Трое путешественников в смятении взглянули друг на друга, и Юстэс сказал то, что каждый из них подумал:

— Второй и третий знак мы тоже проворонили. И тут Джил вспомнила свой сон.

— Это я виновата, — в отчаянии проговорила она. — Я… я перестала повторять знаки каждый вечер. Если бы я думала о них, я рассмотрела бы, что это город, даже сквозь снег.

— Моя вина еще больше, — сказал Хмур. — Ведь я его рассмотрел. Мне казалось, что это очень похоже на разрушенный город.

— Ты — единственный, кого нельзя винить! — воскликнул Юстэс. — Ты же пытался нас остановить.

— Значит, плохо пытался, — сказал Хмур. — Да что там, надо было схватить вас. Тебя — правой рукой, тебя — левой.

— Если по правде, — сказал Юстэс, — мы очень уж хотели попасть сюда. По крайней мере я. С тех пор как встретили даму с немым рыцарем, мы уже ни о чем другом не думали. Мы почти забыли о принце Рилиане.

— Не удивлюсь, если именно этого она и хотела, — сказал Хмур.

— Почему же мы не видели букв? — удивилась Джил. — Может быть, они появились только прошлой ночью? Может быть, это Аслан начертал их? У меня был такой странный сон. — И она рассказала его.

— Ну и дураки же мы! — воскликнул Юстэс. — Мы видели буквы, мы были в них. Не понимаешь? Мы были в букве «М». Мы прошли по левой палочке на север, повернули направо, потом из угла повернули опять, потом еще раз и пошли на юг. Вот идиоты! — И он стукнул по подоконнику. — Я знаю, Джил, что ты думаешь. Я и сам так думал. Ты думаешь, как было бы хорошо, если бы Аслан начертал эти буквы, когда мы уже прошли их. Тогда виноват был бы он, не мы. Правильно, а? Нет уж. Сами виноваты. Нам дали всего четыре знака, и первые три мы прошляпили.

— Ты хочешь сказать, я прошляпила, — сказала Джил. — Конечно, это я все порчу с самого начала. Мне очень стыдно, но все же — что значит «ПОДО МНОЙ»? Чепуха какая-то…

— Нет, не чепуха, — возразил Хмур. — Это значит, что принца надо искать внизу, под городом.

— А как? — удивилась Джил.

— В том-то и вопрос, — сказал Хмур. — Если бы там, в разрушенном городе, мы думали о деле, мы увидели бы дверцу, пещеру, туннель или встретили бы кого-нибудь. Может быть, даже Аслана. Мы бы пробрались под эти глыбы так или иначе. Аслан никогда не скажет зря. Как же нам быть сейчас?

— Я думаю, надо вернуться, — предложила Джил.

— Легко сказать! Начнем с того, что нужно открыть дверь. И они посмотрели на дверь и увидели, что никому не дотянуться до ручки, а если кто и дотянется — не повернуть.

— А нас не выпустят, если мы попросим? — спросила Джил. Никто ей не ответил, но каждый подумал: «Скорей всего, нет».

Мысль эта была не из приятных. Хмур ни за что не хотел говорить великанам, куда они идут, и просить у них свободы; а дети, конечно, ничего не могли делать без его согласия. Все трое были уверены, что и ночью убежать не удастся. Раз они заперты в своих комнатах, они в плену до утра. Конечно, можно попросить, чтобы двери не запирали, но это возбудит подозрения.

— Остается одно, сбежать днем, — сказал Юстэс. — Может быть, они ложатся соснуть после обеда? Проберемся тогда на кухню — черный ход, наверное, открыт.

— Вряд ли это получится, — сказал Хмур, — но что ж еще делать?

Вообще-то план был не совсем безнадежен. Если вам нужно выйти из дома незаметно, полдень — лучше, чем полночь. Двери и окна скорее всего открыты. А если вас поймают, всегда можно притвориться, что вы никуда и не собирались, просто бродили без дела. (Ни великаны, ни взрослые не поверят этому в первом часу ночи).

— Нужно как-то обмануть их, — сказал Юстэс. — Ну, притвориться, что нам здесь очень хорошо и мы просто мечтаем об осеннем празднике.

— Он завтра вечером, — сказал Хмур. — Я слышал, они говорили.

— Да, да, — сказала Джил. — Сделаем вид, что нам очень интересно, и будем их все время спрашивать. Они думают, мы детки, и это нам на руку.

— Веселиться, — глубоко вздохнул Хмур, — вот что нужно, веселиться. Как будто у нас нет никаких забот. Резвиться, да. Вы оба не всегда в духе. Смотрите на меня и подражайте. Уж я-то им повеселюсь! — Он криво ухмыльнулся. — И порезвлюсь. — Тут он скорчился и подпрыгнул. — Они и так думают, что я какой-то шут. Боюсь, и вы оба решили, что вчера я подвыпил, но все это — ну, почти все — нарочно. Может пригодиться.

Позже, вспоминая свои приключения, Джил и Юстэс никак не могли понять, правда ли было так; но они верили, что сам Хмур в это верил.

— Ладно, веселыми, так веселыми, — согласился Юстэс.

В этот момент дверь открылась, и няня-великанша торопливо проговорила:

— Ну, детишки, хотите посмотреть, как король и придворные поедут на охоту? Ах, и красота!..

Не теряя времени, они бросились мимо нее вниз по ступеням. До них доносились лай собак, звуки горнов, голоса великанов. Через несколько минут они очутились во дворе. Все великаны охотились пешими, потому что огромных коней здесь не было. Собаки тоже были как у нас. Джил подумала, что толстой королеве никогда не угнаться за гончими и она останется дома, но увидела, что ее несут на носилках шестеро молодых великанов. Нелепая толстуха была одета во все зеленое, на боку у нее висел рожок. Великанов двадцать-тридцать, во главе с королем, говорили и смеялись, так, что можно было оглохнуть; а внизу, на уровне самой Джил, толпились и лаяли собаки, тычась ей в руку носами. Хмур начал было веселиться (что испортило бы всю затею), когда Джил, изобразив самую очаровательную детскую улыбку, бросилась к королевским носилкам и закричала:

— Ой, вы не уезжаете? Вы вернетесь?

— Да, дорогая моя, — ответила королева. — Я вернусь к вечеру.

— Вот хорошо! — обрадовалась Джил. — А можно прийти на завтрашний праздник? Нам так хочется! Нам здесь так нравится! А пока вы охотитесь, можно мы побегаем по замку и все посмотрим? Можно, да?

Королева кивнула и что-то сказала, но смех придворных заглушил ее слова.

Позднее все согласились, что Джил была в тот день просто в ударе. Как только король со свитой отправился на охоту, она стала бегать по всему замку и задавать вопросы в таком невинном детском духе, что никто ничего не заподозрил. Хотя язычок ее ни на минуту не умолкал, она не говорила — она лепетала, хихикала, любезничала со служанками, фрейлинами и старыми великанами, у которых дни охотничьих забав были уже позади. Она сносила поцелуи и ласки многочисленных великанш, называвших ее бедняжкой, не объясняя, правда, почему. Особенно она подружилась с поваром и узнала очень важную вещь: на кухне был черный ход, через который можно выбраться из замка, минуя двор и гигантские ворота. На кухне она притворилась страшно голодной и съела все поджарочки, которые удалось наскрести обрадованным кухаркам. Наверху, среди дам, она спрашивала, как одеться на празднике, и долго ли ей разрешат побыть со всеми и сможет ли она потанцевать с каким-нибудь малюсеньким великанчиком. А потом (ее просто в дрожь бросало, когда она вспоминала об этом) она наклоняла головку набок, как полная идиотка (великаны — они же взрослые — тут же умилялись) и, встряхивая кудрями, сюсюкала: «Ах, никак не дождусь завтрашнего вечера! Как медленно время идет!» Тогда некоторые прикладывали к глазам огромные носовые платки, словно собирались заплакать.

— Какие они славные в этом возрасте, — сказала одна великанша другой. — Такая жалость, что…

Юстэс и Хмур тоже старались изо всех сил, но у девочек такие штуки получаются лучше, чем у мальчиков, а у мальчиков лучше, чем у кваклей.

Позже случилось то, от чего им еще больше захотелось сбежать. Второй завтрак им накрыли в огромной зале, на маленьком столике у камина. Метрах в десяти от них за большим столом завтракало человек семь старых великанов. Они так шумели, что дети вскоре перестали обращать на них внимание, как не обращают внимания на уличный шум. Все ели холодную солонину, которой Джил до сей поры не пробовала, и вдруг Хмур так изменился в лице, что бледность проступила даже сквозь серовато-болотный цвет его кожи.