— Ну и дела! — воскликнул Юстэс. — Она идет прямо на север! А может, это дорога? Тогда мы могли бы укрыться от этого чертова ветра. Много там снегу?

— Почти нет. Наверное, он через нее перелетает.

— А что там дальше?

— Подожди, сейчас посмотрю, — ответила Джил и пошла вдоль траншеи. Далеко она не продвинулась: траншея резко свернула направо, и она крикнула об этом своим спутникам.

— А что эа углом? — спросил Юстэс.

Джил показалось, что там какие-то извилистые ходы и темные отверстия пещер. Одной поворачивать за угол ей совсем не хотелось, особенно когда Хмур прокричал сзади:

— Осторожней, Джил! Такие канавы часто ведут в пещеру дракона. У великанов тут могут жить гигантские черви или жуки.

— Кажется, эта дорога недалеко уходит, — сказала Джил, быстро возвращаясь назад.

— Мне хочется самому взглянуть, — сказал Юстэс. — И вообще, что значит «недалеко»?

Он сел на край траншеи и скатился вниз.(Все уже так промокли, что промокнуть больше не боялись). Джил он просто отодвинул. Хотя он ничего не сказал, она поняла, что он заметил, как она струсила, и пошла за ним, стараясь не забегать вперед. Поиски ни к чему не привели. Джил и Юстэс прошли немного вперед, повернули направо, потом снова повернули, уже налево, и через несколько шагов опять обнаружили поворот направо. Скоро они оказались там, откуда вышли.

— Нет, толку не будет, — проворчал Юстэс, а Джил не теряя времени, отправилась назад. Когда они вернулись, квакль без труда выудил их наверх своими длинными руками.

Наверху было еще хуже. В траншее уши у них начали оттаивать, они могли ясно видеть, легко дышать и говорить спокойно, не стараясь перекричать ветер. Тем труднее им было возвращаться на этот зверский холод, а тут еще Хмур как раз спросил:

— Ты твердо помнишь знаки? Какому надо следовать теперь?

— Да ну их, эти знаки, — заворчала Джил. — Кажется, кто-то что-то попросит ради Аслана. Не буду я их здесь вспоминать.

Как видите, она спутала порядок знаков, и все потому, что перестала повторять их каждый вечер. Она, конечно, еще знала их и вспомнила бы, если бы потрудилась, но машинально припомнить уже не могла. Вопрос Хмура разозлил ее, ибо она и сама сердилась на себя за то, что не помнила как следует уроков Аслана. Недовольство, муки холода и усталость побудили ее ответить: «Да ну их, эти знаки», — в глубине души она так не думала.

— Разве этот знак следующий? — удивился Хмур. — Вроде нет… Ты перепутала. Мне кажется, на этом плато надо остановиться и посмотреть. Вы заметили…

— О, черт! — завопил Юстэс. — Нашел время любоваться видами! Ради всего святого, пошли дальше!

— Ой, смотрите! — воскликнула Джил.

Все повернулись и увидели, что на севере, много выше, появились огни. Еще отчетливее, чем в прошлый вечер, было видно, что это свет в окнах — в маленьких окнах, наводивших на мысль об уютных комнатах, и в окнах побольше, наводивших на мысль о залах, где гудит огонь в очаге, а на столе стоит горячий суп или вкусное жаркое.

— Харфанг! — воскликнул Юстэс.

— Все это хорошо, — продолжал Хмур, — но я хотел сказать…

— Да замолчи ты! — оборвала его Джил. — Нельзя терять ни секунды. Разве ты не помнишь, что сказала дама? Они рано запирают. Надо успеть, успеть, успеть! Мы погибнем без крова в такую ночь.

— Ну, еще не ночь… — начал Хмур. Но дети хором сказали:

— Идем, — и заковыляли по скользкому плато так быстро, как только могли.

Квакль брел за ними, что-то бормоча, но сейчас, когда дети боролись с ветром, они не услышали бы его, если бы и хотели. А они и не хотели, ибо только и думали, что о ваннах, постелях и горячем чае, и очень боялись опоздать в Харфанг.

Несмотря на спешку, шли они долго. Когда же они наконец пересекли плато, им снова встретились уступы, по которым пришлось спуститься. Наконец они добрались до самого низа и увидели Харфанг.

Он стоял на высокой скале и, несмотря на многочисленные башни, больше походил на огромный дом, чем на замок. Очевидно, любезные великаны не боялись нападений. Окна были совсем близко от эемли — а этого не бывает ни в одной мало-мальски путной крепости. Там и сям виднелись какие-то дверцы, так что войти и выйти из замка можно было и не через ворота. Дети приободрились. Само это место показалось им приветливым, а не страшным.

Сперва взбираться вверх было трудно, потом они нашли слева путь полегче, но все равно лезли с трудом, особенно после такого дня, и Джил чуть не отказалась идти дальше. Последние шагов сто Юстэс и Хмур почти тащили ее. Наконец они очутились перед воротами, те были открыты, а решетка поднята.

Как бы ты ни устал, не так уж легко входить в замок великанов. Несмотря на свое недоверие к Харфангу, Хмур выказал наибольшую храбрость.

— Ну, тверже шаг! — сказал он. — Не показывайте вида, что вам страшно. Очень глупо, что мы вообще пришли сюда. Но раз уж мы здесь, глядите посмелее.

С этими словами он шагнул к воротам, встал под аркой так, чтобы эхо усиливало его голос, и громко крикнул:

— Эй, привратник! Принимай гостей!

Ожидая, пока что-нибудь произойдет, он снял шляпу и стряхнул с полей целый сугроб.

— Знаешь, — прошептал Юстэс, — он, может, и зануда, но в смелости ему не откажешь.

Отворилась дверь, мелькнул веселый свет очага, и появился привратник. Джил закусила губу, чтобы не закричать. Великан был не такой уж большой — повыше яблони, пониже телеграфного столба. У него были косматые рыжие волосы, кожаный камзол с множеством металлических застежек, так что получалось что-то вроде кольчуги, и какие-то краги на голых ногах (колени были волосатые). Он наклонился и вытаращил глаза на Хмура.

— Это кто же такой? — спросил он. Джил собрала все свое мужество.

— Простите! — прокричала она вверх. — Дама в зеленом приветствует вашего короля и посылает нас и этого квакля — его зовут Хмур — на ваш осенний праздник. Если вы не возражаете, — добавила она.

— Ого! — проговорил привратник. — Тогда другое дело. Входите, малявки, входите! Идите в дом, а я пока доложу его величеству. — Он с любопытством посмотрел на детей. — Смотрите-ка, они синекожие! Вот не знал. Ну да мне все равно. Наверное, себе вы нравитесь. Недаром говорится, жучок жучка хвалит.

— Мы посинели от холода, — объяснила Джил. — Вообще-то мы другого цвета.

— Тогда идите грейтесь, — пригласил привратник, и они последовали за ним. Было очень страшно, когда сзади закрылась огромная дверь, но они тотчас забыли об этом, едва вошли в комнату и увидели то, о чем мечтали со вчерашнего вечера, — огонь! Четыре или пять деревьев пылали разом, и подойти к очагу ближе чем на несколько ярдов они не могли. Дети опустились на теплый пол и облегченно вздохнули.

— А ты, юноша, — приказал привратник другому великану, сидевшему в глубине комнаты и таращившему глаза на прищельцев, — беги в дом, неси весть. — И он повторил то, что ему сказала Джил. Взглянув на них в последний раз, молодой великан громко фыркнул и вышел из комнаты.

— Ну, а тебе, лягушонок, — обратился привратник к Хмуру, — неплохо бы взбодриться. — Он достал темную бутыль, почти такую же, как у Хмура, но в двадцать раз больше. — Вот что, стакана я тебе не дам, ты в нем еще утонешь. Пожалуй, с тебя и солонки хватит.

Солонка была уже, чем у нас, с высокими краями, и оказалась прекрасным кубком для квакля. Дети думали, что он откажется пить из недоверия к великанам, но он проворчал:

— Поздно думать о предосторожностях, когда мы уже здесь, дверь захлопнулась, — и понюхал напиток. — Пахнет приятно, — сказал он, — но лучше проверить. — И он сделал глоток. — Неплохо. Но, может быть, только сначала? Интересно, как пойдет дальше? — Хмур глотнул еще. — Надо же, — воскликнул он, — все так же вкусно! Наверное, самая гадость на дне. — И он осушил солонку. Облизав губы, он заметил: — Это я пробую, дети. Если я сморщусь, взорвусь или превращусь в ящерицу, вы поймете, что тут ничего нельзя ни пить, ни есть.

Великан, стоявший слишком далеко, чтобы его слышать, расхохотался: