Дрифт настороженно глядел на старика.

— Ты еще меня же и пристыдить надеешься?

— И не думал, — вздохнул Келсьер. — Но смею все же заметить, что, если бы не мое вмешательство, ты бы отправился в тюрьму и, вполне возможно, так и гнил бы там до сегодняшнего дня.

— И это было совершенно бескорыстным жестом с твоей стороны, — хмыкнул Дрифт.

— И охота тебе сейчас препираться насчет мотивов? — спросил Келсьер. У тебя хватило глупости поднять кровавый бунт на корабле, а потом я питься в порт, не потрудившись даже замести следы…

— Не так все было, огрызнулся Дрифт. — Как будто не знаешь.

— Нет, не знаю, представь себе, возразил Келсьер, — да и в любом случае ото не важно. Никаких доказательств в свою защиту ты предъявить не мог, и в глазах закона ты был виновен. Я сделал тебе предложение, позволявшее остаться па свободе и летать, более того, сохранить командование кораблем, который ты захватил насильственно, — и ты его принял.

Дрифт скривился:

— Можно подумать, у меня был…

— Ты его принял! — рявкнул Келсьер и откинулся назад. — Должен признать, я не ожидал, что ты когда–нибудь расстанешься с этим кораблем — ты ведь был к нему так привязан, судя по всему. Должно быть, для тебя это было хуже смерти… не буквально, конечно, — заключил он и лениво шевельнул механической рукой.

Усмешка Келсьера сделалась злобной, и Дрифт стиснул зубы. Все знает — и шуточки шутит об этом!

— Вижу, и эта линия убеждения не сработает, — признал Келсьер. — Ты человек гордый, запугать тебя не так–то легко, а я слишком давно ушел из публичной политики и уже разучился вешать лапшу на уши и улыбаться так, чтобы в это поверили. Значит, остается что? — Он рассеянно стер едва заметное пятнышко со своей металлической руки. — Деньги, полагаю. Работа, как я уже упомянул, довольно специфическая, и сроки весьма жесткие. Потребуется немалое мастерство, чтобы успеть добраться до Первой системы, обойти все пункты контроля, но не задерживаться там, чтобы никто не успел тебя вычислить, пока будешь копаться. Работать нужно быстро: одна нога здесь, другая там. Как раз по твоей части, по крайней мере так мне говорили.

— Если это только прикрытие для…

— Никакое это не прикрытие, если только ты сам не захочешь его там увидеть, — перебил Келсьер, не дав ему договорить. — Не трясись ты так за свою задницу, никому она даром не сдалась. Ты со своей командой умеешь делать быструю, срочную работу по транспортировке грузов, в том числе такую, где секретность, скажем так, играет чрезвычайно важную роль. Верно?

— В общем, да, — волей–неволей согласился Дрифт.

— Значит, ты идеально подходишь для этой работы, — сказал Келсьер, — и, поскольку мое время истекает, а найти кого–то другого, подходящего по всем параметрам, будет нелегко, я упрощу для тебя это решение и буду апеллировать напрямую к твоей жадности, поскольку это чувство у тебя хорошо развито. Сто тысяч долларов СШСА, вперед, от меня, сегодня. У тебя ведь, как–никак, расходы: топливо, вероятно, ремонт, возможно, взятки. Я отлично знаю, как играют в такие игры.

Он откинулся на спинку и какое–то время наблюдал, как Дрифт переваривает его слова, потом снова подался вперед:

— Еще сто тысяч, европейских — после доставки.

Дрифт постарался взять себя в руки — цифры так и плясали у него в голове.

— А твоя доля?..

— Никакой доли, — сказал Келсьер и покачал головой.

Я не торгую контрабандой и не жду, что ты принесешь комиссионные за продажу, я сам тебе за доставку плачу. Все двести тысяч — твои.

— Ясно, — кивнул Дрифт, не сводя со старика настороженного взгляда. — А подвох?..

— Ты перевозишь груз, имеющий отношение к важной информации дипломатического характера, в сжатые сроки, на планету, где действуют самые строгие законы в галактике, — проговорил Келсьер. Я бы сказал, подвох тут более чем очевидный. Деньги вперед это для того, чтобы доказать мою платежеспособность, деньги после доставки — чтобы: подстраховаться на случай, если твоя команда решит затеряться где–нибудь в пути с моими ста тысячами и грузом.

— Моя команда? — повторил Дрифт. Значит, мне самому ты доверяешь?

— А что, не стоит? — легкомысленным тоном поинтересовался Келсьер. Что скажешь, Икабод? Еще один контракт, в память о старых добрых временах? Думаю, двести тысяч будут тебе совсем не лишними, пусть и в смешанной валюте.

Дрифт прикидывал в уме и так, и эдак. Сто штук задатка — это легко проверить, и, хотя вознаграждения за Ксанта должно хватить на ближайшие расходы, деньгам Келсьера тоже нашлось бы применение, пусть даже другая сторона обманет. Его команда — и впрямь отличные контрабандисты; случалось иногда, что они чуть было не влипали, и все же им удавалось протаскивать грузы из одной системы в другую, с одной планеты на другую там, где иные непременно попались бы в руки властей. Если в чем–то они сильны, так именно в этом. И Чанги только обрадуются — смогут заодно с родителями поговорить по внутрисистемной связи.

С другой стороны — Человек, который смеется. При мысли, что кто–то нанял киллера, перед которым дрожит от страха вся галактика, просто ради устрашения, у Дрифта легкий холодок пробежал по позвоночнику, и он не сомневался, что на это Келсьер и рассчитывал. Чем бы его прежний работодатель ни занимался теперь, ресурсы у него серьезные, а значит, ему вовсе не обязательно иметь безграничное терпение. Келсьеру легко говорить «оставим это», но сам Дрифт не готов был так просто отмахнуться от мысли о том, что Человек, который смеется, может убить его прямо тут, на месте. Если он попробует отказаться от этой работы, вряд ли у него много шансов выйти отсюда живым.

Наконец, до сих пор Келсьер играл с ним честно. Жестко, да. Неуступчиво — безусловно. Но условия старик всегда излагал четко и, со своей стороны, твердо их придерживался. Честь даже среди воров ценилась вдесятеро выше, чем среди политиков, но вот у Келсьера, каким бы он ни был и в какие бы сомнительные игры ни играл сейчас, эта честь всегда была.

И все–таки…

— Извините, мистер Келсьер, — осторожно сказал он, одним: глазом поглядывая на Человека, который смеется. — Не думаю, что смогу вам помочь.

Выражение лица Келсьера не изменилось.

— Если это попытка задрать цену еще выше, Икабод…

— Нет, — перебил Дрифт. — Меня это не интересует. Спасибо, что предложили мне эту работу, но это не для меня. Не для нас. Мы с моей командой стараемся держаться как можно дальше от политики, а это… — Он поморщился и покачал головой. По–моему, вы с этим завязаны еще крепче, чем раньше. Могу назвать вам: кое–кого из других капитанов, может быть, они сумеют вам помочь, но не думаю, что для нас это хороший вариант.

А как насчет дырки в голове? — спросил Келсьер обычным деловым тоном. — Это для тебя хороший вариант?

— Не особенно, — признался Дрифт, и в животе у него екнуло, — по, возможно, так я все–таки легче отделаюсь в конечном счете.

Он в упор посмотрел на Человека, который смеется. А что, если схватить келсьеровскую чашку и выплеснуть чай киллеру в глаза, тогда, может, и удастся слинять… ну да, если бы не те двое кибергромил. И если женщина в никабе не выхватит какой–нибудь из конфискованных у него пистолетов.

— Знаешь, — как ни в чем не бывало проговорил Келсьер, — когда я догадался, что ты жив, должен признаться, мне было непонятно, как это ты сумел уйти незамеченным, когда Федерация Африканских Штатов вырезала весь твой бывший экипаж. А с другой стороны, мне еще тогда показалось странным — зачем им это понадобилось? В конце концов, разве не лучше было хоть кого–то взять живым, предъявить обвинения в назидание другим, допросить и все такое?

Дрифт неотрывно смотрел на старика и пытался проглотить застрявший в горле комок.

— Вот разве что, — продолжал Келсьер, — на самом деле они были уже мертвы, когда люди из ФАШ их нашли, а дальше африканцы просто постарались выжать из этой ситуации как можно больше пиара. В лицо они тебя, полагаю, не знали и, должно быть, решили, что ты тоже там, среди трупов. Любопытно мне, кто же это стал бы убивать столько людей, а одного почему–то оставил в живых? — Он приподнял бровь. — Ты очень, очень много сил положил на то, чтобы начать новую жизнь, Икабод. Вот и людей новых в экипаж набрал и, кажется, довольно сильно к ним привязан. Как думаешь, что они скажут, если я обнародую твою историю? Не говоря уже о том, как ФАШ заинтересуется этим делом. Готов спорить, вопрос будет только в том, кто тебя раньше прищучит: собственный экипаж воткнет нож в спину, или какой-нибудь африканский спецназ тебя найдет и того… обезвредит. И далеко не факт, что тебе удастся выкрутиться еще раз.