«Ужасно.» «Пусть уйдет.» «Испортил вечер.» «Так чудовищно.» «Он опасен.» «Полный провал.»
— Пошел вон! — заорал Дориан.
— Мы с ним справимся, — сказала Фрида.
— Хорошо, — величественно произнес Игнациус, когда три девочки вцепились своими окороками рук в его халат и поволокли к дверям. — Вы сделали свой выбор. Живите в мире войн и кровопролитий. Когда свалится бомба — не бегите ко мне. Я уже буду сидеть в своем убежище!
— Вали, — ответила Бетти.
Девочки протащили Игнациуса в двери и по дорожке к воротам.
— Благодарите Фортуну, что я отмежевался от этого движения, — громыхал по пути Игнациус. Девочки сдвинули ему кашне на один глаз, и теперь он не очень ясно видел, куда направляется. — Вы — помраченные люди, едва ли вы сможете привлечь избирателей.
Они выпихнули его в ворота на тротуар. Стилеты испанской юкки пребольно кололи ему икры, пока он спотыкался, восстанавливая баланс.
— Ладно, сволочь, — крикнула ему Фрида, захлопывая ворота. — Даем тебе десять минут форы. А потом начнем прочесывать Квартал.
— И лучше, если мы нигде не найдем твою жирную задницу, — сказала Лиз.
— Отваливай, Пузо, — добавила Бетти. — Мы уже давно хорошенько не махались. А сейчас готовы.
— Ваше движение обречено, — слюнявил им в затылок Игнациус, пока девочки, возвращаясь в дом, дружески сталкивали друг друга с дорожки. — Вы слышите меня? Об-ре-че-но. Вы ничего не знаете ни о политике, ни о работе с избирателями. Вы не пройдете ни по одному округу в стране. Да вы в Квартале даже не пройдете!
Дверь захлопнулась, девочки вернулись на вечеринку, которая, казалось, снова набрала обороты. Опять зазвучала музыка, до Игнациуса громче, чем раньше, донеслись визги и вопли. Он постучал по задним ставням абордажной саблей и заорал:
— Вы проиграете! — Ответом ему были топот и шарканье множества танцующих ног.
Из тени соседнего дверного проема на секунду выступил человек в шелковом костюме и фетровой шляпе — проверил, скрылись ли девочки. Затем скользнул обратно во тьму, наблюдая за Игнациусом, в неистовстве ковылявшим взад и вперед перед фасадом.
Клапан Игнациуса отреагировал на его чувства тем, что накрепко захлопнулся. Руки симпатизировали ему, обильно покрывшись крошечными белыми пупырышками, чесавшимися так, что можно было сойти с ума. Что же теперь расскажет он Мирне о движении за мир? Как и провалившийся Крестовый Поход за Мавританское Достоинство, сейчас у него на зудевших руках была еще одна катастрофа. Фортуна, злобная шлюха. Вечер едва начался; на Константинопольскую улицу ко всему ассортименту материнских нападок он вернуться не мог — по крайней мере, не сейчас, когда все его эмоции нацелились на кульминацию, так безжалостно выхваченную прямо из пальцев. Почти неделю все его мысли занимал первый митинг нового движения, и теперь, выброшенный с политической арены тремя сомнительными девками, он стоял, разочарованный и разъяренный, на мокрой брусчатке улицы Св. Петра.
Взглянув на свои часики с Микки Маусом, как обычно почивавшие в бозе, он озадачился, который сейчас час. Может быть, он еще успеет на первое представление в «Ночь Утех». Возможно, у мисс О'Хара уже премьера. Если им с Мирной не сужден турнир в политических действиях, то пусть он состоится в области секса. Каким великолепным копьем — Мирне прямо между отвратительных глаз — может стать мисс О'Хара. Игнациус посмотрел еще раз на фотографию — у него текли слюнки. Что же у нее за любимец? Вечер еще можно было вырвать из челюстей неудачи.
Почесав одну лапу другой, он решил, что, по крайней мере, соображения безопасности требуют какого-то движения. Три эти дикарки могут запросто сдержать слово. Он заколыхался телом по улице Св. Петра к Коньячной. Мужчина в шелковом костюме и фетровой шляпе выступил из проема и двинулся за ним. На Коньячной Игнациус свернул и сквозь ночной парад туристов и обитателей Квартала зашагал к Канальной. Среди них он отнюдь не выглядел странно. Он расталкивал толпу на узеньком тротуаре, бедра его свободно колыхались туда и сюда, тараня прохожих. Когда Мирна прочтет о мисс О'Хара, она в ужасе поперхнется эспрессо и забрызгает все письмо.
Едва вступив в квартал, где располагалась «Ночь Утех», Игнациус услыхал крики обдолбанного негра:
— В-во! Заходи, смотри, как мисс Харля О'Харя с любимцей танцует. Гарантирыет сто перцентов настоящщих танцев с плантаций. Гажный мамаёбаный стакан гарантирывано с ног шибает. В-во! Гажному гарантирывано сифлис из стакана подхватить. Э-эй! Никто никада не видал, как мисс Харля О'Харя танцует с любимцей, прям как на Старых Югах. Сёдни примера, может, тока один раз и застанете. Ууу-иии.
Игнациус увидел его сквозь толпу, спешившую мимо «Ночи Утех». Кликам зазывалы явно никто не внимал. Да и сам зазывала сделал паузу и изрыгнул нимбовидное образование дыма. На нем были фрак и цилиндр, углом нависавший над черными очками; из тучи дыма Джоунз улыбался людям, не поддававшимся его обаянию.
— Эй! Народы, хватит шляться тут. Заходи, пристрой себе задницу на тубаретку в «Ночью Тех», — начал он снова. — В «Ночью Тех» настоящщие цветные народы пашут ниже минималой заплаты. В-во! Гарнтирывана настоящщая тамосфера, прям как на плантации, прям на истраде хлопки растут, прям на глазу работника граждамских прав по заднице лупят прям промеж спиктакыля. Эй!
— Мисс О'Хара уже начала? — прослюнявил Игнациус локтю зазывалы.
— Уу-ии! — Толстая мамка объявилась. Персонально. — Эй, чувак, а чё ты еще серёгу не снял свою и шарфик? Ты это чё зображашь?
— Я вас умоляю. — Игнациус немного побряцал абордажной саблей. — У меня нет времени на болтовню. Боюсь, у меня сегодня вечером не найдется для вас советов, как преуспеть в жизни. Мисс О'Хара уже начала?
— Через пару минут начнет. Ты бы втянул туда свою задницу, да сел бы под самой истрадой. Я догыварился с главным фицантом, он грит, там тебе весь столик оставил.
— Это правда? — нетерпеливо спросил Игнациус. — Нацистской владелицы нет, я надеюсь?
— Сёдни днем в Колыфорнию на ревактивном умотала, грит Харля О'Харя такая клёвая, что она себе жопку в окиян покуда макнет, а на клуб волнывацца не будет вапще.
— Чудесно, чудесно.
— Давай, чувак, заваливай, а то спиктакыль начнецца. В-во! Так ни минуты не проморгашь. Ёбть. Харля через сикунду выдет, иди садись под эту мамаёбану истраду, увишь мурашки у мисс О'Хари на жопке.
И Джоунз быстро протащил Игнациуса в обитые двери бара «Ночь Утех».
Игнациус ввалился внутрь с таким ускорением, что халат взвихрился у него вокруг лодыжек. Даже в темноте он обратил внимание, что «Ночь Утех» как-то еще больше испачкалась по сравнению с предыдущим визитом. На полу определенно скопилось достаточно грязи, чтобы можно было вырастить ограниченный урожай хлопка; только хлопка он не увидел. Должно быть, это входило в какой-то злобный розыгрыш «Ночи Утех». Он поискал глазами метрдотеля и не обнаружил его, поэтому просто прогромыхал мимо нескольких стариков, рассеянных по столикам в полумраке и уселся за небольшой столик прямо под эстрадой. Его шапочка смахивала на одинокий зеленый прожектор. С такого расстояния, возможно, ему удастся как-то помахать мисс О'Хара или прошептать что-нибудь про Боэция, чтобы привлечь ее внимание. Ее ошеломит присутствие родственной души в аудитории. Игнациус бросил взгляд на горстку пустоглазых мужчин, сидевших за столиками. Мисс О'Хара явно придется метать бисер перед удручающим свиным стадом, похожим на тех смутных, выпотрошенных стариков, что пристают к детишкам на утренниках.
Оркестровое трио за кулисами крохотной эстрады начало пумкать вступление к песенке «Ты моя счастливая звезда». Эстрада, на вид еще грязнее, пока была свободна от оргиастов. Игнациус обозрел стойку бара, чтобы возбудить хоть какой-нибудь сервис, и поймал взгляд бармена, когда-то обслуживавшего их с матерью. Бармен сделал вид, что не видит его. Потом Игнациус неистово подмигнул какой-то женщине, опиравшейся о стойку, — латине лет сорока, которая в ответ ужасающе осклабилась, сверкнув одним-двумя золотыми зубами. Она отклеилась от стойки, не успел бармен ее остановить, и подошла к Игнациусу, съежившемуся под эстрадой, точно у теплой печки.