— Наконец, у нас есть ряд других качеств, — закончил Александр Синяев. — Я бы сказал, чисто человеческих.

Бабич не стал требовать уточнений, и Александр Синяев повернулся к Ассистенту. Раз он пришел, значит, у него было что сообщить.

— Какие новости? Где Квилла?

— Они с Дзангом еще внизу. Готовят имущество к эвакуации и возводят перекрытие против бомбежек.

— Правильно, — сказал человек, — Что еще?

Фантом молчал. На лице у него что-то задергалось.

— Что у тебя еще? — повторил человек. — Говори. Я же вижу, что-то срочное.

— На станции тревога, командир, — сказал фантом. — Они обнаружили звездолет.

Через секунду все трое уже бежали к обсерватории. За стеной коридора царила паника, и человеку казалось, что он слышит топот сапог в тоннелях на верхних ярусах.

— Сейчас мы его увидим, — сказал Николай Бабич.

Это наверняка был Корабль Роботов. Два года кончались. Из-за возни с Хребтом Исполинов человек совершенно не был готов к приему гостей. И роботы оставались внизу. И очень плохо, что аборигены заметили звездолет первыми. Они много не понимали и могли наделать глупостей. Они остановились у люка обсерватории.

— А вдруг это корабль, на котором мы прилетели? — сказал Николай Бабич.

Это было невероятно, и Александр Синяев не стал отвечать. Друг за другом они вошли внутрь отсека. Здесь было темно. Люди опустились в мягкие кресла, фантом остался стоять. Стены стали прозрачными, открыли облачный щит Дилавера. Немного погодя, когда глаза привыкли, вдали от Лагора стали заметны и звезды.

— Я ничего не вижу, — сказал Николай Бабич.

Александр Синяев тоже пока не видел того, что хотел. Он слишком долго пробыл под атмосферой. Бабичу не хватало тренировки. Зрение фантома вообще никуда не годилось. Александр Синяев включил локаторы поиска.

— Они напоминали пауков, — неожиданно сказал Николай Бабич. — Откуда же здесь такие кресла? Разве они могли знать, кто будет сидеть в них через миллиард лет?…

— Я притащил мебель из верхних ярусов, — объяснил Александр Синяев.

Локаторы зазвенели. На стенах ничто не изменилось. Конечно, локаторы не видели звезд и Лагора, но память поста держала в себе их расположение. В пустоте среди звезд загорелась новая яркая точка. Все увидели ее одновременно.

— Наконец-то, — сказал Николай Бабич.

Александр Синяев привычным движением включил трансфокатор. Яркая точка росла, выхваченная из звездного фона. У нее появлялись размеры и форма.

— Мне кажется, я где-то уже видел этот корабль, — сказал Николай Бабич.

Александр Синяев молчал. Яркая точка росла, превращаясь в звездолет дальнего следования.

— Это "Земляника", — сказал Николай Бабич.

Аудитория была безлюдна. Они только что вошли сюда через потайной люк, но предосторожности оказались излишними. Занятия давно кончились, и здесь никого не было. Станция была охвачена боевой тревогой, близкой к боевой панике. Они вышли в лабиринт коридоров.

— Нужно торопиться, — сказал Александр Синяев. — Иначе вашим коллегам придется несладко.

За поворотом загромыхало. Они укрылись в боковом переходе. Мимо пронеслась группа солдат и офицеров с атомными карабинами наперевес. Некоторых человек помнил в лицо.

— Куда они все бегут? — спросил Николай Бабич.

— К абордажным ракетам, — объяснил Александр Синяев. Он уже слышал, что творится на посадочных палубах. — Через двадцать минут первые ракеты подойдут к "Землянике".

Он замолчал. Они снова быстро шагали по металлическому полу.

— И что дальше?

— Для "Земляники" это будет конец, — объяснил Александр Синяев. — Эти ракеты служили народу Маб для аварийно-спасательных работ. Они предназначаются для случаев, когда некогда открывать люк или когда его вообще невозможно открыть. Такая ракета присасывается к звездолету — у нее есть специальная присоска, — проламывает борт и впускает экипаж внутрь. Если бы они атаковали так настоящий Корабль Роботов, то их шансы были бы невелики. Корабль их так просто не подпустил бы. Ноя не думаю, что ваш командир способен ударить из лазеров по приближающимся ракетам.

— Да, Монин до этого не додумается. Тогда что же делать?…

Они уже приблизились к посадочным палубам, и не надо было напрягать внутренний слух, чтобы слышать, что там творится. Группы вооруженных солдат и офицеров обгоняли людей все чаще, и время от времени приходилось прятаться в боковых галереях.

— Самое верное было радировать на корабль, — сказал Александр Синяев. — Но…

— Вы правы, этот вариант не для Монина. Монин — мужик обстоятельный, начнет выяснять, в чем дело. А времени на объяснения нет.

— В принципе можно было бы проникнуть в одну из ракет, — сказал Александр Синяев. — Но это тоже бесполезно. Даже если нам повезет и мы окажемся на ракете, которая первой возьмет "Землянику" на абордаж. Нам не выстоять против толпы.

— Что же нам остается? Ждать, когда они погибнут?…

Они вышли в просторный зал, примыкавший к посадочным палубам. Здесь сходились десятки тоннелей и коридоров. Отовсюду бежали солдаты и офицеры в космических комбинезонах. Но цель у них была одна, остального они не замечали. Теперь уже не скрываясь, люди повернули налево, наперерез потоку, и вскоре покинули помещение, похожее на вокзальную площадь, забитую опаздывающими пассажирами.

— Нам остается наш аппарат, — сказал Александр Синяев. — Тот, на котором мы прибыли.

Они вышли в овальную дверь.

— Надеюсь, они сняли охрану?

Александр Синяев кивнул.

— Вполне возможно.

Они опять находились в эллинге, в тени входного тамбура. Десантный диск, на котором они прилетели, серебряным блюдцем лежал в центре помещения. Охраны действительно почти не было. Два вооруженных стражника играли в карты на полу рядом с диском. Больше никого не было видно.

— Нет, охрана на месте, — сказал Николай Бабич, переходя на шепот.

— Как же туда пробраться?…

Александр Синяев посмотрел на фантома. В лице того что-то задрожало, изменилось, сместилось и вернулось на прежнее место. Но Сеанс был еще очень нескоро, и фантом был сейчас Ассистентом — послушным и беспрекословным.

— Необходим отвлекающий маневр, — сказал Александр Синяев. — Как в прошлом году. Ты меня понял?

В лице фантома опять что-то задергалось.

— Да, командир, — сказал он.

Два стражника сидели, скрестив ноги, на полу рядом с десантным диском. Один из них подгреб к себе карты, собрал их в стопку и начал уверенно перемешивать.

— Да, Грини, — сказал он, тасуя колоду. — Последние штаны ты мне сегодня проиграешь. Интересно, что подумает десятник, когда на вечернем построении увидит тебя без штанов?…

— Зря ты издеваешься, Лисма, — сказал Грини, внимательно следя, чтобы партнер не плутовал. — Я еще отыграюсь, ты меня знаешь. Я играю лучше тебя, просто у меня сейчас полоса невезения.

— Полоса на полчаса, — сказал Лисма. И изрек: — Не везет в картах — повезет в любви. Они подняли карты.

Грини осторожно заглянул в свои карты, пряча их от партнера. Он задумался. Карты лежали в его ладони рубашками вверх, и он постукивал по ним длинными пальцами правой руки.

— Восемь, — сказал он, посмотрев на своего партнера. Но в глазах Лисмы ничего нельзя было прочесть. Там были только безразличие и уверенность.

— Восемнадцать, — сказал Лисма, пряча карты в ладонях. Грини снова задумался. — Согласен. Мне две, пожалуйста. Лисма бросил ему из колоды две карты рубашками вверх. — Мне не надо. Что скажешь?

Грини долго изучал образовавшуюся комбинацию. — Оставил.

— Двадцать восемь, — немедленно отозвался Лисма. Грини бросил карты, собрал колоду и принялся ее тасовать. — Никогда со мной такого не было. Явный блеф раскрыть не на чем.

— Последние штаны проиграешь, — повторил Лисма, наблюдая за его действиями. — Но ты, Грини, не огорчайся. Не везет в картах — повезет в любви. Поверь моему слову.