— Хитро придумано, — заметил я.

— Очень хитро, мистер Хелм. Вы замечаете, что помещение сужается в дальнем конце? В действительности это расщелина в скале, которую мы немного расширили. Расщелина углубляется дальше в гору и сливается с другими расщелинами, которые выходят на поверхность в нескольких местах в виде крошечных лазов и ям в грунте — вы попали ногой в одну такую ямку по дороге сюда и упали. Рубильник также откроет эту дверь и позволит выпущенным из клеток животным найти туннели в гранитной породе, которые выведут их наружу. А чтобы ускорить их бегство, сюда будет пущен газ — безвредный, но с едким запахом. Когда они окажутся на воле, как вы думаете: кому-нибудь удастся их всех снова поймать? И если одному зверьку — только одному — удастся сбежать, неся вирусы страшной болезни, все население Шотландии обречено! Население Британии тоже обречено. Только строжайший карантин сможет пресечь распространение чумы через Ла-Манш на континент и далее по всему миру. Вот что произойдет, если только полковник Старк предпримет какое-нибудь поспешное и необдуманное действие. Я убеждена, что при удобном случае вы с радостью поможете мне убедить его вести себя благоразумно.

— А что если эта чума распространится также и на Азию? — спросил я.

— О, у нас есть сыворотка для вакцинации. Пока что она не обеспечивает полной защиты организма — мы только проверяем ее активность, как вы слышали, — но мы реалисты, мистер Хелм. Мы знаем, что вполне можем допустить потерю до сорока процентов собственного населения, если в остальном мире погибнет от девяноста пяти до ста процентов... Кроме того, к тому времени, как эпидемия достигнет нашей территории, мы, возможно, усовершенствуем сыворотку — с помощью доктора Макроу.

— Но это же серьезная угроза! — возразил я. — Если вам удастся благополучно спастись, какие же требования вы сможете выдвинуть? Я полагаю, ваша страна поддерживает этот проект не только ради обогащения мистера Макроу?

— Требования? — это слово ее, похоже, почему-то позабавило. — Ах да, требования. Политические требования. Это же вполне логичный следующий шаг, не так ли? Шантаж. Глобальный политический шантаж, вроде того, что вы, американцы, как и русские, уже опробовали, не очень успешно, впрочем, с помощью ваших атомных бомб. Это занятие интригующее! — Она снова издала мягкий смешок, и, сменив тему, промурлыкала: — Закройте дверь, мистер Хелм, и пойдемте дальше. Мы называем это помещение верхним питомником. Теперь мы проходим мимо смотрового отделения. Я пока не буду вам его показывать, поскольку вам еще представится случай насмотреться вдоволь.

Я бросил на нее взгляд через плечо — желая понять, что мадам Линь хочет этим сказать, но она в этот момент легким кивком головы отвечала на приветствие охранника у той самой двери, и выражение ее лица ничего мне не сообщило. Я шел дальше, ощущая легкое дуновение прохладного ветерка.

Меня остановил ее голос.

— Нет, сейчас направо, пожалуйста. Там тупик, кончающийся в скале высоко над уровнем моря. Мы спускаемся сюда. Будьте осторожны, здесь очень крутой участок и очень низенький проход. Остановитесь у фонаря. Ступеньки ведут вниз, к нижнему питомнику — там мы готовим наших грызунов к погрузке на корабль — и далее к жилым комнатам персонала, лаборатории и бухте, куда могут причаливать катера при отливе. Как видите, у нас тут целый городок. А вот и мой кабинет. Входите, пожалуйста.

Подземные помещения, как я успел заметить, имели сугубо деловое назначение: электричество было проведено только там, где необходимо, стены представляли собой голую скальную поверхность со множеством потеков грунтовых вод. А вот в кабинете мадам Линь грубый камень скрывали деревянные панели, пол устилал ковер. Мебель была не особенно шикарной, но и не дешевой. Освещалась комната скрытыми лампами. Картины на стенах отсутствовали, не было ни старинных ваз эпохи Мин, ни филигранных безделушек, ни каких-либо украшений. Было совершенно очевидно, что хотя мадам Линь устроилась здесь вполне комфортабельно, она вовсе не стремилась воссоздать уголок родины внутри шотландского утеса.

В дальнем углу кабинета высился стеллаж с разного рода электронной аппаратурой. Рядом со стеллажом была расположена дверь, ведущая, надо полагать, в спальню, поскольку кровати в этой комнате я не заметил. Я огляделся в поисках рубильника, о котором она упоминала. Найти его оказалось несложно: коллектор был установлен над большим деревянным письменным столом около стеллажа с аппаратурой — но там я увидел два рубильника. У одного ручка оказалась красного цвета. Другая — черного.

Мадам Линь поймала мой взгляд и сказала:

— Да, это то самое. Черная ручка — это “черная смерть”. Подходящий цвет, вам не кажется, мистер Хелм? Красная замыкает цепь уничтожения вручную, мистер Хелм. Естественно, нам бы не хотелось позволить вашим ученым тут шнырять и осматривать все, что мы тут оставим. Когда мы здесь закончим работу, то есть совсем закончим, мы все это взорвем, используя дистанционное управление, подключенное к этой же цепи.

— Крысы и все такое? — сказал я, рассматривая ее.

— Ну конечно, — она коротко рассмеялась. — Крысы и все такое, мистер Хелм. А теперь, пожалуйста, подойдите сюда и сядьте. Я хочу задать вам несколько вопросов.

Это не было похоже на вечер вопросов и ответов. Сначала, по крайней мере, она не спросила ничего такого, на что у меня не нашлось бы быстрого ответа. Я не голливудский герой, и я не буду разбиваться в лепешку, чтобы доказать, какой я крутой малый. Я никогда не придерживался того убеждения, что коммунисту ни под каким видом нельзя ничего говорить только потому, что он — или она — задает тебе вопрос.

Раз мадам Линь горела желанием узнать, какое сообщение Уоллинг передал мне через Нэнси Гленмор, и передал ли я эту информацию в Вашингтон, и нашли ли они ей применение, я не видел причин не рассказать ей об этом — в особенности учитывая, что она, возможно, уже все узнала от Вади, звонившей ей накануне вечером. Она теперь просто сверяла наши показания. Когда же она подошла к истинной цели моего появления здесь, ситуация несколько усложнилась. Я еще не решил, какой наилучший способ поведения избрать.

— Я прибыл сюда, чтобы найти доктора Макроу, — ответил я, желая потянуть время.

— Нам это известно, — сказала мадам Линь. — Меня же в этой связи интересует, что вы намеревались сделать, найдя его.

— А разве Вадя вам не сказала?

— Эту русскую вряд ли стоит рассматривать как надежный источник информации, мистер Хелм, — учитывая ее собственные интересы, а также и ваши интересы.

Раздался стук в дверь. Смуглолицый, стоящий на карауле, взглянул на мадам Линь. Та кивнула, и он стал отпирать. Тут я понял, что он несколько действует мне на нервы. Она могла бы, по крайней мере, обратиться к нему по имени, чтобы я хоть как-то обозначил его в своих мысленных схемах. Хоть бы он раскрыл рот, и выразил свое отношение к чему-то! Ведь я же знал: когда ему хочется, он что-то изрекает. Я ведь слышал. Ну а может, ему просто пока было нечего сказать.

Он широко распахнул дверь. Вошел Макроу, держа в руках стальной поднос, где я увидел две фляжки, банку с абсорбирующей ватой, зажимы и шприц, все аккуратно разложенное на белоснежном полотенце.

— Можете поставить это на стол, доктор, — сказала мадам Линь. И объясните прямо сейчас мистеру Хелму суть программы экспериментов, в которых он будет участвовать.

Макроу даже не взглянул на меня. Взяв пинцет, он вытащил из колбы ватный тампон и опустил его в бутыль с жидкостью — очевидно, это был спирт.

— Мы пытаемся определить эффективность действия сыворотки, — сказал он и, подойдя ко мне, свободной рукой закатал мой левый рукав. — Я собираюсь вам ввести... Но этому человеку уже была сделана сегодня какая-то инъекция, мадам, — быстро сказал он, устремив на нее взгляд. — Вот след от иглы и небольшое вздутие тканей вокруг...

— Тогда сделайте инъекцию в другую руку, — посоветовала она. — Это было всего лишь нейтрализующее средство против наркотика, который ему дали.