Долгое время все затаив дыхание ждали. Потом Энн склонила голову.

— Это была я, — еле слышно произнесла она. — В тот день в библиотеке была я. Вы сами говорили, как легко нам подменить друг друга... Энди сказал, что это нужно для какой-то шутки. А когда Альберт умер... никто меня ни о чем не спрашивал! А я не хотела верить...

Ди Кавалло уже приготовился к прыжку, но Энди опередил его. Оттащил его от сестры Майкл, пальцы Энди, словно когти, уже впивались в горло Энн. Пришлось обоим, Майклу и лейтенанту, держать его, пока он, наконец, не обмяк и не разразился бурными рыданиями. Смотреть на это было невозможно, но Джин поняла, что до конца дней своих она не забудет другого — какими глазами глядел на Энн старший Сковил, проклиная дочь за то, что она предала брата.

К утру над городом разразилась гроза, с оглушительными раскатами грома и вспышками молний, будто сам Юпитер наслаждался своей мощью. Днем после грозы воздух в Риме был удивительно прозрачен. Над морем зеленых ветвей словно плыл величавый купол собора Микеланджело[41]. Дома на пригородных улочках казались свежевыкрашенными в теплые солнечные цвета — янтарный и оранжевый, золотистый и кирпично-красный. Они всегда будут вспоминаться Джин, когда она задумается о Риме. Небо было божественно голубым, того же редкого оттенка, что и плащи мадонн на картинах Фра Анджелико[42], а на пустыре возле кафе рдели, как рубины, дикие маки.

В кафе у Джузеппе кроме Джин никого не было. Она ушла от Жаклин рано утром, когда та еще спала, и Джин не ждала, что здесь, где они привыкли собираться, к ней присоединятся ее друзья. Больше Семь Грешников никогда не будут встречаться, а это затрапезное кафе пронизано воспоминаниями, к которым Джин еще долго не захочется возвращаться.

И все же, заметив, что на холм поднимаются две знакомые фигуры, она почему-то не удивилась. При взгляде на них что-то в ее душе сдвинулось и встало на место. Прошлое со счетов не скинешь, с ним надо свыкнуться. К тому же кое-какие воспоминания слишком дороги, чтобы от них отворачиваться.

Хосе снова был весь в черном, но его орлиные черты все еще напоминали о Монтесуме. Тед внешне был такой, как всегда, однако выражение его лица стало другим, а походка сделалась более легкой. Они немного смущенно поздоровались с Джин.

— Мы надеялись, что ты придешь, — сказал Тед. — Но уверены не были...

— Как и во многом другом, — перебил его Хосе. — Вчера вечером нечего было и думать задавать вопросы.

— Не ждите, что я смогу на них ответить, — запротестовала Джин. — Для меня все это такая же неожиданность, как и для вас. До чего же...

Ее голос дрогнул, но Хосе спокойно продолжил:

— Невыносимо! Потому-то нам и надо поговорить друг с другом, немного посплетничать, только так и можно относиться к беде — рационально и обыденно. Ведь могло быть хуже. — Встретив изумленный взгляд Джин, он пояснил: — Ты могла любить Энди. Тогда тебе было бы еще тяжелей.

— Я и любила его. Я вас всех любила.

Тед кивнул.

— Да, я и не предполагал, что мы успели так сильно привязаться друг к другу. Но ты же понимаешь, что Хосе имеет в виду совсем не такую любовь.

— Понимаю, и одно время мне даже казалось... Ой, смотрите! Неужели Жаклин?

— Жаклин и Майкл, — подтвердил Хосе.

В это утро Майкл выглядел настоящим щеголем — он не только побрился, но и причесался и даже надел свою «хорошую» рубашку — ту, в которой не было дыр. На Жаклин был безукоризненный голубой полотняный костюм. Сумка, перчатки и туфли были цвета слоновой кости, а волосы уложены узлом на затылке.

Молодые люди поднялись, приветствуя столь элегантную даму, и Хосе выдвинул стул, приглашая ее сесть.

— А я ждал, что вы придете, — сказал он.

— Не могла не прийти. — Снимая перчатки, Жаклин оглядела каждого из них. — Сегодня я уезжаю, и, может быть, мы больше никогда не увидимся. А я чувствую, что вас разрывает от вопросов. И считаю, что должна рассказать вам все до конца, пока вы не прочтете это в газетах.

Однако теперь, когда можно было задавать вопросы, никто не знал, с чего начать. Помолчав, Жаклин с легкой улыбкой призналась:

— Я не была уверена, что вы вообще захотите со мной разговаривать.

— Почему же? — удивился Тед. — Ах да, понимаю. Думаете, мы могли почувствовать себя подсадными утками? Но мы же не шайка уличных хулиганов! Принцип «один за всех, все за одного» для нас не главное.

— И потом, вы сами сказали — у всех народов это преступление считается самым тяжким, — добавил Хосе.

— Не говоря уже о такой незначительной детали, что Джин цела и невредима, — подхватил Майкл. — Нас она устраивает именно в таком виде.

— Ну, простите, — покаянно покачала головой Жаклин. — Видимо, я слишком долго имела дело не с лучшими представителями вашей возрастной группы.

— Прежде чем задавать вопросы, — сказал Тед, — может, стоит подождать, не подойдет ли Дейна?

— Она придет, — заверила Жаклин, и губы ее тронула загадочная улыбка. — Впрочем, ее можно не ждать... А вот и она.

На улице показался автомобиль. Но друзья поняли, кто в нем, только когда машина, подъехав к поребрику, припарковалась с полным презрением к знаку, запрещающему подобные действия. В этой открытой спортивной машине серебристого цвета за рулем сидел ди Кавалло, а рядом с ним Дейна, довольная собой, как сытая персидская кошка.

Они вышли из машины и присоединились к компании. Обменявшись со всеми приветствиями, ди Кавалло деловито спросил Жаклин:

— Ну что, вы уже закончили свой доклад?

— Еще и не начинала. Да ведь вчера вечером мы почти все объяснили.

— Но я вот чего не понял, — сказал Хосе. — Вы упомянули о каком-то еще самоубийстве — о приятеле Энди. Вы действительно имели в виду то, что я заподозрил?

— Этот случай всплыл, когда полиция стала ворошить прошлое каждого из вас, — немного подождав, не ответит ли ди Кавалло, сказала Жаклин. — В свое время о нем писали достаточно, но теперь уже доказать ничего нельзя. Да и не надо, не стоит снова причинять боль родителям юноши. Но я думаю, даже почти уверена — в тот раз Энди впервые попробовал себя в роли убийцы. Ведь его диссертация, вызвавшая столько восторженных отзывов, была написана сразу после смерти его друга.

— Но как же это сошло ему с рук? — удивилась Джин. — Ведь у погибшего был научный руководитель, и, наверно, у Энди с этим юношей были общие друзья? Неужели ни у кого не возникло подозрений?

— А ты знаешь работы своих коллег во всех подробностях? Ведь мы совершенно не умеем слушать друг друга, даже удивительно. Научный руководитель? На это вот что могу сказать: хотите верьте, хотите нет, но в глубокой древности я и сама работала над диссертацией. С научным руководителем я встречалась раз в месяц, и он рассказывал мне прелестные истории о своей собаке. Можете считать это преувеличением, но настоящий обмен мнениями у нас сводился к минимуму. Спасибо, что он вообще со мной встречался. От других и этого не дождешься.

— А какую диссертацию вы писали? Магистерскую или докторскую? — спросил Хосе.

— На какую тему? — полюбопытствовал Тед.

— Это к делу не относится, — сдержанно отозвалась Жаклин. — Я привела себя в пример, только чтобы убедить вас. Энди практически не рисковал, похищая чужие идеи. Допустим даже, что случилось маловероятное, кто-то заметил сходство между работами Энди и его друга. Ну и что? Решили бы, что тот списал у Энди. Нет, нет, Энди тогда ничем не рисковал. Если бы он на этот раз не запаниковал и не стал покушаться на Джин, он и убив Альберта мог выйти сухим из воды.

— Чем, кроме детективного таланта, вы объясняете свой успех? — спросил Тед.

— Тем, что обстоятельства сложились на редкость удачно, чего вполне могло не случиться, — с некоторой многозначительностью ответила Жаклин. — Видите ли, библиотекарь всегда находится на периферии науки. Я достаточно хорошо знакома с миром ученых, и мне легко было представить, что могло послужить мотивом убийства, но, чтобы разобраться в мелких деталях, которые сбивали вас с толку, моих знаний не хватало. А уж что в нашей библиотечной профессии мы умеем, так это искать. Нам приходится иметь дело с разными областями знаний, ни в одной из них мы не являемся специалистами, но знаем, где найти нужные сведения. Конечно, есть библиотекари, которые относятся к книгам, как к кубикам, — они их расставляют, систематизируют, ну еще время от времени отдают в переплет; но вы не поверите, как много среди нас таких, кто прочел кучу этих проклятых книг! Я начинала в маленьком городке, где у меня в библиотеке было всего понемножку — от детских книг до археологии и детективов. Я прочла сотни триллеров, и у меня всегда вызывали недоверие эти хитроумные послания умирающих.