— И что ты прикажешь нам делать в этой ситуации?

— Делать? — изумился я. — Не говори глупостей. Нам ничего не надо делать. Пока Старк считает, что мы едем в нужном направлении, он сделает все, чтобы обеспечить нам чистую трассу. Можно не беспокоиться, что нас остановит полиция — за убийство или за превышение скорости. Жаль, что нам не удалось заехать в отель за твоими вещами, но утром я куплю тебе зубную щетку — обещаю!

Через восемь часов мы оказались в Шотландии.

Водитель, знакомый с дорогами этой местности, да еще имея быстроходный и хорошо объезженный автомобиль, возможно, смог бы покрыть такое расстояние за шесть часов, а то и меньше, потому что в Британии, как и в большинстве европейских стран, на загородных шоссе практически нет ограничения скорости. Мы же совершили этот марш-бросок в новенькой машине, которую мне пришлось нянчить точно младенца, а поскольку мы в темноте не раз проскакивали нужный поворот, дорога заняла у нас на два часа больше положенного. Когда забрезжило утро, мы уже мчались по холмистому пограничью, миновав руины старой стены Адриана, некогда возведенной для сдерживания диких северных племен от посягательств на завоеванную римлянами мирную Британию, и въехали в Шотландию близ Гретны Грин, где местные жители имели привычку бракосочетаться в спешке и, возможно, до сих пор поступают так же.

Тем не менее, по американским стандартам, это был все равно что переезд из одной страны в другую на большой скорости. Я достаточно внимательно изучил карты и теоретически знал, что Шотландия расположена от Лондона не так далеко, как Аляска, скажем от Нью-Йорка, но я не вполне отдавал себе отчет в том, что практически пределы Англии можно покинуть всего-то за одну ночную поездку. С другой стороны, я не осознал и того, что, хотя Лондон от шотландской границы отделяет каких-то триста миль, потом надо преодолеть еще триста миль по ухабистым проселкам, чтобы попасть в интересующую нас северо-западную часть Шотландского высокогорья.

Когда мы туда добрались, город Глазго уже являл собой безумное скопление колесных средств передвижения, снующих по левой стороне улиц, омытых утренним дождем. За Глазго, по мере нашего продвижения к северу, местность становилась все более труднопроходимой, дороги все более узкими, а дождь усилился, так что я уже совсем осоловел, хотя то и дело просил Вадю налить мне стаканчик черного кофе из термоса, приобретенного нами вместе с кучей прочих необходимых пещей (вроде багажной сумки и кое-какой одежды) в небольшом городишке, где мы останавливались заправиться. Эту особенность моего организма мне до сих пор удавалось как-то сохранять в тайне от Вашингтона, но тем не менее время от времени я нуждаюсь во сне. Мне все как-то не удается избавиться от этой вредной привычки, хотя я не оставляю попыток.

Очень некстати от нашего “спитфайера” вдруг начали отваливаться детали — впрочем-, с маленькими британскими автомобилями это вечная история. Англичане производят лучшие в мире тачки, в смысле простоты управления и технического обслуживания, но при их сборке они почему-то пользуются картонными заклепками и пластилином. Между делом они выпускают несколько умопомрачительных “роллс-ройсов” и “роверов”, желая доказать всему миру, что и они способны собрать машину на славу, когда захотят. К тому времени, когда мы выбрались из дневного потока автотуристов, спешащих к знаменитым Лох-Ломонду и Лох-Нессу, мы лишились дворников, тахометра, спидометра и ручного тормоза, и я начал подумывать, когда же отвалится что-нибудь более существенное.

Видимо, я больше внимания уделял этим досадным происшествиям и своей все возрастающей усталости, а не дороге, потому что встречный “мерседес” чуть не взял нас на абордаж, а я ни сном ни духом не почуял грозящей опасности. То есть еще вечером мы установили, что, на какие бы хитрости ни пустился полковник Старк и его гениальные электронщики (мы все-таки обнаружили радиомаяк, с помощью магнитной прокладки прилаженный к нашему бензобаку под сиденьями, но оставили его на месте), никто нас, судя по зеркалу заднего вида, не преследовал. Мы обсудили также и такой вариант: нас обогнали на пути из Лондона или просто позвонили здешним коллегам, словом, нас могли сцапать как только мы оказались в этих пустынных краях, где и было-то всего две дороги, которые противная сторона, вероятно, взяла под наблюдение. Но эта возможность как-то ускользнула от моего внимания.

Вдруг я заметил приближающийся сзади большой “мерседес”. Он мигал фарами, требуя уступить дорогу. В Европе это считается в порядке вещей: неторопливый шофер должен пропустить на обгон лихача, даже если ему при этом придется проутюжить бортом придорожные кусты. Я мельком взглянул в зеркало и перевел взгляд на узкую дорогу в поисках подходящего участка, где можно было бы взять чуть влево и пропустить спешащий “седан”. Потом я всмотрелся в зеркало пристальнее.

“Мерседесом” управлял шофер в форменной куртке, сзади сидели два пассажира. Я смог лишь разглядеть, что одним из пассажиров была женщина и что под козырьком форменной фуражки водителя, напомнившей мне ту, что носил наш пропавший друг Кроу-Бархем в роли услужливого возницы, виднелось лицо шофера, в котором было явно что-то от Фу Маньчу. И хотя азиаты, обитающие в Британской империи, возможно, и не собирались меня убивать, у меня почему-то возникло подозрение, что я проживу дольше, если буду сейчас действовать так, как будто этот азиат имеет подобное намерение.

Я передернул рычаг переключения скоростей с предпоследней передачи на последнюю и вжал акселератор до отказа. “Спитфайер” припустил вперед, взвизгнув всеми шестеренками и исторгнув рык и дым из выхлопной трубы — уж очень грозен был этот маленький хищник. Сидящая рядом Вадя, потревоженная резким рывком, сонно встрепенулась и поглядела на меня. Мне было приятно сознавать, что я не единственный агент в мире, подверженный простым человеческим слабостям.

— Ты бы лучше побыстрее напудрила носик, милая, — сказал я. — А то, может быть, другого отучая не представится.

“Мерседес”, отставший на какое-то время, показался снова. Он стремительно приближался. Я вписал “спит-файер” в два крутых поворота, не снимая ноги с педали газа — как я уже говорил, миниатюрные британские автомобильчики, может быть, и хрупкие с виду, но очень легки в управлении. Я немного оторвался от преследователей. Полуторатонный “седан”, сколь бы хорош он ни был, не мог так же резво брать виражи, как юркий спортивный торопыжка, вдвое его меньше и легче. Потом дорога побежала прямо, и я услышал, как он задышал мне в затылок — похожий на огромного носорога, мчащегося с намерением нас растоптать.

— Мне кажется, за нами следует мадам Линь, — спокойно сказала Вадя.

— Черт возьми, да для тебя все азиатки — мадам Линь. Ты только и думаешь, что об этих мадам Линь, — усмехнулся я. — Ты хочешь сказать, что эта женщина и впрямь существует? Прими мои поздравления.

— Она могла опередить нас, если поторопилась выехать из Лондона.

— При том, как я бережно обращаюсь с этой игрушкой, она могла отправиться в путь пешочком и все равно нас обогнать. Так, ну я не могу больше держать дистанцию. Эта чертова дорога не слишком-то петляет, а для ровных участков трассы у нашего малыша слишком мало силенок — в особенности чтобы бегать наперегонки с “мерседесом”. Там стволы не показались?

— Пока нет. Но мужчина с заднего сиденья пересел вперед. Он опускает свое окно.

Я снял одну ладонь с руля, залез себе за пазуху, вынул револьвер и кинул его Ваде на колени.

— Воспользуйся этим. Твоя автоматическая пукалка едва ли прострелит бронированное стекло — а в этом шикарном лимузине, вполне вероятно, стоят как раз пуленепробивайки. Но только прошу об одном, милая!

— О чем? — Она раскрыла барабан и проверила патроны.

— Умерь свои кровожадные инстинкты. Если ты пристрелишь водителя, он может повернуть баранку не туда, куда надо, и врезаться прямехонько в нас. Просто сыпани ему в рожу осколками ветрового стекла, чтобы он малость оробел, ладно? А на потоки крови и разбрызганные мозги полюбуешься как-нибудь в другой раз.