– Спасибо.

– Кушай на здоровье, – молодой чему-то засмеялся. – Тебе сколько лет? – он глядел на Свету, и все остальные тоже принялись ее разглядывать, точно она предмет.

– Тринадцать, – ответила она.

Цыгане встретили сообщение бурно и обсуждали его минут пять.

– Поработать хочешь? – спросил снова молодой.

– Не знаю, – Света пожала плечами. – Кем?

– Сестра твоя? – он кивнул на Дину.

Девочки переглянулись.

– Да.

– Что умеешь? – он опять насмешливо улыбнулся, и Дина не выдержала.

– Я петь умею! И на скрипке играть. А она может стрелять!

Цыгане снова загомонили, и было видно, что разгорался спор.

Тот, что в кожаной куртке, говорил зло, ссорился со стариком и наконец скомандовал Свете: «Встань, иди сюда».

Света машинально поднялась и вышла из-за стола. Он потянул ее за куртку к себе и быстро ощупал с головы до ног. Света дернулась назад, но он вцепился крепко. Дина выскочила из-за стола и отчаянно замолотила по его куртке кулаками:

– Не тронь! Не тронь, тебе говорят!

Цыган свободной рукой схватил Дину за голову:

– Вши есть?

Дина вывернулась и отскочила в сторону:

– Не трогай! Я папе скажу, что вы меня трогали, он вас всех убьет! И тебя, и тебя особенно! Мой папа бандит! Алик Муртазаев его зовут! – кричала Дина. – А это моя сестра!

Цыган с досадой оттолкнул Свету. Они снова загомонили, размахивая руками. Тот, что в кожаной куртке, зло сплюнул на ковер, встал и вышел. За ним следом поднялся старик и еще один, почти все время молчавший, а последним вышел молодой и веселый. На Свету он больше не глядел. Как предмет, она его больше не интересовала.

Света без сил опустилась на стул:

– Может, пойти в милицию и все рассказать? – спросила она неизвестно кого.

– Не надо, – отвергла идею Дина. – Вдруг папу снова в тюрьму посадят?

Они сидели в гостиной одни, пока не явилась цыганская бабушка:

– Там спать иди, – она махнула на закрытую комнату и исчезла.

В комнате, что она показала, свет уже не горел, под ногами валялось что-то мягкое, по углам раздавалось хихиканье. Они остановились посередине, чувствуя, что в комнате полно людей. Немного привыкнув к темноте, Света разглядела, что на полу, на раскиданных матрацах и одеялах, лежат девочки. Они не спали, ворочались, шепотом переговаривались. Света нашла свободный угол, набросала туда одеял и легла. Дина пристроилась ей под бок и зашептала: «Хочешь, что-то расскажу?»

– Не хочу, – отрезала Света. Из темноты вдруг поднялась лохматая голова и заявила: «Я хочу. Сказка знаешь?»

– Знаю, – Дина, у которой после битвы с кожаным мужиком желание спать пропало, мигом села: – Слушайте. Только все тихо. Я буду рассказывать шепотом. История про стеклянную куклу.

«Однажды мама, папа и дочка пошли в магазин. И девочка увидела там стеклянную куклу, очень красивую. И она стала просить родителей, чтобы они ее купили. Но папе кукла не понравилась, он сказал, что она заколдованная и приносит несчастье. Тогда девочка принялась упрашивать маму, мама сжалилась над ней и купила.

На следующий день папа поехал в командировку и оставил дочке записку: «Не надевай на новую куклу голубое платье». Но девочка была еще маленькая и читать не умела, и поэтому надела на новую куклу голубое платье. Поздно вечером она услышала стук. Это кукла подошла к ее постели. Кукла забралась под подушку и стала шептать: «Ляг в постель, я тебя задушу». Девочка подумала, что это ей только кажется, и легла. Кукла ее задушила. Потом то же самое повторилось с мамой. Папа вернулся домой и увидел, что все мертвы, а кукла сидит на диване, смотрит телевизор и смеется. Папа схватил куклу и швырнул ее об пол. Кукла разбилась на много маленьких осколков, а мама и дочка сразу ожили».

В комнате на было слышно ни единого звука.

– Зря старалась, – сообщила Света. – Они спят давно. И по-русски не понимают.

– Понимают, – раздалось из угла. – Они усталые, потому заснули.

Света вгляделась в темноту: в углу сидела девушка и кормила грудного ребенка. Она отложила младенца и поманила Свету к себе:

– Или сюда. Покурить хочешь?

– Не вздумай, – прошипела Дина. – Я маме скажу.

Света поднялась, шикнула на Дину и подошла к цыганке. Вблизи было видно, что она очень молодая, года на два старше Светы. Та достала сигареты: «Будешь курить?» Света покачала головой, что нет. Девушка закурила, блеснув в темноте белками, и спросила:

– Муж есть у тебя?

– Она девочка, какой еще муж, – проворчала Дина.

– А тебя не спрашивают, – пресекла разговоры Света.

– А мой далеко. Скучаю по нему, – сообщила цыганка.

– В тюрьме?

– Кузнец, решетки делает. Он с моим табором на заработки ушел, а меня со своими оставил. Они меня любят. Потому что я светлая. Работать не заставляют. Только с их детьми сижу, маме помогаю. Ты тоже светлая, тебя цыган любить будет. А мой далеко... плачу...

И она вдруг заплакала. Света немного посидела рядом, не зная, чем ее утешить, потом легла. Это была уже черт знает какая по счету бездомная ночь. Черт знает какой чужой дом. Почему-то для нее – самый тяжелый. Сегодня она струсила по-настоящему, не знала, что делать, что отвечать. Сегодня ее выручила Динка. Может, это и называется быть сестрами?

Но как бы то ни было, день прожит, и завтра все изменится. Должно измениться. Иначе невозможно, так не бывает. Просто не может быть.

Света закрыла глаза. Молодая цыганка докурила, вытерла слезы и тоже легла. Дым медленно уходил в форточку, дети спокойно спали. Им завтра работать.

Утром в комнату заглянул пацан, громко свистнул, и все сразу повскакивали. Забегали по дому, зашумели, стали хватать куски со стола. Цыганская бабушка на них покрикивала.

Мужчины спали, и дети отправились на станцию пешком. Впереди с сигаретой за ухом вышагивал малолетний вождь, чуть сзади, по бокам, две, забывшие причесаться сестрички, а дальше – Света с Диной.

На станции цыганские девочки увидели, как из магазина вынесли и поставили на землю коробку с сосисками, и стали их хватать. Мужик, что выкинул сосиски, прикрикнул на них, чтобы не вздумали жрать. Но они и не собирались есть, а обматывали сосиски вокруг талии, а потом одна догадалась, что можно использовать их как скакалку. Они прыгали и веселились, пока брат не докурил. По его команде, побросав сосисочные хвосты в пыль, они шмыгнули в первую электричку, а Дине со Светой было приказано ждать у киоска. День был ясным, солнечным, а настроение у Дины – вполне бунтарским.

– Чего он тут раскомандовался? – недовольно пробурчала она.

Ждали недолго. Вскоре он вынырнул из-за угла со старым скрипичным футляром и коробкой. Поставил Дину возле ограды перрона, открытый футляр водрузил на коробку, а скрипку подал Дине. Отошел, полюбовался на получившуюся композицию, затем передвинул Дину с коробкой чуть левее и снова прищурился. Дина, наконец, возмутилась:

– Я на такой не играю. Я на трехчетвертной играю.

– Не можешь на скрипке, значит? – презрительно спросил он.

– Это целая. Для взрослых. Понятно? Я на такой не играю еще.

– Надо для взрослых играть, – сухо заметил мальчик.

– Че я как дура тут буду... Плохо получится...

Но руки уже взяли скрипку и пристроили ее у подбородка. Было неудобно, но играть хотелось.

– Хорошо не надо, – бросил пацан напоследок. – Надо жалостно.

Жалостно и получилось. Звуки были душераздирающие. Люди начали оборачиваться, одна женщина схватилась за сердце. Дина, поджав губу, упорно играла. Все равно это было лучше, чем петь. Все видели, что она не просто девочка, а музыкантша. Настоящая. Будем надеяться, думала она, все понимают, что скрипка ей велика. Краем глаза она видела, как дядька бросил в футляр десятку. Потом посыпалась мелочь, и Дина перестала смотреть на деньги, старательно выводя мелодию и раздумывая, что сегодня, она, конечно, не ожидала, что придется выступать, но в другой раз нужно приготовиться как следует. Шляпка из дома мертвеца сгорела на пожаре, но помада-то у нее в кармане. И нужно будет посмотреть, как эти цыганские матери наверчивают себе прически. А еще лучше попросить платок, сделать повязку поперек лба и просто распустить волосы, без прически.