Я заколебался, но ум мой еще был затуманен и тело не слушалось. А в решающий момент — если он наступит — мне необходимо было иметь ясную голову. Я снова улегся на сетчатые нары. Перед тем как заснуть, я лежал, вслушиваясь в шорохи и голоса обитателей других клеток. Я слышал, как шлепают сандалии Кроу-Бархема, шагающего в задумчивости взад и вперед по узкому пространству рядом со своей койкой. Это давал о себе знать вирус, блуждающий в его организме. Возможно, я и сам через день-два буду так же мерить шагами клетку — если вообще останусь жив...

Я сразу очнулся, услышав над ухом голос Леса:

— Пора вставать, дружище!

Я сел. Раздался лязг вставленного в замок ключа и голоса за дверью — говорили на незнакомом мне языке.

— Быстренько введи меня в курс дела. Какова процедура?

— Охранник производит предварительный осмотр. Если не хочешь неприятностей, стой в глубине клетки. Потом охранник с автоматом наготове встает у двери, и сюда заходит врач и осматривает каждого заключенного, обычно начиная с меня. Однако сейчас, поскольку тебе надо сделать инъекцию, вероятно, он начнет с тебя. Во время осмотра открытой остается только одна клетка и охранник все время начеку... Да, вот еще что. Врач, который проводит осмотр, — не доктор Макроу.

Я быстро взглянул на него.

— Но...

— Доктор Макроу незаменим, приятель. Поэтому-то его сюда и не допускают. Ведь кто-то из пациентов может схватить его, воспользоваться им как заложником или прикрытием для побега. Поэтому осмотр проводит молодой лаборант. Охраннику дан приказ стрелять на поражение в случае возникновения беспорядков... Он обязан пристрелить взбунтовавшегося пленника на месте, даже если при этом он случайно убьет и лаборанта. Вскоре после моего прибытия такое уже здесь случилось. Охранник не стал долго раздумывать и расстрелял весь магазин не глядя — точно пожарник с брандспойтом, которому все равно куда пускать струю. Общие потери тогда составили: один лаборант и четверо заключенных. С тех пор никто не осмеливался оказывать сопротивление. Знаешь, эти пули калибра 7, 63 так рикошетят, что все героические порывы мигом улетучиваются.

— Но почему же ты мне не сказал...

— Друг мой, а зачем мне было разрушать твои радужные мечты? Шшш! Когда он войдет, надо встать. Сразу иди в глубь клетки. И держи язык за зубами.

Дверь открылась. Помещение наполнилось ровным шорохом, когда все заключенные разом поднялись со своих сетчатых нар. Низкорослый широколицый парень с раскосыми глазами вошел, держа автомат наперевес, и обвел взглядом ряды клеток, а потом двинулся по проходу, внимательно проверяя каждый замок. Обойдя весь наш отсек, он обратился к кому-то за дверью. Вошел парень в белом халате.

Это был явно не Макроу: худощавый молодой китаец в больших очках с роговой оправой. В руках у него был стальной поднос, похожий на тот, что принес Макроу в кабинет мадам Линь. Он остановился в дверях, взглянул на какой-то предмет, лежащий на подносе, потом перевел взгляд на дверь моей клетки, явно сверяя номера. Он вошел ко мне и поставил поднос на нары. Охранник отступил на шаг, держа наизготовку автомат.

— Пожалуйста, закатайте левый рукав, — вежливо попросил молодой лаборант на хорошем английском языке.

Я закатал пижамный рукав выше локтя и придвинул к нему руку. Хелм — живая игольница... Лаборант совершил обычный ритуал с ватным тампоном, смоченным в спирте. Последний акт операции я не стал созерцать. Если ему было угодно решить, будто я не могу смотреть, как в мою плоть вонзается игла — даже сильные здоровяки падают в обморок при этом зрелище, — что же, пусть.

На самом же деле, я просто старался отвести взгляд от чумазого пошатывающегося призрака, который материализовался в дверном проеме за спиной охранника. Призрак теребил в руках грязный шифоновый шарфик, скрученный в симпатичную удавку...

Когда Вадя сорвалась с места, я нанес удар. Я не мастер карате и не умею ребром ладони ломать поленья или сокрушать кирпичную кладку, — рука, способная на такое, обыкновенно ни для чего иного не годится, — но есть другие способы пускать в ход ладонь. Я ударил молодого китайца, вспомнив все, чему меня когда-то учили, и он был мертв еще до того, как растянулся на каменном полу. Охранник, не спускавший с меня глаз, был начеку. Но того мне и надо было: он вскинул автомат, и в следующее мгновение я тоже должен был умереть. Но тут сзади его шею обвил скрученный шарф и сильно затянулся на кадыке. Автомат с грохотом упал и, скользнув по каменному полу, отъехал в мою сторону.

Я бросился за ним из клетки и успел как раз вовремя. Охранник вырвался из шифоновой петли и, изогнувшись, прыгнул к автомату в тот самый момент, как я схватил его с пола и выпрямился. Охранник оказался в идеальной позиции для нанесения ему сильного удара прикладом в шею. Потом я шарахнул его еще разок для верности.

В отсеке было очень тихо. В коридоре тоже ни звука. Я взглянул на свое левое предплечье: из бицепса торчал шприц, качаясь на игле, странным образом не сломавшейся. Я заметил, что юный китаец, прежде чем умереть, успел-таки вогнать в меня полную дозу зелья. Вадя в этом смысле чуточку припозднилась, но ведь не всегда получаешь все желаемое. Мои шансы на выживание, в случае если я подхватил заразу, составляли шестьдесят к сорока. Но, похоже, думал я, это соотношение резко уменьшится не в мою пользу еще до того, как я сыграю первую партию в кости с госпожой удачей. Я выдернул шприц из руки и, отбросив его в сторону, подошел к Ваде, опустившейся на колени в дверях.

Я стоял и смотрел на нее. Признаться, я был несколько смущен. То есть, я хочу сказать: как же прикажете объясняться с девушкой, в которую ты стрелял — неважно, что тебя вынудило на выстрел, — и которая тем не менее приходит и спасает тебя от смерти.

Вадя подняла лицо.

— Извини, милый, — сказала она. — Мне бы надо было воспользоваться пистолетом, но я боялась наделать шуму. Я была уверена, что и так сумею с ним справиться.

— Ну конечно!

— Помоги мне встать! — Когда я помог ей подняться и внимательно оглядел ее с головы до ног, она очень по-женски начала приводить себя в порядок, торопливо счищая налипшую на черные брючки и свитер грязь. Она где-то обронила свой кожаный пиджак — возможно, потому, что он оказался ей все же слишком велик. Вид у нее был такой, точно она пробиралась по кроличьему лазу, и, вполне вероятно, именно таким путем она сюда и добралась. Она посмотрела на меня с лукавой улыбкой.

— Что, чумазая очень? И... совсем выбившаяся из сил. А ты дрянной стрелок, Мэттью.

— Ага, поганый!

— Все же не думаю, что ты и впрямь хотел меня убить.

Я повел ее к открытой клетке.

— Давай проанализируем мои мотивы потом, а? Теперь тебе лучше здесь полежать. Насколько... серьезная рана?

Вадя недобро усмехнулась.

— Достаточно серьезная. Возможно, я от нее рано или поздно скончаюсь, милый, — умру медленной и мучительной смертью, буду кричать в агонии, и ты будешь об этом помнить. Что ты пристрелил меня очень неудачно, а я в отместку спасла тебе жизнь.

— Давай не будем считать цыплят до времени, куколка. Нельзя сказать, что я не оценил твою помощь. — Я отставил подальше стальной поднос и помог ей устроиться поудобнее на нарах. — Как же тебе удалось сбежать от поисковой группы там, на поле?

Она тихо засмеялась.

— Ты помнишь того огромного мохнатого зверя желтой масти с рогами? Я решила, что хуже и быть не может — теперь он или пропорет меня насквозь рогами, или затопчет, но он оказался очень дружелюбным существом, хотя и вонял ужасно. А они побоялись подойти к нему поближе. Я видела, как ты исчез в подземелье вместе с Линь и ее помощником. И решила, что они, наверное, выставят часового у люка в подземный ход, но я нашла трещину в грунте, которая вывела меня в правильном направлении. Я несколько раз едва не застряла в той щели. Ух! Наконец я попала в помещение, заставленное клетками с мерзкими крысами. Выползла в коридор и увидела, как тебя сюда вносили. Потом мне только и оставалось ждать, чтобы улучить момент, когда часовой повернется ко мне спиной. Я все это время пряталась в темном туннеле. Ждать мне пришлось долго... Мэттью!