— Ну и зануда же ты! Я же отправилась сюда не для того, чтобы с меня сдували пыль.

— А как же иначе? Ты моя миленькая крошка, и я вовсе не хочу, чтобы ты вышла на улицу и промочила свои миленькие ножки! Если же говорить серьезно, то мне поручено заботиться о тебе, — чтобы ты была в отличной форме и, когда пробьет твой час, сумела перерезать Арчи глотку.

Она вздохнула.

— Ну ладно. Опять твоя взяла. Я остаюсь, черт бы тебя побрал. Я выражаю свой протест, но повинуюсь.

— Благодарю!

Я уже взялся за дверную ручку, как она снова меня остановила.

— Мэтт! Постой!

Я оглянулся. Она спустила ноги с кровати, нащупала туфельки — не столько ради удобства, полагаю, ибо пол был устлан толстым ворсистым ковром, сколько для того, чтобы получить два-три лишних дюйма роста, которые прибавляли высокие каблучки. Она подошла ко мне, обвила мою шею руками и, привстав на цыпочки, крепко поцеловала в губы.

— Ну вот, — сказала она довольно. — Теперь пойдешь по коридору и будешь стирать с губ помаду, как и полагается мужу.

— А, ну конечно!

Наступила неловкая пауза. Я уже приготовился сказать что-нибудь слащавое — какая, мол, она симпатичная да миленькая и что работа с ней, оказывается, вовсе не тяжкое испытание, о чем я поначалу боялся. Пока я обдумывал эту идею, зазвонил телефон, что было очень кстати. То есть, я хочу сказать, что такое панибратство очень уместно в вооруженных силах, но в нашем деле лучше особенно-то не нахваливать напарника за то, что у него кишка не тонка. Потому что если он — или она — вдруг сломает себе ногу, можно будет пристрелить беднягу без особой жалости. И если ты, приятель, полагаешь, будто это я говорю ради красного словца, то я завидую, дружище, что ты живешь в благостном мире, созданном телевизионными “мыльными операми”. Уинни сняла трубку.

— Алло! — и вдруг она защебетала сладчайшим лоском. — Да, да... это миссис Хелм. Да, он рядом”! Конечно. Подождите!

Она передала мне трубку, слегка пожав плечиками, давая понять, что не имеет представления, кто бы это мог быть. Я взял трубку.

— Хелм у телефона!

Мужской голос, зазвучавший в трубке, несомненно был британского происхождения.

— Кроу-Бархем. Я счел, что могу позвонить тебе, старина, поскольку ты зарегистрировался в отеле под своим настоящим именем. — Он стал ждать моей реакции. Я сохранял молчание, и он продолжал: — Если тебя подводит память, то, может быть, ты вспомни такое имя: Лесли Аластер, совместная операция под кодовым названием “Уж”. Не понимаю, почему они вечно называют свои операции в честь пресмыкающихся. Ты, конечно, помнишь, как нам тогда трудненько пришлось! Я ведь до сих пор должен тебе бутылку, а может, и две, в зависимости от нынешнего тарифа для слегка пообносившихся баронетов. Вот я и попросил у полковника Старка, моего нынешнего шефа, вряд ли ты его знаешь, позволения встретиться с тобой. Ты у нас по делу? Если да, то можем мы тебе чем-нибудь помочь? Войска Ее Величества в твоем распоряжении!

— Не по делу, — ответил я, вспомнив о данных мне инструкциях. Мне следовало по возможности придерживаться своей легенды, во всяком случае, в разговоре с незнакомым лицом по телефону — уж точно. И то, что я, пожалуй, вспомнил этот голос, дела не меняло. Выговор легко имитировать, а в этом городе, надо полагать, немало талантливых имитаторов. И я продолжал: — Я провожу здесь медовый месяц, амиго. И никакая помощь со стороны войск Ее Величества мне не нужна. Спасибо!

— Прими мои поздравления, дружище! Судя по ее голосу, она очаровательна. — Он помолчал и продолжал с настойчивостью, достойной иного применения: — Так ты уверен, что тебе не нужна помощь?

— Ну, в данной ситуации твое предложение можно воспринять как глупую шутку.

— Как? — с другого конца провода послышался смешок. — А, понял. Я не нарочно, поверь!

— Как ты узнал, что я здесь?

— Мы следим за перемещениями по стране и куда менее примечательных лиц, чем ты, приятель.

— Ах, ну да. Примечательных.

— Судя по названию отеля, ты неплохо устроился, но как насчет транспорта? Если у тебя нет машины, могу предложить тебе свою в полное распоряжение. Небольшой “роллс-ройс”. Или “ягуар”? Выбирай. И могу ли я рискнуть предложить тебе шофера, пока ты не привык к нашему извращенному левостороннему движению?

Я задумался. Его настойчивость свидетельствовала, что я не смогу от него легко отделаться. Мне показалось, что лучше не сопротивляться, поэтому я сказал:

— Вообще-то я только что приобрел автомобиль и уже имел счастье поездить по улицам Лондона, так что мне пока хватит этого счастья... Ну да ладно — никогда не следует упускать шанс попутешествовать первым классом. Я принимаю твое предложение получить “ройс” с шофером, если, конечно, ты успеешь пригнать его сюда достаточно быстро, чтобы я не опоздал на встречу в четыре часа. Встреча на другом конце города.

— Ну и славно, — сказал он. — Через десять минут “роллс” будет стоять у входа в отель. Приветик!

И он повесил трубку. Я оторвал трубку от уха и, скорчив в нее гримасу, положил на рычаг. Уинни с нетерпением ждала от меня объяснений.

— Сей джентльмен представился как сэр Лесли Аластер Кроу-Бархем, и, судя по голосу, это он и есть. Похоже, мой звонок в генеалогическую контору начинает приносить свои плоды, хотя пока что вряд ли можно назвать их слишком обильными. Самое трудное, когда работаешь в дружественной стране, — это сохранять нормальные отношения с ее гражданами. Ладно, постараюсь убедить его, что я всего лишь счастливый молодожен. Так мы избежим дипломатических осложнений в отношениях между нашими странами.

— Он из британской разведки? — нахмурилась Уинни. — Погоди-ка. Кроу-Бархем? Нет, не разведка, что-то другое. Он какое-то время работал в Гонконге, так?

— Очень может быть, — пожал я плечами. — Кажется, он упоминал, что родом из тех краев, так что в этом смысле он вполне подходящий кандидат для работы там. Но я не следил за его карьерой. Нам пришлось работать вместе только один раз — несколько лет назад. Он утверждает, что я спас ему жизнь и потому он мне обязан.

— А ты спас?

Я снова пожал плечами.

— Пожалуй. Ну и что? Мне пришлось его довольно долго нести на закорках, но он просто нужен был мне живым, а не мертвым. Я спас его от вражеской пули, успев вовремя нажать на спусковой крючок своего “тридцать восьмого”. Я это сделал не по личным мотивам, и он это прекрасно понимает. Он знает, что не должен мне ровным счетом ничего, — ну, может, стаканчик, за то, что я оказался хорошим стрелком. Но вот теперь он почему-то считает нужным выказать мне свою благодарность и преданность до гроба. Полагаю, просто он ищет предлог, чтобы завязать со мной тесную дружбу. Ну что ж, как-никак это его родина, и мы играем здесь в опасные игры. Ты встречалась с ним в Азии?

Уинни покачала головой.

— Нет. Но ты лучше мне его опиши, чтобы я его сразу узнала, если вдруг столкнусь с ним в критический момент.

— Хорошо. Итак, пять футов одиннадцать дюймов. Сто пятьдесят фунтов — плюс-минус пять, рыжие волосы, серые глаза, небольшие армейские усики. Ему сейчас, должно быть, тридцатник, и он мог слегка набрать вес, хотя эти долговязые британцы обычно так и остаются тощими на всю жизнь. Никогда не видел его с моноклем, но он бы ему пошел. — Я поморщился. — Он был, надо сказать, неплохой парень — не робкого десятками хваткий, но он меня чуть с ума не свел. У него голова была забита всякими бредовыми идеями насчет смелости и отваги, точно эти проблемы кого-то волновали, а его идиотские представления о правилах охоты едва не свели в могилу его и еще кучу людей, которые работали вместе с ним. Знаешь, есть такие умники, которые не могут выстрелить в сидящую утку, или в оленя на полянке, или человеку в спину — точно убийство менее ужасно, если твоя жертва смотрит на север, а не на юг, или наоборот. Разумеется, он быстро избавился от многих своих детских предрассудков, когда оказался в деле, и если он все еще занимается этим видом спорта, то, конечно, позабыл и те, что оставались. А он, похоже, все еще играет в эти игры.