- Эх! - махнул на него рукой Зевс, а это был именно он. - Не стоит лезть в мелкие дела людей: пусть убивают, мучают друг друга! Главное, чтобы не забывали о нас, своих покровителях, и продолжали возносить молитвы Богам Олимпа, приносить жертвы во славу Пантеону!
Зевс раздражённо тряхнул белоснежными волосами и насмешливо сверкнул своими ледяными глазами:
- Гера просит отдать тебя Еврисфею, она считает, что он в полной мере испытает твой дух и тело на прочность. Но я хочу поступить иначе, - вдруг по-доброму улыбнулся Верховный Бог. И эта улыбка совершенно не понравилась Гераклу.
- Раз ты так любишь помогать эллинам, переживаешь за их целостность и единомыслие, то и поживи среди них. Но не как герой Геракл, а как заурядный эллин; побудь простым смертным. И силы тебе будет отмерено столько, сколько сможет принять тело обычного человеческого воина.
На мгновение Геру, как его звали лишь самые близкие друзья, показалось, что Отец шутит, но взгляд голубых глаз ни на мгновение не дал усомниться в серьёзности сказанного.
- Доро великого воина совсем забрать я у тебя не могу, этот дар твой по праву рождения. Только ты уже родился с третьим, не пройдя первых двух. Но всё ведь можно исправить. Посему тебя ждёт первая ступень, - ехидно добавил Древний Бог, — вот куда ты скатишься. И придётся тебе идти по этой лестнице вверх, преодолевая обычные человеческие трудности, доказывая себе и миру, что достоин.
- Пусть так, отец, - спокойствию полубога можно было позавидовать и Зевс в глубине души неимоверно гордился своим сыном. - Только тогда и ты не вмешивайся более в мои дела и решения.
Верховный Бог лишь кивнул, соглашаясь и не успел Геракл порадоваться сговорчивости Бога грома и молний, как пол под его ногами треснул и сознание молодого героя померкло...
Геракл пришёл в себя под тихий рокот моря. Веки, налитые свинцом, не желали открываться, но, буквально на одной силе воли, он смог преодолеть эту слабость и, наконец, смог распахнуть глаза.
Первое, что он увидел - трепещущую над головой серую ткань палатки. Солнце едва виднелось сквозь плотную ткань, но всё равно света было достаточно, чтобы разглядеть убогость обстановки, в которой он очнулся. Шея поворачивалась с трудом, и, поняв, что лучше пока не шевелиться, Гер замер в неподвижности, стараясь понять, что не так с его телом: оно его не слушалось, было ватным и как будто не принадлежало ему. В отличие от шеи, поднять руку удалось не сразу, а когда это произошло, то от лежака она оторвалась всего на пару сантиметров.
- Очнулся, болезный, - откуда-то сбоку раздался женский старческий, дребезжащий голос, - мой сын нашёл тебя на берегу моря. Кабы не он, ты бы захлебнулся с утренним приливом. Твоё тело и доспех были в крови, пришлось обмыть, - продолжала говорить она без остановки. - Но ран на твоём теле мы не нашли. Может, ты кого-то убил? И то была чужая кровь? Откуда же ты к нам такой попал? Корабль потонул, что ли?
- Весь в крови? - зацепился он за главное, перестав её слушать; воспоминания возвращались к нему медленно, сопротивляясь и вызывая неприятную боль в висках.
Верховный Бог Олимпа отправил его на землю, чтобы он его сын Геракл, прошёл испытание человеческой жизнью. Преодолел все ступени доро и снова стал тем, кем совсем недавно был - полубогом.
- Кровь... да, кораблекрушение, - пробормотал он, почувствовав на себе вопросительный взгляд спасительницы, - пить, подай мне воды.
Не прошло и полминуты, как к его губам поднесли треснувшую с одного края глиняную миску. Вода была очень холодной, сводила зубы и била в голову. Но это было именно то, что ему так хотелось.
- Благодарю, - едва заметно кивнул он и расслабился, прикрыл глаза и под бормотание старухи, постарался понять, что произошло с его телом.
Кровь... по всей видимости с ней из него вышла часть его божественной сущности, приблизив Геракла к смертным. Он знал, что некоторые Верховные Боги способны на это и Зевс не исключение.
Обиделся ли он на отца? Затаил ли злобу?
Нет, вовсе нет.
С одной стороны ему упростили задачу: он теперь неотлучно может находиться среди людей и не отчитываться о каждом своем шаге перед отцом или мачехой. С другой, ему отныне придётся приложить больше усилий и сначала вернуть утраченное - третью ступень доро. Но это его волновало в последнюю очередь - вернёт, он ни на мгновение в этом не сомневался.
И даже с чего начать земную жизнь он уже знал: податься к местному этнарху и поступить к нему на службу в качестве наёмного воина.
Поучаствовать в нескольких войнах.
И пусть тело стало слабее, но дух его остался прежним, сознание ясное и к намеченной цели - объединить полисы эллинов в одну великую страну, он теперь может идти ни на кого не оглядываясь.
А обещания Зевс всегда держит строго. И молодой бывший полубог был уверен, что отец не станет вмешиваться в его дела, даже если Геракл окажется при смерти.
Геракл сам не заметил, как медленно, но верно, стал погружаться в сон без сновидений.
Женщина, сидевшая рядом, вдруг подёрнулась рябью и на красивого молодого мужчину, неподвижно лежавшего на старом топчане, через секунду смотрела прекрасная девушка. Глаза её были полны переживаний за Геракла.
- Гер, - тихо сказала она, прикоснувшись своими тонкими пальцами к его тёмным волосам, — это я, Геба, надеюсь, ты меня слышишь. Я попрошу свою сестру Тихе[16] помочь тебе быстрее вернуть былое величие.
И, прежде, чем исчезнуть добавила, кинув последний взгляд на спящего мужчину, с упрямо сжатыми губами:
- Гера обещала выдать меня за тебя замуж, если обретёшь полное бессмертие. А это станет возможным только тогда, когда ты вернёшь себе высший доро и совершишь двенадцать подвигов. И я очень надеюсь, мой прекрасный будущий муж, что за это время ты не встретишь никого, кто бы смог затмить меня...
Богиня, вселившаяся в старуху, исчезла, а женщина, не заметившая, что в её теле кто-то был, встряхнула сухими тонкими плечиками сгоняя с себя оцепенение и вернулась к прерванному занятию: штопанью дыры на холщовых ношеных-переношенных штанах своего сына-рыбака.
Операция прошла успешно.
Женщину оставили в том же помещении, где и оперировали. Перед уходом анотатос гиатрос Парис сказал:
- Весьма познавательно, Аглая, - глаза его ничего не выражали, сам он был спокоен и понять о чём думает этот мужчина, я так и не смогла. - Как закончите здесь, возвращайтесь в женский абатон. А меня ждут высокомудрые мужи, пора уделить им положенное внимание.
В комнате остались только я и гиатрос Иринеос. Он выглядел неважно. Мне стало жаль старика, дать бы ему побольше времени, чтобы передохнул, но не спросить я не смогла:
- Как вы избавились от содержимого, вытекшего в брюшную полость женщины?
Анотатос ушёл, но кресло оставил, поэтому Иринеос с тихим стоном, опустился на него и посмотрел на меня, задумчиво так, пронзительно.
- Давай разберёмся с твоим даром, - мужчина оглянулся на плотно прикрывающие вход полог, но всё же понизил голос, - у тебя не первый доро. Ведь так? - прищурился он, а я почувствовала, как дрогнула рука, - не волнуйся, - понял мои переживания старик-лекарь, - я никому не скажу. Только и ты пообещай меня научить. Ты знаешь, ты очень много знаешь того, что неведомо мне. Всем жрецам асклепиадам неведомо. Ты видела лицо анотатоса? Мерзкий старикашка, - фыркнул Иринеос, а я удивлённо на него уставилась, - возомнил себя пупом земли, получив третье доро! Ух! - потряс он в воздухе жилистым кулаком, — вот где он у меня будет, когда я добьюсь величия!
- А разве бывает что-то выше третьего доро? - спросила я, отмирая, и занялась запачканным "халатом". После того, как сняла его, отложила в сторону и принялась намыливать руки жижей, заменяющей здесь мыло.
