Найти Вельдан оказалось нелегко. Из грязи тут и там торчали стволы сломанных оползнем деревьев, а их сучья сплетались так тесно, что порой одолеть эту преграду было почти невозможно. Силой оползня Каза протащило вниз по узкому ущелью, и теперь он вынужден был с превеликой осторожностью карабкаться вверх по склону, буквально ощупывая каждую его пядь. Всякий треснувший под его лапой сук приходилось исследовать со всем тщанием, и притом в полной темноте — чтобы нечаянно не вызвать новый обвал, который может навеки похоронить под собой Вельдан.
Казалось, поиски тянутся бесконечно, и в конце концов Каз уже едва удерживался от искушения задрать голову в дождливое небо и завыть от горя и бессилия. В конце концов, обшарив почти весь овраг, у самой тропы он обнаружил Вельдан. Что удивительно — дракен дважды миновал это место, но так и не сумел ее учуять. Груда изломанных сучьев завалила Вельдан с головой, да к тому же она так замерзла, что Каз совершенно не чуял тепло ее тела.
Пустив в ход когти и зубы, дракен яростно набросился на преграду, отделявшую его от напарницы. Пробившись наконец к Вельдан, он с радостью обнаружил, что сердце ее покуда бьется, только слабо и еле слышно. Впрочем, надо радоваться и тому, что Вельдан вообще жива. Ее укрыли от ударов упругие верхние ветви сломанной сосны, и это же укрытие сохранило для нее в грязи толику воздуха — иначе Вельдан бы попросту задохнулась.
Итак, напарница нашлась, но это лишь полдела. Каз понимал, что им необходима помощь. Он должен отыскать людей — и поскорее, не то Вельдан умрет. Только сейчас дракен вспомнил об Этоне… и поежился от запоздалого чувства вины. Что стряслось с драконьим провидцем? Жив он или погиб?
Казарл резко мотнул головой — и дернулся от жгучей боли, ужалившей виски. Плохо дело: обоих спасти он не сможет. Покуда он будет искать Этона, Вельдан наверняка умрет. К тому же дракон скорее всего не перенес катастрофы — он и прежде был едва жив от холода и голода.
«Ох, Вельдан, — горестно подумал Каз, — вот и это дело мы с тобой, похоже, провалили». Дракен обреченно опустил голову. В довершение худшего он даже не способен, в силу своей природы, разговаривать на языке людей — как же он сможет убедить их помочь Вельдан? Те, кто служит Тайному Совету, могут оказаться и телепатами — это один из основных критериев отбора, — но среди обычных, примитивных человеческих существ эта способность встречается крайне редко.
Каз пробрался к потоку, который все еще с шумом катился вниз по извилистой тропе. Вначале он жадно и с наслаждением напился, выполаскивая из горла остатки грязи, а затем целиком погрузил голову в ледяные струи. Каз надеялся, что таким образом сумеет хоть ненадолго утишить нестерпимую головную боль и прояснить мысли. Хотя бы ровно настолько, чтоб успеть сделать все, что нужно.
Ужасней всего было, когда он пытался пристроить Вельдан у себя на спине. Каз ухватил зубами ее рубашку — осторожненько, чтобы не порвалась ткань, — и бережно поднял напарницу. Вельдан обвисла, точно сломанная кукла, и дракен, не выдержав, глухо застонал — мучительно было видеть ее такой беспомощной и несчастной. Напрягая длинную гибкую шею, он медленно повернул голову и осторожно опустил бесчувственную девушку к себе на спину. Каз хорошо понимал, что если у Вельдан переломаны кости или повреждены внутренние органы, его действия причинят ей боль — а то и убьют. Но что же делать? Бросить ее здесь умирать в грязи и холоде? Дракен сделал пару шагов, стараясь ступать как можно легче, чтобы не уронить свою бесценную ношу. Вельдан не свалилась, и ему оставалось лишь надеяться, что она не свалится впредь.
Дракен развернулся и, пошатываясь, упрямо двинулся в обратный путь. Когда он одолевал эту тропу — вчера? Позавчера? Или целую вечность назад? Поиски Вельдан изрядно истощили его силы, глаза вновь заволакивала пелена мутной боли, он едва не падал от голода и дрожал от промозглой сырости горного воздуха. И думать он мог только об одном. Помочь Вельдан. Любой ценой спасти ей жизнь. Одно плохо — сунуться в город он просто не посмеет, а как отыскать спасителя здесь, в этом неприветливом и угрюмом безлюдье?
Что там сомневаться — в этих стылых горах да при вечном дожде старые кости будут ныть и в могиле… и в такие дни Тулак определенно нуждалась в капельке чего-нибудь бодрящего.
— Тпру, паренек!
Она отпустила узду Мазаля, и крупный мышастый конь тотчас остановился. Цепи, на которых волочилось бревно, ослабли. Конь принялся тыкаться носом в карманы хозяйкиной куртки, и Тулак понимающе хихикнула. Мазаль, как и она, был хитрым старым воякой и охотно хватался за любой повод отвертеться от работы — особенно под вечер. Сдернув перчатку, Тулак извлекла из кармана вялую морковку и сунула ее коню, а затем вновь запустила руку в карман, и на свет появилась плоская фляжка. Тулак быстро, украдкой огляделась по сторонам и, убедившись, что ее никто не увидит, поднесла фляжку к губам и торопливо глотнула. Хмельное тепло тотчас растеклось по телу. Шумно вздохнув, Тулак сунула фляжку в карман, надела перчатку и снова ухватилась за узду.
— Вперед, приятель!
Мазаль фыркнул — подозрительно похоже на хозяйкин вздох — и двинулся дальше. Вновь натянулись цепи и повлекли тяжелое бревно, точнее, ствол вывороченного с корнями дерева по вязкой сырой земле, вверх по склону холма — туда, где у реки стояла лесопилка. Хорошо еще, подумала Тулак, что сюда свалилось только одно дерево. Могло быть гораздо хуже. Рев далекого оползня она услышала еще несколько часов назад, и последние его содрогания выворотили из земли дерево, которое сейчас волок на цепях Мазаль. Оставалось только гадать, каких бед натворил этот оползень высоко в горах.
День выдался угрюмый, пасмурный, набрякшие дождем тучи опустились совсем низко, и сейчас на горных вершинах лежала сырая туманная мгла. Для Тулак наступающие сумерки были полны призраков, но в этом как раз не было ничего удивительного. Она прожила на свете почти шесть десятков лет, и почти все, кто был ей дорог, давным-давно покинули этот мир. Соратники, друзья, возлюбленные, даже храбрые и достойные уважения враги — все они сегодня бледными тенями толпились вокруг Тулак, воскрешенные на время ее памятью. Люди, города, дороги, проигранные и выигранные битвы, дружеские попойки, реки пива и хмельная радость оттого, что ты уцелел и еще поживешь немного на этом свете, — все это когда-то Тулак делила с друзьями. А потом они один за другим ушли в небытие, и она осталась одна — слишком старая, чтобы цепляться за ремесло солдата, и слишком упрямая, чтобы раньше времени влиться в бессчетное войско Смерти. Бурные волны жизни выплеснули Тулак на отмель — доживать свой век в этом малолюдном и неприветливом краю.
Странное дело, размышляла Тулак, до чего же упорно все возвращается на круги своя. Ведь она родилась на свет на той самой лесопилке, в дальних окрестностях Тиаронда, но прежде никогда и не помышляла, что закончит свои дни в этой медвежьей глуши. Отец, так и не дождавшийся сына, воспитывал дочь как мальчика, и она с детства мечтала стать солдатом. Свою военную карьеру Тулак начала среди Божьих Мечей, храмовых гвардейцев, которые сражались во имя Мириаля, и очень скоро выяснилось, что, помимо обычных воинских талантов, она обладает редкостным даром укрощать и объезжать коней. Вследствие этого Тулак частенько поручали самых строптивых или совсем необъезженных скакунов, и скоро гвардейское начальство убедилось, что эта девчонка попросту незаменима.
Одно повышение в чине следовало за другим, но все оборвалось, когда вышел в отставку прежний командир гвардейцев. Его преемник лорд Блейд — наглый юнец, выскочка, явившийся невесть откуда и взлетевший к вершинам власти с убийственной точностью летящей стрелы, — лорд Блейд полагал женщин-солдат нелепым и неуместным явлением, а потому удалил их из гвардии всех до единой. С тех пор Тулак служила наемницей в охране купеческих караванов либо в небольших отрядах, нанятых вечно враждующими кланами северо-восточных гор, где никогда не прекращались стычки.
