– Я пыталась, а она, мол, это вопрос жизни и смерти. Говорит, что ты из-за своего упрямства и глупой гордости готов лечь под топор палача. Сынок, это она о чём?

   – Всё о том же. Не обращай внимания.

   Женщина ушла, предварительно оставив на краю стoла пиалу с орехами, а я подошёл к окну, чтобы убедиться. Суаль действительно маячила на моём пороге. Глупая гордость? Серьёзно? Впрочем, о гордости эта женщина в принципе не может ничего знать. Они в разных мирах существуют, как Земные и Водные боги. Я, например, жертвы приносил Водным, тогда как почти весь султанат предпочитал благодарить и роптать на Земных.

   Словно почувствовав мой взгляд, Сладость повернула голову. Заметила меня, вопросительно изогнула бровь и нетерпеливо постучала рукой по бедру. Красивая...

   Я опустил штору и вернулся к столу.

   Ближе к полуночи за мной прибежали из квартального участка.

   – Эмир-ша-иль!! – нетерпеливо заголосил младший помощник ещё с улицы. - Сработало!

   – Что сработало?

   Я высунулся из окна.

   – Сигналка ваша с памятью! – проорал он, и я махнул рукой, чтобы заходил внутрь, а сам поспешил вниз, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.

   – На кеиичи Нахо покушеңие было!

   В дом-то мальчишка влетел, но орать продолжил всё так же грoмко.

   – Тише ты! Орёшь, как оглашенный. По порядку объясняй.

   – Да пока нечего объяснять. Бригада по вызову прибыла, на месте хозяин в невменяемом состоянии и горничная. Вскрыли шар, художник срисовал лицо мальца, который кеиичи обчистил... Горничная якобы не при делах, мол, никого не видела, ничего не знает. Кеиичи в чувства пока не привели. При нем лекаря оставили, а на девку в участке покамест протокол...

   Сердце трепыхнулось в сладкой надежде.

   – Протокол? Ты ж сказал, что она не при делах.

   Пацан нетерпеливо дёрнул шеей и фыркнул, будто чистокровный фью* северных кровей, который так и рвётся сорваться с места вскачь. Того и жди, из ноздрей появится тонкая струйка дыма...

   – Так при ней ножичек обнаружился драгоценный. И кошель с золотом. Бригадир думает, что соучастница... Да морги с ней, с бабой с этой, эмир Нильсай! – То ли от волнения, то ли на радостях мальчишка обратился ко мне не по чину, и я с лёгкостью пропустил этo мимо ушей. – Вы на память смотреть идёте или нет? Мастер-артефактор велел передать, что времени у нас не так уж и…

   А то я сам про время не знаю!

   – А горничную в какой участок, говоришь, отвели? В ваш? - перебил я, кусая от досады губы.

   – К каланче. А...

   – Молодая?

   – Кто? Горничная? - Парень подозрительно сощурился, словно ожидал от меня какой-то каверзы. – На пару лет постарше меня будет. А вам зачем?

   – Мастеру-артефактору передай, чтоб все показания старательно снял, я утром гляну.

   – Передам... Α вы куда?

   Парень точно решил, что я полоумный, явно не понимая, что происходит. То я всему ведомству мозг выношу из-за нового образца «стоп-вор», и это при том, что ведомство ни сном ни духом о том, кто изобретатель, то даже не хочу слушать отчёт. Хочу! Очень хочу!

   …Но, к сожалению, придётся ждать другого случая.

   – Если я тебе скажу, ты всё равно мне не поверишь, – отмахнулся я и едва ли не вприпрыжку помчался в квартальный под каланчой. За будущей женой, чтоб мне провалиться.

   Скажи мне кто год назад… Хотя какой год? Скажи мне кто вчера вечером, что уже сегодня я буду со всех ног лететь, боясь, что невеста растворится в закате… или правильнее будет сказать, в рассвете?.. К моргам правильность! Эта невеста моя и никуда ей от меня не деться!

   Дверь участка жалобно вскрикнула, когда я её толкнул, ударилась о стену и заплакала, а я воззрился на вытянувшегося в струну дежурного и несдержанно рявкнул:

   – Где она?

   Дежурным был старый сухорукий инвалид, которого жизнь скрутила в васков рог и припечатала сверху копытом.

   – Эмир-ша-иль! – выпучил он глаза и здоровой рукой схватился за больное сердце. – Я… Я…

   – Я прошу прощения, - сделав ударение на первом слове, рыкнул я. Οткашлялся. – Прощения прошу. Вы… арестованная где?

   – Так нету. – И до того, как я успел испугаться:

   – Она ж не арестованная пока. Эта… как её? Вот! По-до-зре-ва-е-ва-ма-я!

   Я выдохнул.

   – Слушай, дед, нельзя же так пугать. Я чуть плавники не склеил… Так где она? Подозреваемая эта?

   – Ну, как бы… – И посмотрел мне за спину, а я сначала почувствовал, как сердце булькнуло в желудок, потом шумно вдохнул, подобрался, как перед прыжком в воду с высоты, и развернулся рывком…

   Οна была молоденькая – мальчишка-посыльный явно соврал насчёт возраста – и хорошенькая-а-а… Правда, хорошенькая. Тёмная чёлка на глаза, цвета которых в полумраке было не разобрать, короткие волосы едва прикрывают уши; и эта странная для женщины стрижка неожиданно возбуждает, как и нахально вздёрнутый нос, и искусанные розовые губы, и даже три коричневые родинки на левой щеке – покойная мама, если верить деду, уверяла, что это к семейному счастью – не оставляли равнодушным. А уж нежная, трогательная шея… Реально, трoгательная, я руки за спиной сцепил, чтобы её не потрогать. И грудь. Такая грудь… Невольно облизнул губы и зажмурился на мгновение, а потом вновь распахнул глаза и торопливо осмотрел всё остальное. Стройный стан, тоненькая талия, и при таком росте ножки тоже должны быть шикарными… Хотя платье ей совсем не идёт, но мы же купим что-нибудь подходящее. Лёгкoе. С глубоким вырезом.

   Я что-то перепутал, или мне всё-таки повезло?

   – Выше.

   – Что? – Я не сразу понял, что девушка… нет, невеста… нет, жена. Жена обращалась ко мне. Морги! Сдохнуть можно, у меня встало от слова «жена»! – Ты это мне?

   – Ну. Взгляд выше, говорю. Остальная я здесь. - И синие-синие глаза в обрамлении длиннющих чёрных ресниц, стрелой насквозь. - Можно мне уже домой, или ещё где-то подписать надо?

   – Подписать? Нет, подписывать пока ничего не надо. А вот обсудит кое-что…

   – А можно мы завтра всё обсудим? Я так устала. Так домой хочется... – мягкой лапкой её голос коснулся моей души, и я едва не ляпңул, как последний идиот, что можно, но потом вспомнил, что без брачного браслета на запястье никакого завтра у меня уже не будет, поэтому ответил:

   – Лучше сейчас. Тебя как зовут?

   – А? - Она испуганно взмахнула руками, как птица крыльями, и слегка подалась вперёд. – Что ты… вы… сказал… и?

   – Как тебя зовут, синеглазка?

   Я давно привык к тому, что меня боятся и даже не пытаются скрыть страх. Когда видишь ужас повсюду, однажды перестаёшь его замечать, но испуг на лице девчонки и панически стиснутые кулаки неприятно резанули по сердцу.

   На самом деле неприятно. Втройне неприятно, потому что я сам долго работал над созданием именного такого образа, именңо такой реакции ждал от окружающих. И вот – на тебе!

   Молчит. Дышит часто, пытаясь успокоиться, хмурится. Чувствую, новобрачную не обрадует идея стать... хм... новобрачной. Н-да. Разговор будет не из лёгких,и затевать его в присутствии третьего лица – не самая лучшая идея.

   – Ладно, познакомимся по дороге.

   Шагнул вперёд, собираясь взять её за руку, а она шарахнулась от меня в сторону, как от больного рыбной хворью. Не хочет, чтобы я до неё дотрагивался? Так сильно боится? Неприятно, но лечится временем и более близким знакомством. Я подожду.

   Принятое однажды решение я меняю довольно редко. Не потому, что слишком самоуверен и чересчур упрям, хотя и первая, и вторая характеристика, вне всяких сомнений, обо мне. Но, как я и сказал, дело не в этом, а в практическом опыте и ряде экспериментов.

   Ни один мой артефакт не вышел за пределы лаборатории без ряда испытаний, да и потом я еще долго слежу за ними. Тайно, само собой, не хватало ещё, чтобы кто-то узнал о моём «увлечении»!

   С людьми всё точно так же. Я вижу человека – и заранее знаю, на что он способен и чего от него ждать. Будет ли он искренен или начнёт юлить... И это не было связано с магией или силой экинов. Просто жизненный опыт.