— Я так и знала, что не следует тебя тут одного оставлять, — рявкнула она, извлекая из сумки пачку школьного мела, которую и определила в тумбочку под стойкой. — Какого черта ты тут делаешь с моей кассой, а? Ну-ка марш на пол!

— Да закончил я тебе уже с вашим полом. Я уже спицылистом стал половым. У цветных кошаков в крови наверно — подметать да подтирать, само собой трется. Это, видать, для цветных народов уже как лопать и дышать. Вот тока дай младенчику цветному веник в руку, как он подметать кинется себя не помня. В-во!

Джоунз вернулся к своей рекламной странице, а Лана заперла тумбочку снова. Затем взглянула на длинные полосы пыли на полу: Джоунз, похоже, скорее пропахивал пол, чем мыл его. Бороздами служили ленты вымытого пола, а отвалами — полосы мусора. Хоть Лана этого и не знала, такова была попытка Джоунза предпринять некий мягкий саботаж. Планы на будущее были грандиознее.

— Эй, ты, там. Погляди-ка на мой чертов пол.

Джоунз неохотно выглянул в свои черные очки и увидел ничто.

— В-во! Отличный у тебя пол. Ууу-иии. В «Ночью Тех» всё шыкарно.

— Видишь всю эту дрянь?

— За двацать дохларов в неделю можно и немножко дряни потерпеть. Дрянь пропадает, када заплата растет — под пийсят или шийсят.

— Мне дело надо, если я бабки выкатываю, — разозлилась Лана.

— Слуш, а вы пробовала на мою заплату жить? Вы думаешь, цветные народы продухты да одёжуза спицальные деньги достают? Вы чё ващще дуаешь, када тут сидишь полвремени, со своими п е ньками играисси? В-во! Где я живу — знаешь, как народы покурить покупают?народу этому на цельную пачку не хватает, так они по два цента одну сигу берут. Думаешь, цветной маме так лехко? Одно говно. Я ж не дурку тут парю. Устал я бомжевать, да жопу свою пасти на такую заплату.

— Тебя кто с улицы вытащил, кто тебе работу дал, чтоб фараоны не загребли за бродяжничество? Ты хоть иногда про это вспоминай, когда придуряешься за этими поганенькими очочками своими.

— Придуряисси? Гав-но. Эти мамаёбаные полы в бардаке вашем подтирать — это придуряисси? Мести да подтирать все это говно, которое ты знай на пол льете, да тупой клеён стряхивает. Мне аж жалко беньдяшек этих — приходит суда, думает: ай, покуролесю, мож наклюкаюсь да рылом в стакан, — а тут на тебе, и сифу какую, тово и глянь, ото льда подцепишь. В-во! А раз за бабки зашло, так мне кажется, вы щас поболе выкатывать должна — раз дружок ваш, сиротка, суда больше не ходит. Раз вы щас благодарительнось эту кончила, так давай — мож, поболе бабусек этих Едненово Фона мне подсунешь.

Лана ничего не ответила. Она пришпилила чек за пачку мела к своему гроссбуху, чтобы можно было внести сумму в графу деловых расходов, всегда сопровождавших ее налоговую декларацию. Она уже купила бывший в употреблении глобус мира — он тоже надежно хранился в тумбочке. Теперь ей нужен был только учебник. Когда она увидит Джорджа в следующий раз, непременно попросит его притащить. У него мог остаться какой-нибудь с тех дней, как его выгнали из старших классов.

Лана уже некоторое время собирала небольшую коллекцию реквизита. Пока шпики в штатском торчали у нее в заведении по ночам, она была слишком заморочена, чтобы заниматься их с Джорджем проектом. Основная проблема заключалась в Дарлине — такая брешь в ланиной крепостной стене против шпиков. Теперь же фараоны исчезли так же внезапно, как и появились. Лана засекала кого-нибудь из них, как только входила в заведение, а стоило Дарлине перестать околачиваться на табуретах возле стойки и приступить к репетициям с птичкой, шпикам ловить тут стало нечего. Лана хорошенько проследила за тем, чтобы все остальные их активно игнорировали. С ходу определить на взгляд легавого — для этого опыт нужен. Но человек, способный легавого опознать, еще и кучи хлопот избежать может.

Оставалось уладить только две вещи. Первое — раздобыть учебник. Если Джорджу хочется, чтобы у нее был учебник, так пускай сам и достает. Лана учебник покупать не собиралась — даже пользованный. Второе — вернуть Дарлину на табуретки, раз уж шпики разбежались. Держать таких, как Дарлина, на комиссионных гораздо выгоднее, чем на зарплате. А если судить по тому, что Дарлина изображала со своей птичкой на сцене, Лана соображала, что в данный момент «Ночи Утех», быть может, лучше воздержаться от контактов с миром животных.

— Где Дарлина? — спросила Лана Джоунза. — Мне надо кое-что им с птицей передать.

— Она в чилифоне сказала, что будет где-нить днем еще с попрыгаем репетирывать, — ответил Джоунз рекламному объявлению, которое в ту минуту исследовал. — Она грит, сначала птица к витинарию отвезет, ей кажецца, он перо теряет.

— Вот как?

Лана начала планировать ансамбль с глобусом, мелом и учебником. Если у всего этого есть какие-то коммерческие возможности, разыграть все надо с определенным качеством и утонченностью. Она предвидела несколько мизансцен, сочетавших бы грацию с непристойностью. Не слишком грубо. В конце концов, она же к детишкам обращается.

— А вот и мы, — радостно объявила с порога Дарлина. Ее внесло в бар в брючках и морской тужурке, в руках — накрытая птичья клетка.

— Ну, так не планируй здесь задерживаться, — ответила Лана. — У меня для вас с твоим дружочком есть кое-какие новости.

Дарлина водрузила клетку на стойку и открыла миру громадного, золотушного розового какаду: как и подержанный авто, похоже было, что прошел он через множество рук. Хохолок птицы поник, и она вскрикнула ужасным голосом:

— Ауук!

— Ладно, убери его отсюда, Дарлина. С сегодняшнего вечера ты возвращаешься на табуретки.

— О-о, Лана, — застонала Дарлина. — Ну чё такое? У нас хорошо репетировать получалось. Погоди только, мы закорюки выправим. Это ж гвоздь сезона будет.

— Сказать по правде, Дарлина, я боюсь тебя и этой твоей птицы.

— Послушай, Лана. — Дарлина сбросила тужурку и показала управляющей колечки, прицепленные к швам брючек и блузки английскими булавками. — Видишь вот эти штучки? Из-за них весь номер и пойдет гладко. Я с ними дома репетировала. Это новый подход. Птичка цепляется за колечки клювом и срывает с меня одежду. Я в смысле, что колечки тут только на репетицию. Когда я себе костюм сошью, колечки будут на крючочках, чтобы он хватал — и костюм расстегивался. Говорю тебе, Лана. Это ж потрясная сенсация сезона будет.

— Слушай, Дарлина, безопасней было бы, если б эта чертова тварь у тебя вокруг головы летала или что она у тебя там делала.

— Но теперь же у птички настоящая роль будет. Она будет срывать …

— Ага — и сиськи заодно тебе оторвет. Мне тут только несчастных случаев не хватало со скорой помощью, чтобы всех клиентов разогнать и инвестицию испоганить. А если этой птичке твоей взбредет в голову полетать над публикой и кому-нибудь глаза выклевать? Нет уж, если честно, я ни тебе, ни птичке твоей не доверяю, Дарлина. Техника безопасности превыше всего.

— О-о, Лана. — Дарлина была безутешна. — Ну дай же нам опробовать. У нас только-только получаться начало.

— Нет. Вали. И сними эту тварь с моей стойки, пока она на нее не нагадила. — Лана накинула на клетку покрывало. — Эти сама-знаешь-кто уже отъехали, так что можешь вернуться на свою табуретку.

— А я, наверно, все-таки расскажу сама-знаешь-кому сама-знаешь-что, и сама-знаешь-кто испугается и сбежит.

Джоунз поднял очки от рекламы и произнес:

— Если вы, народ, тута около-личности трындеть будете, то я читать не могу. В-во. Это кто это — «сама-знаешь-кто» и «сама-знаешь-что»?

— А ну, слезай с табуретки, каторжанин, да марш мои полы мыть.

— Этот попрыгай аж до самой «Ночью Тех» проехал, старался, репетирывал, — осклабился Джоунз из своей тучки. — Ёбть же ж. Надо дать ему шанец, низзя ж к ему относиться как к цветным народам.

— Вот, правильно, — от всего сердца согласилась Дарлина.

— Уж скока мы сироцкую благодарительнось покончили, а на швицаров ей не полагается, может, тада беньдяшке чутка отслюнить — девчонка все ж старается, на комисии фарцует. Э-эй! — Джоунз уже видел, как птица хлопает крыльями по-над всей сценой, пока Дарлина пытается изобразить какой-то танец. Он никогда не наблюдал зрелища гаже: Дарлина с птичкой могли квалифицироваться как законный саботаж. — Можа, тут и нам отполирывать чучуть нада, можа, тут крутнуться, там качнуться лишний раз, тут скользнуть, там махнуть, но мне кажецца, спиктакыль очень даж ничо. Ууу-иии.