– Он точно с ноликами не ошибся? – поинтересовался я, слегка растерявшись от озвученных сумм. Никак я не предполагал, что у Советского Союза существует такая мощная статья дохода, о которой почему-то нигде не говорится. Помнится, в своё время «Росвооружение» себя пяткой в грудь било, продав техники на жалкие два – три миллиарда. А тут, практически за голые идеи… Мда-а. Воистину «умом Россию не понять».

– Точно не ошибся, – усмехнулся отец, – Не один ты такой умный. Его дважды переспросили, и он официальные цифры за всю прошедшую пятилетку в своих бумагах выкопал. Ты лучше мне другое скажи. Мы продолжим или нет компьютер в УПИ спонсировать? А то я на свой страх и риск выдал им шестнадцать процессоров и тридцать две плашки памяти.

– Ого. У них и так уже монстр выйдет. Куда же им ещё? – поскрёб я затылок, прикидывая перспективы затеи студентов и возможности компьютера на шестнадцати процессорах.

– Вообще-то компьютер у них кластерный предполагается. Мы пока дали им детали для первого кластера. Нашу выгоду я вижу в программах. Они не совсем обычные и для их написания нужен компилятор. Базовый язык – Автокод Эльбрус Эль-76. Компилятор уже сделан и на прошлой неделе его обкатали и удалили последние ошибки. По крайней мере мне так доложили.

– Подожди. Ты хочешь сказать, что обычные студенты освоили абсолютно новую модель программирования? – не поверил я радостным заявлениям отца, – Что-то я в этом сильно сомневаюсь. Для начала, откуда они вообще узнали о существовании этого языка?

– В эту твою сеть выложили учебник. Автокод Эльбрус: Учебное пособие, – зачитал мне батя ссылочку с планшета.

– Ага. Прочитали учебник, и враз программистами заделались, – я покрутил головой, чтобы развеять наваждение. Представил себе руины, сикось-накось перекрещенные обломками балок и покорёженной арматурой. Примерно так могла выглядеть программа, составленная студентом после прочтения учебника.

– Зря ты так. Им со всего Союза помогают. Хабаровск, Москва, Ростов, Ленинград, Новосибирск – все на связи. Не знаю, как и для чего сети пригодны, но с пересылкой программ они отлично справляются.

– А наши программисты чем заняты? – вспомнил я про банду неряшливо одетых мужиков, с вечно красными глазами. Где уж отец их насобирал, то тайна великая, покрытая не одним литром крепких горячительных напитков. Я к ним несколько раз заходил, и каждый такой визит был серьёзным испытанием. Сначала незваного посетителя останавливала паутина проводов и беспорядочно валяющиеся блоки аппаратуры. Потом запах. Давно немытое тело, отягощённое похмельным синдромом, благоухает специфически.

– Да тем же самым, – отмахнулся отец, тяжело вздохнув, – Компилятор – это их работа. Сделали его инкрементальным и отладочным.

– Что, проблемы какие-то? – поинтересовался я, глядя на отца. Сдаёт батя. Отдохнуть бы ему надо.

– Премию запросили. За сверхурочную работу, – поморщился отец.

– Большую? – полюбопытствовал я, заранее не собираясь вмешиваться в его разборки с этой группой компьютерных маньяков.

– Как посмотреть, – хотел уйти отец от ответа, но поняв по моему взгляду, что я всерьёз собрался добиться правды, всё-таки признался, – Две упаковки растворимого кофе запросили. А там, между прочим, по двенадцать банок в каждой.

– А ты что? – продолжил я свой допрос, начиная веселиться.

– Сказал, чтобы купили им кофеварку с кофемолкой, и дал денег на пятнадцать килограммов зернового. Где я им растворимого столько добуду? Его по паре банок на руки отпускают, и то, если попадёшь удачно. И вот тебе дополнительная информация для размышления, – батя подтолкнул мне ещё один листок, с рукописной таблицей, – Это замеры запылённости воздуха около озёр на Таватуе и в Верхней Сысерти. В нижней графе для сравнения то же самое, но сделанное постом нашей лаборатории, здесь, в городе. Разбег цифр от пятидесяти до ста раз. Воздух над озёрами на порядки чище. Так что, если соберёмся серьёзное производство разворачивать, то из города надо уходить. Дорого нам очистка встаёт и фильтры забиваются слишком быстро.

– Батя, всё! Сдаюсь, – я поднял вверх обе руки, – Осознал и проникся. Вы тут действительно прогресс двигаете, а я ерундой занимаюсь. Правда, с моей подачи наши недавно закупили лицензию и оборудование у Brother, и скоро в стране появятся собственные матричные принтеры, с современной схемой в девять иголок, но это же такие мелочи. Тебе же наплевать, что скоро они станут более востребованы, чем пишущие машинки? Или мне стоит напомнить, что нам пришлось целый завод в ГДР покупать, прежде чем в стране появилась та же «Ятрань», а не её убогие предшественники, – выдал я отцу немного встречной информации, и лишний раз убедился, что месть сладка. Не всё же ему меня грузить и недопатриотом выставлять.

К тому же почти всё, что связано с «Эльбрусами», для меня вещи крайне сомнительные. При Бурцеве там ещё было, чем похвалиться, но с приходом Бабаяна «Эльбрусы» превратятся в «чёрную дыру», бездарно выкачивающую деньги из государства. Так получилось, что в моём послезнании «эльбрусовцы» ничем хорошим не запомнились. Более того, их неуёмная трескотня, не подтверждённая делами, легла несмываемым пятном позора и на остальных российских разработчиков процессоров.

– Ладно, ты когда в Москву летишь? – немного сдал назад отец, махнув на меня рукой.

– Послезавтра утром, – покаянно ответил я, понимая, что опять все проблемы нашей организации сваливаю на него.

– Дома появись, а то мать по тебе уже соскучилась, – буркнул батя, зарываясь в бумаги и всем своим видом демонстрируя занятость.

Оставшееся до отлёта время пришлось покрутиться. Больше всего порадовал родной институт. Скажу честно – спрашивали меня чисто для проформы. Никогда в жизни мне не встречалось такого количества доброжелательных экзаменаторов в одном месте. Всю сессию сдал за два часа и спустя десяток фото с преподавательским составом я был торжественно отпущен с наилучшими пожеланиями. Всегда бы так учиться. Это же не экзамены, а просто какой-то праздник!

Не меньше порадовала и репетиция с моей группой. Ребята здорово поднялись, как музыканты. Они стали намного профессиональнее играть. Одну и ту же мелодию можно исполнить чётко по нотам, а можно сыграть и по нотам и вкусно. Порадовала и культура игры. Никто не пытался сыграть «много нот». Наоборот, вся группа работала на общее звучание, и это было круто. Вроде и времени всего ничего прошло, а музыка показалась мне ощутимо взрослее, что ли…

Успели обкатать три новые песни. Что характерно, все они на английском. Не потому, что мода такая, нет. На них у нас отдельный план.

В Москву я прибыл рано утром. На этот раз пришлось лететь на самолёте, так как на спортивные сборы меня вызвали вместе с тренером. Семёныч глянул на мою тощую сумку, и лишь плечами пожал. Привык он уже к моим закидонам по поводу и без. А я сделал вид, что всё так и надо.

Не буду же я объяснять, что у меня пространственный «сундук» имеется, в который чего только не влезло.

В Домодедово мы расстались. Семёныч поехал устраиваться и регистрироваться по месту сборов, а я помчался за автомобилем, который у меня стоит во дворе съёмного дома. Сборы неделю продлятся. Без машины тяжко мне придётся. У меня одних визитов запланировано с десяток и не все они в досягаемости метро.

Неладное я почувствовал, когда расплачивался за такси. Зацепился взглядом за свежие царапины около замка калитки и оторванную накладку на замочной скважине. Уже понимая, что ничего хорошего мне такие приметы не сулят, калитку я открыл пинком.

Мой бедный пепелац стоял без колёс, на заботливо подставленных под него чурбачках. Ну надо же мне было перед отъездом из Москвы зимнюю резину на новую летнюю поменять. Кому-то она оказалась нужнее…

Ну, доброе утро, столица!

Долгий перелёт до Америки отгородил меня от всех оставшихся в СССР дел, как могучая стена.