Только через три часа он позволил мне использовать доро. Я, сосредоточившись влила в женщину изрядную часть своей силы, под моими широко раскрытыми ладонями происходило самое настоящее чудо. Повреждённые, стертые до лохмотьев тела позвонков принимали здоровый, положенный им вид, межпозвонковый диск полностью восстановился, нервные окончания перестали сдавливаться и пульсировать.
- Готово, - сказала я, и открыла глаза.
- Что это?! - вскричал Иринеос, но вовремя смолк.
А я смотрела туда же, куда и он.
Упс! Сегодня день проколов, что ли?
- Эээ, - пробормотала я, на большее меня не хватило.
На спине женщины не было раны. Вообще. Девственно чистая, ровная поясница, без намёка на страшный разрез от ножа. Крови и той не было, разве что запачканные простыни вокруг.
- Ты понимаешь? - шёпотом, чуть тряся жидкой бородой, сказал гиатрос Иринеос, не мигая глядя мне в глаза, - полное исцеление наложением рук. И, к тому же, ты не валишься с ног, как это произошло бы с анотатосом гиатросом Парисом!
Мне нечего было сказать на это, я только спросила:
- А как он лечит наложением рук?
- Он лечит вливая силу напрямую, полностью выкладывается, - ответил старый лекарь, щупая позвоночник Дорис.
- Получается, берёт сырой энергией! Вливает в пациента всё, что у него есть, до донышка! Ведь он не знает точно, что лечит, как это работает, как это образовалось, какие вещества задействованы, из чего состоит, откуда могла возникнуть болезнь и многое-многое другое...
- А ты всё это знаешь, Аглая, - утвердительно сказал Иринеос, продолжая чуть ли не нюхать бывшую больную. - Вопрос кто ты на самом деле я задавать не буду. Я стар, моя цель продлить жизнь, и Боги не будут рады, если я начну копаться в том, что меня не касается. Скажу тебе одно, - резко выпрямившись он крепко, но не больно, схватил меня за плечи, - твои знания бесценны. Надо ими делиться и учить других. Понимаю, что день назад говорил совсем другое, что сейчас сам себе противоречу. Но понимание того, для чего тебя к нам послали Боги, и насколько ты бесценна для человечества дошло до меня только сейчас.
Тишина в операционной длилась несколько секунд, и я, всё же решила её нарушить.
- Я знаю, почему могу лечить сразу так много людей, - на вопросительный взгляд начальника, пояснила, - потому что трачу силы с умом. Точечно.
- Это понятно, - кивнул старик, отходя от меня, и прикрывая спину женщины. - Тряпьё в крови собери, скатай в шар и завяжи узлом, - принялся распоряжаться он, направляясь к тазу, чтобы вымыть руки, - заберём их с собой. Нитки, иголки пусть лежат в чаше с вином. Я скажу, что сам её лечил, применяя свой доро через кожу, в общем просто обезболил и влил жизненной энергии побольше. Поэтому ты ничего не резала, иначе объяснить кровь будет сложно, - а на мой недоумевающий взгляд, пояснил:
- О том, что ты на Третьей ступени сначала стоит рассказать этнарху Менедему.
- Хочу в Спарту! Не хочу к этнарху Менедему, он закуёт меня к себе крепче любой цепи! - я до того разнервничалась, что меня даже тряхнуло и грязная простынь некрасиво шлёпнулась на пол.
- Не закуёт, - махнул рукой гиатрос Иринеос, - но расскажу я ему только после того, как сам получу Третий Доро. Поэтому собирайся, мы идём делать микроскоп, - без ошибок произнёс он, а я, внутренне содрогаясь от ужаса, принялась убирать в помещении.
В этот раз в абатон мы не вернулись, завернув грязные тряпки в чистую, закинула получившуюся котомку за плечи и, обернувшись на спокойно спящую женщину, пошла на выход.
- Когда она проснётся? - спросила у Иринеоса.
- Через эйко ле (двадцать минут), - ответил тот, не оборачиваясь.
В коридоре нам встретились несколько жрецов-асклепиад, гиатрос Иринеос поручил им отнести женщину в абатон, а после того как она очнётся, вызвать родных.
- Пусть забирают домой. Её недуг временно отступил, для этого я использовал свои силы, - добавил он и устремился на выход из асклепиона.
- Аглая, можем приступить к созданию микроскопа, - тщательно выговорив последнее слово, гиатрос Иринеос заинтересованно вперил в меня свой немигающий взгляд.
- Много нам не нужно. Мне понадобится очень тонкое листовое железо, примерно вот такой толщины и размеров, - я взяла стилус и изобразила на песке толщину в один - два сантиметра, - на одном из ее концов необходимо сделать идеально круглое отверстие диаметром в три миллиметра, - я знала, что Иринеос не понимает моих мер, зато рядом стоящий кузнец, впившись взглядом в мой рисунок, каждое слово ловил буквально на лету и было видно, что ему-то всё ясно, я старалась рисовать в натуральную величину. - И последнее составляющее это капля воды. Именно она и является той практически идеальной короткофокусной линзой — объективом будущего микроскопа. Учтите только, что отверстие должно быть абсолютно круглым, а его кромки не должны иметь заусенцев, щербин и иных дефектов. После обработки полоску жести в зоне отверстия смажьте любым маслом и микроскоп готов.
- И всё? - удивлённо пробормотал старый лекарь, глядя на изображение примитивнейшего прибора.
- Да, - спокойно кивнула я, - на более сложное замахиваться не будем, у нас нет стекла*, - "стекло" я произнесла на русском, не найдя в своей голове перевода на греческий, видать девушка, бывшая хозяйка тела, не сталкивалась с чем-то подобным.
- Что это? - заинтересованно хором вопросили мужчины, сверля меня нетерпеливыми взглядами.
- Это... - и замолчала. Есть ли в этом мире стекло? Вполне может быть на самом примитивном уровне его уже производят. - Оно полупрозрачное, твёрдое, хрупкое, - начала перечислять я и Иринеос кажется понял о чём именно идёт речь. - Из него делают сосуды для благовоний, вазы.
- Ты говоришь о потири (греч. - ποτήρι)?
- Может быть и о нём, - не стала сразу же соглашаться.
- Погоди, я сейчас, - и вышел в дверь, за которой у него было что-то типа кладовой.
С кузнецом, крупным молчаливым мужчиной, мы остались вдвоём и он спросил меня:
- Госпожа Аглая, - было видно, что ему сложно говорить, - гиатрос Иринеос пообещал, что как только я справлюсь с заданием, он поможет моему сыну.
- Он всегда держит слово, - уверенно кивнула я, потому что это так и было, всё зависящее лично от него старый лекарь старался полностью выполнить. - А что у вашего сына? - прорвалось моё профессиональное любопытство.
- У него страшные головные боли, уже и в абатоне в асклепионе он лежал, видел странные сны, большей частью тёмные, непонятные, - всё тише говорил мужчина и я видела, как он искренне переживает за сына.
- Мы обязательно посмотрим мальчика, - уверенно кивнула, я бы уже сегодня осмотрела мальца, но кто ж меня пустит? Точно не гиатрос Иринеос, пока не будет сделан микроскоп он не будет лечить ребёнка.
И меня это жутко раздражало.
- Вот, - в комнату вошёл старик, в руках он сжимал маленький бутылёк, я даже подалась вперёд, чтобы рассмотреть. - Смотри - и протянул мне, - это твоё стик-ло?
- Да, - дрожащими руками я приняла флакончик и принялась вертеть его перед самым носом, удивляясь практически ровным краям. Тёмно-зелёное стекло, с мелкими включениями, неидеальное, но это точно было оно.
- Потири - очень дорогой материал, у меня всего одна такая бутыль, - гордо заявил Иринеос, чуть округлив тощую грудную клетку, - мне друг привёз из Александрии. Масло там было из оливы. Но уже кончилось, а вот бутыль я храню, как память. У этнарха Менедема есть блюдо с дельфинами, сделанного полностью из потири. И один арибалл из красного потири. Но эти сокровища он никому не показывает, выставляют только, когда к нему приходят высокие гости, приближённые к стратегу или полемарху Афин. Секрет создания известен только потомственным демиургам по керамике и потири.
