– Ты что, оглохла или ослепла? – накинулась на Юкири Певара, потрясая Клятвенным Жезлом. – Она вновь отказалась дать клятву не говорить ни слова лжи. И дело вовсе не в глупой гордости, которой так кичится Зеленая Айя! Мы-то все через это прошли! Когда я отгородила ее щитом, она пыталась ткнуть меня ножом! И это свидетельствует о ее невиновности? Да? Что она вообще знала? Все, что она могла предположить – это что мы станем кричать на нее, осыпать упреками, покуда у нас языки не отсохнут! С чего бы ей ожидать большего?

– Спасибо вам обеим, – сухо обронила Саэрин, – за констатацию очевидного. Юкири, отступать уже поздно, так что лучше мы пойдем дальше. А будь я на твоем месте, Певара, то не орала бы на одну из всего-то четырех женщин в Башне, кому можешь доверять.

Юкири зарделась и одернула шаль, а Певара слегка смутилась. Но всего лишь слегка. Все они здесь Восседающие, однако руководство на себя явно взяла Саэрин. Сине не знала, как к этому относиться. Всего несколько часов назад они с Певарой были добрыми подругами, взявшимися вдвоем за опасные поиски, принимавшими все решения вдвоем; теперь же у них есть союзники. Надо бы испытывать чувство благодарности, что их стало больше. Однако сейчас они не в Совете, и звания Восседающих не имеют значения. В действие вступила иерархия Башни, тонкие различия в положениях – кто стоит выше и кому следует выказывать почтение. По правде говоря, Саэрин пробыла в послушницах и в Принятых вдвое дольше, чем большинство из них, но немалый вес имели и сорок лет, которые провела она на посту Восседающей, больше, чем всякий другой в Совете. Сине еще повезет, если Саэрин, прежде чем принять решение, вообще спросит ее мнение, не говоря уж о совете. Глупо, но мысль эта саднила словно заноза в ноге.

– Троллоки потащили ее к котлу, – внезапно произнесла Дозин скрипуче. Талене сквозь стиснутые зубы испустила тонкий вскрик; ее затрясло, словно в лихорадке. – Я... я не знаю, смогу ли... проклятье, смогу ли себя заставить...

– Разбудите ее, – распорядилась Саэрин, бросив на остальных лишь мимолетный взгляд, чтобы проверить, о чем они думают. – Хватит дуться, Юкири, и будь наготове.

Серая сестра одарила ее гордым яростным взглядом, но когда Дозин отпустила свои потоки и Талене открыла голубые глаза, Юкири тут же окружило сияние саидар, и она, не промолвив ни слова, отгородила распростертую на Сиденье женщину от Источника. Саэрин была главной, и все это поняли, вот так-то. Очень неприятная заноза.

Щит, пожалуй, и не был нужен. На лице Талене застыла маска ужаса, она дрожала, тяжело дышала, словно пробежала без остановки десяток миль. Поверхность Сиденья все еще оставалась податливой, но, поскольку Дозин перестала направлять Силу, верхняя грань не принимала больше форму тела Талене. Та невидящим взглядом уставилась в потолок, потом резко зажмурилась, но тотчас же снова открыла глаза. Что бы ни привиделось ей из пережитого, вспоминать об этом она не хотела.

Сделав два шага к Сиденью, Певара протянула растерянной женщине Клятвенный Жезл.

– Отрекись от всех клятв, что связывают тебя, Талене, и вновь принеси Три Обета, – хриплым голосом произнесла она.

Талене отпрянула от Жезла, как от ядовитой змеи, затем дернулась обратно, ибо с другой стороны к ней склонилась Саэрин.

– В следующий раз, Талене, тебя ждет котел. Или же тебе окажет свои знаки внимания Мурддраал, – лицо Саэрин выражало безжалостность, но в сравнении с ее голосом оно казалось мягким. – И раньше ты не проснешься. А если это не подействует, будет и еще один раз, и еще, столько, сколько потребуется, даже если нам придется просидеть здесь, в подземелье, до лета.

Дозин открыла было рот, собираясь протестовать, затем скорчила кислую мину. Она одна среди них знала, как обращаться с Сиденьем, но занимала столь же незавидное положение, как и Сине.

Талене не отводила взора от Саэрин. Большие глаза ее наполнились слезами, она заплакала, содрогаясь от безнадежных рыданий. Затем Талене, не глядя, протянула руку, и Певара сунула в ее ищущие, дрожащие пальцы Клятвенный Жезл. Обняв Источник, Певара направила в Жезл прядку Духа. Талене крепко стиснула Жезл, так, что кулаки побелели, но продолжала лежать, рыдая.

Саэрин выпрямилась.

– Боюсь, Дозин, придется опять ее усыпить.

Слезы хлынули из глаз Талене еще сильнее, и она пробормотала, всхлипывая:

– Я... отрекаюсь... от всех клятв... что... связывают меня...

И последние ее слова превратились в вой.

Сине вздрогнула, судорожно сглотнула. Она знала на своем опыте, насколько болезненно отречение от одного-единственного обета, и могла представить мучения, которые грозят тому, кто откажется сразу от нескольких, но сейчас она увидела, как это бывает в действительности. Талене вопила, пока хватало дыхания, затем со всхлипом вздохнула и снова зашлась в крике. У Сине мелькнула мысль, что на ее вопли сюда сбежится вся Башня. Высокая Серая сестра билась в конвульсиях, молотила руками и ногами, потом вдруг выгнулась дугой – серой поверхности касались лишь ее голова и пятки. Все мускулы были напряжены, тело судорожно дергалось.

Столь же внезапно Талене обмякла, подобно тряпичной кукле, и захныкала, лежа на Сиденье, как потерявшийся ребенок. Клятвенный Жезл выкатился из ослабевшей руки на наклонную серую поверхность. Юкири что-то забормотала, похоже, возносила жаркую молитву. Дозин продолжала потрясенно шептать: «О Свет! О Свет!»

Певара подхватила Жезл, вновь вложила его в руку Талене и сжала ее пальцы. В подруге Сине не было сейчас ни капли жалости.

– Теперь принеси Три Обета, – велела она.

Мгновение казалось, что Талене откажется, но она медленно повторила слова клятв, которые делали их всех Айз Седай и объединяли. Не говорить ни слова неправды. Никогда не создавать оружия, которым один человек может убить другого. Никогда не использовать Единую Силу в качестве оружия, кроме как для защиты собственной жизни, жизни своего Стража или жизни другой сестры. И, умолкнув, она, вся дрожа, беззвучно заплакала в напряженной тишине. Наверное, потому, что клятвы укоренялись в ней. Весьма малоприятные ощущения, когда клятвы свежи. Наверное, поэтому.

Затем Певара произнесла слова клятвы, которую они требовали от Талене. Та вздрогнула, но повторила за ней безнадежным голосом:

– Я клянусь беспрекословно подчиняться вам всем пятерым, – она тупо смотрела прямо перед собой, и по щекам у нее катились слезы.

– Отвечай мне правдиво, – сказала Саэрин. – Ты – из Черной Айя?

– Да, – услышали они в ответ. Признание вырвалось из горла Талене со скрипом, словно повернулись заржавленные петли.

От этого короткого простого слова Сине вся заледенела. Повеяло таким холодом, какого она и представить не могла. Ей, в конце концов, поручено было искать Черных Айя, и она верила в их существование, хотя многие не верили. Она применила насилие к другой сестре, к Восседающей, помогла связать Талене потоками Воздуха и пронести ее через заброшенные подвальные переходы, нарушила с дюжину законов Башни, пошла на тяжкое преступление – все для того, чтобы услышать ответ, которого она ждала еще до того, как был задан вопрос. И она его услышала. Черная Айя действительно существует. Сине смотрела во все глаза на Черную сестру, Приспешницу Темного, носящую шаль. И действительность оказалась страшнее всех предположений. Сине стиснула челюсти чуть не до хруста, чтобы не стучали зубы. Приложила все усилия, пытаясь совладать с собой, пытаясь мыслить здраво. Но кошмары обернулись явью, ожили под сводами Башни.

Кто-то испустил тяжелый вздох, и Сине поняла, что не только ее мир перевернулся верх тормашками. Юкири вздрогнула, потом вперила взор в Талене, словно решившись удерживать щит, если понадобится, одной силой воли. Дозин облизала губы и растерянно разгладила свою темно-золотистую юбку. Спокойными выглядели лишь Саэрин с Певарой.

– Итак, – негромко произнесла Саэрин. Точнее, наверное, было бы сказать не «негромко», а «слабо». – Итак. Черная Айя. – Она глубоко вздохнула, заговорила громче и отчетливей: – Щит больше не нужен, Юкири. Талене, ты не попытаешься сбежать или сопротивляться нам. И коснуться Источника ты отныне не можешь без разрешения одной из нас. Хотя, полагаю, это забота тех, кому мы тебя передадим. Юкири?