— Ого! Мохнатый… Ты слышишь меня?

— Слышу.

— У тебя дитя от оборотня, ты знаешь об этом?

Я со страхом взглянула на врачиху. Она смотрела в окно.

— Она не слышит. Ты поняла вопрос? Этот пацан нужен тебе? Или пусть все идет, как шло? Ты специально провоцировала выкидыш, принимая горячие ванны в начале срока?

— Я не знала. Меня не спросили. Нет… что-то давали читать, мне было не до этого. Это я виновата… Если бы я только знала… Нужен, конечно, нужен, — задыхаясь от радости и страшного беспокойства, заторопилась я, — просто столько навалилось всего сразу, я не отслеживала… и думала, что тошнит от голода…

— Щенков нужно кормить. Они очень выносливы, но поесть любят… Подумай, что ты будешь делать с волчонком? Как это случилось, почему ты знаешь о них? Ты человек.

Я была уже в состоянии внимательно рассмотреть его и выдала в ответ:

— А вы — леший.

Я отлично помнила, как описывал их Саша — высокие, крупные, с яркими зелеными глазами и черными волосами, имеющими диковинный зеленоватый оттенок. Коротко не стригутся, одеваются только в одежду из натуральных материалов. На меня смотрел именно такой экземпляр. Смотрел внимательно, осмысливая, раздумывая, делая какие-то свои выводы. Правильные, в общем-то, выводы:

— Ты Санина жена? Александра Строгова?

— Уже нет, — спокойно ответила я, — у него теперь своя жена есть и дети будут. А я так… не пойми что.

Голос все-таки дрогнул. Мужчина снова молчал и думал, все так же держа руки на моем животе. Потом спросил:

— С кем ты здесь?

— Дедушка сейчас по работе у военных, в Вилючинске… Вы спасете его?

— Да. Но лучше бы у меня. Тогда целиком и полностью исключил бы неприятные моменты до самого рождения. Так что ты будешь делать с волчонком, Маша?

— Любить буду, — буркнула я. На глупые вопросы не хотелось отвечать.

— Ты понимаешь, что таких совпадений не бывает? И что я здесь не просто так оказался? Или ты…

— А как вы тут оказались?

— Да проехал почти две тысячи километров… Брат служил командиром на СКРе. Травму получил, выхватил кого-то из-под оборвавшегося груза. Так то страшного ничего, но он очень море любит…я ждал когда раны закроются и можно будет перевозить. Сейчас нужно поднимать на ноги парня. Вот приехал за ним. А тут ты… вот я и думаю… Дом ваш готов… — он говорил спокойно, неспешно, прерываясь на обдумывание, такая речь успокаивала. Но дом…

Из моих глаз привычно побежали слезы. Их вытерли шершавой рукой, погладили по голове. Леший тяжело вздохнул. Обратился к врачу: — Что вы так расстроились? Все в порядке. Нет никакой беременности — женские дела просто. Вода в источнике в течении суток обновляется семь раз сама собой, если мне не изменяет память.

— Восемь, — ответила врач.

— Ну, и что ж такого? Не яд же? Подумаешь… Я отнесу ее в номер. Пусть полежит там.

В номере мы продолжим разговор… Понятно было, что придется обо всем рассказывать. Но не было сил ни говорить об этом, ни плакать больше. Нужно было осмыслить последствия того, что я сейчас узнала. Так-то ничего страшного — я же от мужа ребенка жду. А с другой стороны — сложности, много сложностей. Но даже думать сейчас было лень. Хотелось спать, как будто меня кто-то отпустил на отдых и все самое страшное уже позади. Оставалась тревога, беспокойство по поводу моей беременности, но тяжесть, давящая на душу, стала легче, терпимее.

Я и проспала почти до вечера у себя в номере. Потом просто лежала, проснувшись, и смотрела — за окном наступили поздние сумерки и редкий снег пролетал мимо ярких фонарей. Свет в номере не включен, но видно, что на стуле у кровати стоит поднос с ужином. И принесли его недавно — теплой едой пахнет, а не застывшей. Я села и плотно покушала в полумраке — картофельное пюре, филе красной рыбы под соусом, свежий огурец. Отдельно — творожная запеканка со сметаной, чай. Съела все, сходила, осторожно встав, в туалет и снова улеглась спать до утра.

А утром страшно запаниковала, вспоминая, что вставала. А если мне нельзя? И в туалет хочется уже, а теперь страшно вставать. А с другой стороны… вчера же обошлось? Села осторожно и тут в дверь стукнули, и вошел тот самый леший. Я сразу выяснила самое важное на этот момент:

— Вставать мне можно?

— Плавненько, осторожненько… можно.

Очередной поднос с едой стоял на стуле. На этот раз молочная пшенная каша, два отварных яйца, хлеб с маслом, сладкая булочка с сыром и чай.

— Ешь. Я пока буду рассказывать.

— Извините, вы не представились, а я не спросила — как вас зовут?

— У нас в семье у всех имена на букву «Е». Самое приличное у Женьки. Есть Егорий и Ерофей, Епифан и Ермолай. Я Елизар.

— Красиво. Зря вы так… все имена приличные, — протянула я, — а как вас называет жена?

— По-разному. Ты ешь, ешь. Сынок голодный у тебя. Я звонил Сашке…

Ложка выпала у меня из руки, заляпав кашей пол. Елизар продолжил:

— Спросил его, как у него дела, сказал, что дом готов. Совсем готов. Он сказал, что дарит его моей семье с самыми лучшими пожеланиями. Я спросил, как дела у Маши. Он ответил, что ты должна быть в порядке, раз у тебя такая заботливая родня. Я спросил, что у вас случилось, почему поменялись планы? Оказалось, что все хорошо, просто он уезжает куда-то за границу. И положил трубку. Вот и весь разговор.

Про сына, Маша, ему все равно потом придется сказать. Одна ты волка не воспитаешь…

И я начала рассказывать, пришлось. Все до последнего слова, которое вспомнить смогла. Что-то это мне напоминало… Он сходил и вымыл ложку, вручил опять мне. Я ела, обдумывая, что сказать дальше, говорила… И сказала в конце, что предатель и просто слабовольный мужчина тоже не воспитает волка, а я того унижения не прощу. Даже если бы и простила, жить с ним в ожидании очередной неизбежной измены и на правах любовницы не буду. Мне ясно обозначили перспективы. И я разлюблю его, уже разлюбливаю… разлюбляю… в общем — процесс пошел. Потому что стыжусь за него перед родными, а это значит… я не могу найти ему оправдания, как ни хочу этого — нет его. И я потом буду искать такого мужа, чтобы, как за каменной стеной за ним, чтобы настоящий. Я даже ухмыльнулась нагло, насколько смогла.

— На этот момент я твои действия одобряю. Скажи, твоя родня знает о том, кто твой муж?

— Был мужем. Знают.

— Мне нужен телефон твоего деда. Хочу поговорить, нужно посоветоваться, порешать вместе. Расскажу тебе все, как приеду. Тебе же проще будет, если новость сообщу ему я.

— Откуда приедете? — насторожилась я.

— Из Вилючинска, понятное дело, — удивился он, — не думаешь же ты, что я такие вещи буду обсуждать по телефону? Только о встрече договорюсь и все. А разговаривать будем с глазу на глаз.

Номер я дала, еду доела и он ушел. Потом заглянул и доложил, что сегодня же выезжает и ждать его нужно завтра к вечеру. И что Женя просил зайти к нему. Я не хотела никуда идти и ни с кем говорить и поэтому покачала головой.

— Ну, как хочешь. Жди тогда. Ешь нормально. Ходи пока тихонько, плавненько, не спеша. Я смотрел там — массаж твой можно, жемчужную ванну можно, озокерит для красоты — тоже можно. Получай удовольствие. Гулять нужно, плакать и истерить нельзя — вредно для ребенка. Все.

Снежок, изредка пролетавший вечером за окнами, постепенно превратился во вьюгу. Усилился ветер, затянуло небо, из окружающего пейзажа исчезли высокие красноватые конусы сопок.

Завтра приезжали дедушка и Елизар. Деду пора было домой, он сильно задержался на Камчатке.

Я четко следовала инструкциям — ела, гуляла, получала удовольствие от процедур. Несколько раз видела диетсестру, прогуливающую на кресле Женю по дорожкам и еще — он питался в столовой. Потом, когда дышала свежим воздухом на ночь, увидела ее выходящей из нашего корпуса уже ночью, через несколько часов после ужина. Как видно, дела у них шли на лад.

Продолжая интересоваться минералогией, я тиранила ноутбук. Узнавала, какие виды обработки самоцветов существуют, какие приспособления есть для этого. Про шлифовальный станок я слышала. Кроме него, куча всего нужна была для обработки камня. Кроме того, с этим нужно было уметь работать. Тот же распил… А еще металл для оправ. Просто ложку для этого не переплавишь. А сама переплавка? Я уже рассматривала все вяло и безразлично, просто, чтобы занять медленно текущее время.