Влюбился позже, но тогда заметил
Сияние вокруг тебя в окрест
От взора, полных света и любви.
С тех пор ты как путеводительница,
Как красота девичья и товарищ…
