— Потому что третье поколение еще молодо, время есть, а тенденция очевидна. Блейн, я могу поговорить с тобой наедине?

— Конечно…

Вот и настал этот момент — когда Блейн почти перестал ждать. Ему было неловко, и хотелось плакать, как в детстве. Но он, конечно же, не мог. Он направил всю свою силу воли на то, чтобы подавить сомнения, разрывающие ему грудь изнутри. Правильно ли они поступили? Не слишком ли поздно? И не обрекли ли они все поселение на гибель, избавившись, как сказал Фостер, от последнего мечтателя?

Не было смысла сомневаться, потому что Блейну все равно не позволили бы ничего изменить, он бы лишь потерял доверие совета.

Им подарили эти краткие минуты одиночества, и скоро они стояли на берегу реки, наблюдая за ее дикими серыми волнами.

— Ты весь сжался, будто выговора ожидаешь, — хмыкнул Фостер. — Не нужно так. С сегодняшнего дня я — не твой отец. Твой отец умер.

— Не говори так!

— Так разве это неправда? Место в совете наследуется после смерти предыдущего советника. Но вот кресло уже твое — а я не успел умереть, какая жалость! Но я и правда не буду тебя отчитывать. Ты поступил так, как считал нужным. Тебе будет труднее, чем мне. Я, до того, как все закончится, буду ответственен только за себя. А ты будешь отвечать за все поселение… И очень скоро многие схемы выживания, оставленные вам первым поколением, перестанут работать. Техника выходит из строя, топливо заканчивается, а вы не приспосабливаетесь, Блейн. С этим нужно что-то делать.

— Мы многое изменим!

— Надеюсь на это. Сейчас в совете больше половины молодых, это ваше время. Ищите новые пути! Я искренне надеюсь, что я был не прав и у вас все получится. Я хочу этого! Но… если я вдруг оказался прав и связь с Землей придется на твое поколение, вспомни все, чему я тебя учил. Возможно, это спасет вас.

Блейн только кивнул, говорить сейчас не получалось.

А Фостер все так же беззаботно вернулся к вездеходу. Он тепло попрощался со всеми, кто провожал его — всеми, кто приговорил его к смерти! Он улыбнулся им, закрывая дверь вездехода. После этого машина медленно, осторожно двинулась через мост над вечно разгневанной рекой. И в этот миг Блейну хотелось крикнуть, остановить все это, умолять совет изменить свое решение…

А он промолчал.

Он приговорил к смерти собственного отца, и с этим ему теперь предстояло жить.

Когда во время учебы Альда представляла космические станции, ее воображение рисовало дворцы из металла и стекла, парящие в невесомости. Светлые, чистые, приютившие в своих стенах самых отважных и сильных детей Земли.

Возможно, на специализированных станциях, торговых, военных или дипломатических, так и было. Но по распределению она попала на станцию общего пользования, расположенную на окраине солнечной системы. Если эта посудина что и напоминала, то уж скорее консервную банку, а не дворец: круглую, плоскую и местами ржавую.

Беда этой станции была в том, что у нее не было одного хозяина. Она, служившая своего рода вратами в солнечную систему, нужна была всем, и все ею пользовались — не считая ее своей собственностью. Старый, но не слишком добрый принцип «Не мое — не жалко» успешно пережил испытание веками и привел к тому, что чудо инженерной мысли превратилось в высокотехнологичный сарай.

Поэтому на станции старались не задерживаться. Сюда пересылали недавних кадетов с Земли, чтобы их мог подхватить назначенный им корабль — и увезти в новую жизнь. Возможно — счастливую, возможно — короткую. Наверняка узнать было невозможно, но Альда уже ни в чем не сомневалась. Теперь, когда на ее руке защелкнулся браслет с номером 53, она чувствовала: она на своем месте.

Правда, она все еще не знала, какая команда подала на нее запрос. Она прибыла на станцию, прошла по коридорам, чувствуя то вонь канализации, то запахи столовой, и оказалась в просторном зале, принадлежащем академии. Здесь не было ничего, кроме длинных рядов металлических лавок. Солдаты ждали, пока их заберут, а из развлечений тут был разве что единственный небольшой иллюминатор, за которым смутно просматривалась ребристая поверхность Плутона.

Рядом с Альдой сидела еще одна выпускница академии, но другого вида, и тоже смотрела на Плутон.

— Знаешь, а ведь сначала его объявили планетой, потом — нет, потом снова планетой, — задумчиво сказала она. — Прямо как мы: то люди — то нет!

— Мы все еще люди, — указала Альда. — Просто со способностями.

— Не все в это верят.

— Я верю, и мне достаточно.

— Ты уже знаешь, к кому тебя приписали?

— Нет. Если бы я знала, разве б я сидела здесь?

— И то правда, — согласилась общительная девушка. Альде не нужно было читать ее мысли, чтобы понять: так она пытается справиться с волнением. — Ведь все назначения появятся на экране, а он еще не работает!

Экран, пока темный, привлекал куда меньше внимания, чем иллюминатор и Плутон, побывавший и планетой, и не-планетой. Но на него тоже смотрели часто, потому что всего одна строчка сейчас должна была определить чью-то судьбу.

— Сейчас хорошее время настало, — продолжала трещать ее неожиданная собеседница. — Военных действий нет! Если попадется наблюдательная миссия — это вообще халява. Если научная — тоже нестрашно. Правда, есть еще «Исход»… Но я в него точно не попаду, мне присвоен 435 номер! Я и рада, что не попаду. Мне, конечно, хочется посмотреть космос, но жить тоже хочется!

— А что такое «Исход»? — оживилась Альда.

Направляясь сюда, она пыталась разобраться, что это за миссия. Но толковых материалов нигде не было, и одно лишь это намекало, что дело военное.

Собеседница ее разочаровала:

— Я не знаю! Я просто слышала, как преподаватели в академии шептались об этом, но никогда не позволяли узнать кадетам. Получается, там что-то совсем опасное! Нет, мне опасное не нужно. Я хочу прожить долго! О, смотри, экран включился!

На экране действительно появился знак загрузки, и голоса в зале мгновенно затихли. Альде даже показалось, что многие стараются не дышать, ожидая, что будет дальше.

А дальше был список. Очень простой: имя солдата, имя капитана, название корабля и номер ворот, через которые можно до него добраться. Все, боевые корабли специального корпуса не задерживались на таких станциях, как эта.

В какой-то момент Альде показалось, что ее имени нет в списке. Такое порой случалось: никто из капитанов не интересовался новичком, и приходилось ждать назначения день за днем. А ей бы не хотелось остаться здесь!

Однако она ошиблась, ее имя все-таки было на экране.

— Лукия Деон, — прочитала она. — Вот кто подал запрос…

Для нее это имя ничего не значило, а вот ее собеседница, и без того отличавшаяся излишней эмоциональностью, чуть ли не к потолку взлетела.

— Лукия Деон?! Серьезно? Быть не может!

— Сама посмотри, вон, в середине списка. Альда Мазарин — это я, а Лукия Деон — капитан, который подал на меня запрос.

— Подала, — уточнила девушка. — Лукия Деон — женщина. Обалдеть! Просто о-бал-деть!

— Да чего тут балдеть-то? — удивилась Альда.

Она подозревала, что недавняя кадетка снова ничего не знает, а ее восхищение — плод подслушанных разговоров. Однако на этот раз девушка оказалась более осведомленной.

— Начнем с того, что Лукия Деон — это номер 17. Разве не круто?!

— Да уж… солидно.

Это и правда очень много значило. Капитаны как вид были продуктом генной инженерии. Чтобы получить особые способности, им нужно было пройти активацию спящего гена — сложную процедуру, которую никто, кроме военных, не проведет.

Благодаря этому количество капитанов было очень легко контролировать. На скамейке запасных могло уместиться сколько угодно кадетов, но свои силы они получали только в случае смерти кого-то из действующих капитанов. Благодаря этому их всегда оставалось сто, ни больше, ни меньше. А если учитывать, что погибали они редко, многим так и не доводилось испытать себя.