Верин не без труда вылезла из портшеза, ступила во внутренний двор дворца Алейс. Нет, для портшезов она толстовата, только вот в Фар Мэддинге портшезы – самый быстрый способ передвижения. Экипажи рано или поздно застрянут в людской толпе, да они могут и не проехать в некоторые места, куда ей нужно. Вечер перетекал в сумерки, и задувавший с озера влажный ветер стал холоднее, но Верин отпустила плащ на волю ветра и, выудив из кошеля два серебряных пенни, вручила их носильщикам. От нее, конечно, не требовалось расплачиваться, поскольку это были мальчики Алейс, но Эйдвина об этом не знает. Они не должны были брать деньги, но серебро мгновенно исчезло в карманах, а младший из носильщиков, симпатичный малый средних лет, даже отвесил церемонный поклон. Потом носильщики подхватили портшез и заторопились к конюшне, низкому зданию, пристроенному углом к фасадной стене. Верин вздохнула. Мальчик средних лет. Ей не понадобилось много времени, чтобы начать чувствовать себя в Фар Мэддинге так, словно она никогда его не покидала. Нельзя забывать об осторожности. Здесь может оказаться опасно, особенно если Алейс или кто-нибудь другой раскроет ее обман. Она подозревала, что распоряжение суда об изгнании Верин Матвин по-прежнему в силе. Фар Мэддинг хранил молчание, когда кто-то из Айз Седай оказывался в неладах с законом, но у Советниц не было резона бояться Айз Седай, и Башня по каким-то своим причинам тоже хранила молчание в тех редких случаях, когда сестру подвергали порке по приговору местного суда. Верин не хотелось оказаться последней в списке тех, о ком Башне пришлось промолчать.

Конечно, дворец Алейс и в подметки не годился ни Солнечному, ни Королевскому дворцу Андора и никакому другому дворцу, откуда правят короли и королевы. Особняк был собственностью Алейс, а не полагался ей по должности Первой Советницы. По обе стороны от особняка Алейс располагались другие дворцы, большие и маленькие, каждый окружала высокая стена, не считая той части, где Круча – единственное место на всем острове, которое можно было назвать холмом, – отвесно обрывалась к воде. Но и маленьким этот дворец не был. Женщины рода Барсалла занимались торговлей и политикой еще с тех времен, когда город носил название Фел Морейна. На обоих этажах дворец Барсалла окружали галереи с высокими колоннами, а огороженный участок был вымощен брусчаткой из белого мрамора.

Кадсуане она нашла в гостиной, где в широком мраморном камине горел огонь. Из окон открывался прекрасный вид на озеро, только вот занавески были задернуты, чтобы сохранить тепло. На инкрустированном столике рядом со стулом Кадсуане стояла ее корзинка с шитьем, и Айз Седай безмятежно колдовала иголкой над пяльцами. Кадсуане была не одна. Верин сложила плащ на спинку мягкого стула и, сев на другой, стала ждать.

Элза на Верин едва взглянула. Зеленая сестра, лицо которой обычно лучилось весельем, стояла на ковре перед Кадсуане, и вид у нее был довольно свирепый. Она раскраснелась, глаза метали молнии. Элза всегда отдавала себе отчет, где она и с кем говорит, и всегда выказывала уважение к другим сестрам, возможно, даже была несколько подобострастна. Не заметить Верин, не говоря уж о том, чтобы противостоять Кадсуане, – да она, должно быть, вне себя.

– Как вы могли отпустить ее? – наседала она на Кадсуане. – Как мы теперь его отыщем?

Ага, вот в чем дело.

Кадсуане не поднимала головы от пялец, и ее иголка продолжала оставлять крохотные стежки.

– Подожди ее возвращения, – спокойно ответила она.

Элза решительно подбоченилась.

– Как вы можете быть так безразличны? – вопросила она. – Он же – Дракон Возрожденный! Это место – смертельная ловушка для него! Вы должны!..

Кадсуане приподняла палец, и Элза, клацнув зубами, захлопнула рот. Ей хватило и этого едва заметного жеста.

– Элза, я достаточно долго выслушивала твои тирады. Можешь идти. Ступай!

Элза замешкалась, но выбора у нее не было. Все с таким же красным лицом она коротко склонилась в реверансе, судорожно подхватила свои темно-зеленые юбки и без задержки, хотя и напряженной походкой, оставила гостиную.

Кадсуане положила пяльцы на колени и откинулась на спинку стула.

– Верин, не приготовишь немного чаю?

Верин невольно вздрогнула. Вторая Айз Седай в ее сторону и не смотрела.

– Конечно, Кадсуане. – На четырехногой подставке на пристенном столе стоял украшенный богатой чеканкой серебряный чайник. К счастью, еще горячий. – Разумно ли было отпускать Аланну?

– Вряд ли я могла ее остановить без того, чтобы мальчик не узнал больше, чем надо. Разве нет? – сухо отозвалась Кадсуане.

Не торопясь, Верин наклонила чайник, налила чай в тонкостенную чашку из синего фарфора. Фарфор был не Морского Народа, но очень тонкий.

– У тебя есть какие-нибудь догадки, зачем он явился в Фар Мэддинг? Почему именно сюда? Я чуть язык не проглотила, когда сообразила: то, что он перестал метаться, объясняется его приходом сюда. Если он затеял что-то опасное, может, нам попытаться остановить его?

– Верин, пусть делает, что его душе угодно, только бы оставался жив до Тармон Гай’дон. И только бы я пробыла рядом с ним достаточно долго, чтобы научить его вновь смеяться и плакать. – Прикрыв глаза, Кадсуане потерла виски кончиками пальцев и вздохнула. – Он превращается в камень, Верин, и если он не вспомнит, что он человек, победа в Последней Битве может оказаться не лучше поражения. Юная Мин сказала мальчику, что я нужна ему. Это мне удалось из нее выудить, не возбудив подозрений. Но я должна подождать, пока он сам ко мне придет. Ты же видишь, как он груб с Аланной и остальными. И без того будет трудно учить его, даже если он и попросит. Он противится чужим советам, думает, что должен все делать сам, обязан дойти до всего своими силами. И если я не заставлю его как следует потрудиться над собой, он вообще ничему не научится. – Ее руки выпустили пяльцы с вышивкой. – Кажется, сегодня я что-то разоткровенничалась. Непохоже на меня. Если ты закончила наконец разливать чай, может, я поведаю еще что-нибудь по секрету.

– Ах да, конечно. – Торопливо налив вторую чашку, Верин незаметно уронила в свой кошель маленький флакончик – так его и не откупорив. Как хорошо наконец быть уверенной в Кадсуане! – Тебе с медом? – спросила она. – Я не помню.

Шагая вместе с Эгвейн по поросшей бурой травкой деревенской площади Эмондова Луга, Илэйн смотрела на перемены с печалью. Эгвейн же они как будто оглушили. Когда Эгвейн впервые появилась в Тел’аран’риоде, на спину ее спускалась длинная коса, на ней было простое шерстяное платье, из-под длинной юбки при ходьбе выглядывали добротные туфли. Илэйн предположила, что такую одежду она носила, живя в Двуречье. Теперь же темные волосы Эгвейн свободно рассыпались по плечам, выбиваясь из-под маленького чепца из тонких кружев, а ее одежда была столь же нарядной, как у Илэйн, – роскошное синее платье с богатой серебряной отделкой по лифу и по высокому вороту, а также по подолу и рукавам. Крепкую кожаную обувь сменили расшитые серебряной нитью бархатные туфли. Илэйн приходилось сосредоточиваться, чтобы ее зеленое шелковое платье для верховой езды не обернулось другим, более нескромным, но изменения в одежде ее подруги, вне всякого сомнения, были вполне обдуманными.

Она надеялась, что Ранд не разлюбит Эмондова Луга, но это была уже не та деревня, где выросли они с Эгвейн. Здесь, в Мире Снов, людей не встречалось, однако было совершенно ясно, что ныне Эмондов Луг превратился в немаленький городок, причем процветающий, где из каждых трех домов один сложен из камня, в некоторых – по три этажа, а крытых соломой меньше, чем имеющих крышу из черепицы всех цветов радуги. Отдельные улицы оказались вымощенными гладким, плотно подогнанным камнем, новым, еще неистертым, а сам городок вдобавок окружила толстая каменная стена, с башнями и скрепленными железом воротами, более подходящими для поселения в Пограничных Землях. За стенами располагались чугунолитейная мастерская и лесопилки, мельницы и ткацкие мастерские, где изготовляли как шерстяную ткань, так и ковры, а в самом городке каких только мастерских не нашлось – мебельных, гончарных, портняжных, белошвейных, скобяных, ювелирных, и многие не уступали кэймлинским, хотя некоторые своим видом наводили на мысли об Арад Домане или Тарабоне.