— Ты любишь Императора? — ворвался в мои мысли тихий вопрос. Глаза Мари блеснули в темноте, когда она повернулась ко мне, ожидая ответа. Я хмыкнула — действительно, о чём ещё шептаться подругам в темной комнате, если не о любви?

— Не знаю, — пожала я плечами, — Насколько умею — люблю. Но ты же помнишь, чувства — не моя стезя.

Мари покачала головой:

— Ты врешь. Именно ты умеешь чувствовать, как никто, и не спорь. Знаешь, я и подумать не могла, что ты станешь просить за Микеша перед Императором! Смотритель Тальской Библиотеки — замечательная должность, не говоря уж о том, что казна оплатила его лечение. Я… я не знаю, как бы Мик пережил потерю ноги, если бы не ваша с Элли помощь. Знаешь, отец сказал, что мне очень повезло с друзьями. Он был прав.

— Благодарю, — пожала я плечами в ответ, не желая вступать в глупые споры. Прощальный взгляд Микеша, оставленного мною на переполненной мятежниками площади, вновь промелькнул перед глазами, вызвав острый укол вины. Разумеется, я ничем не смогла бы ему помочь… но легче от этого не становилось. И, выслушивая благодарные речи обитателей этого дома, я чувствовала себя редкостной лицемеркой.

Впрочем, Мари и не думала замечать мои волнения — её мысли целиком и полностью были заняты проблемами романтичного толка. Помявшись пару минут, подруга выдала:

— Омали, я боюсь.

— Это нормально, — признала я.

Мари судорожно вздохнула:

— Я не хочу замуж… то есть, я очень хочу замуж, семью, детей. Но знаешь, я представляла себе это все как-то по-другому, — девушка тихонько вздохнула, и голос её предательски дрогнул. Однако мгновение спустя она справилась с собой и заговорила чуть громче:

— Не так обыденно, не так… цинично. Знаешь, я мечтала, что того, с кем пойду по жизни, буду… любить?

Я тихонько вздохнула и спросила:

— А на что ты была бы готова ради любимого?

— На все, — отозвалась Марита с чисто детской категоричностью. Я кивнула:

— Все — это много. Только почему ты так ничего и не сделала? Мы ведь обе знаем, что Эшир Журавль значит для тебя много больше, чем просто жених подруги.

Марита всхлипнула и, размазывая слёзы по лицу, воскликнула:

— Омали, кто он — и кто я?! У нас нет ровным счетом никакого будущего!

— Почему — никакого? — пожала я плечами, — Ты можешь быть наложницей, любовницей, а может быть даже — младшей женой. У тебя довольно обширный выбор, на самом деле.

— Я никогда на это не пойду, — всхлипнула Мари, — Все будут меня презирать, к тому же, моя мать…

— Хватит соплей, — бросила я лениво, откинувшись на подушки, — Выходи замуж.

— Но…

— Хватит, Мари. Достаточно. Не нужно жалеть себя и разводить лишнюю демагогию. За все в жизни нужно платить, порою — недёшево. Как на базаре: устроила цена — покупаешь, не устроила — идёшь дальше. И поверь, судьба, как и любой продавец, не любит непостоянных и ненадёжных покупателей. Если тебе нужен Эшир — возьми его; если тебе нужно замуж — выходи замуж. Все просто: Тимит даст тебе крепкую семью, постоянство и уют, Эшир — сиюминутное счастье, удовольствие, неизвестность и нестабильность. Ты только должна решить, какую цену готова заплатить — вот и все. И тут, поверь, советчиков быть не может: прости за мои слова, но именно тебе спать с Тимитом, а не твоей матери.

Мари долго молчала, после чего спросила:

— Омали, а если бы у тебя появился шанс все переиграть и никогда не встретиться с Императором, ты бы воспользовалась им?

— Никогда, — сказала я уверенно, — Оно того стоило.

— Даже если ты умрешь?

— Даже если я умру. По крайней мере, я буду знать, что жила, а не существовала.

Я встала ранним утром и прокралась тихим призраком по коридорам, не желая кого-либо разбудить или потревожить. Все слова прощания были сказаны, все драматические паузы выдержаны, и не было ни малейших причин травить душу. Что скрывать — по-своему я успела привязаться к этому дому, и, пожалуй, даже не отказалась бы провести в нём побольше времени. Неделя? Две? Три? Не суть важно; у меня не было такого права.

Я вернусь, и тогда погощу подольше.

Отчего-то эта мысль не успокоила; к горлу подкатил страх, и предательски задрожали руки.

У каждого человека где-то есть предел. В тот туманный предрассветный час я подошла к своей грани очень близко. Небрежно бросив на землю тяжелые сумки, я упала на мокрую от росы траву и горько разрыдалась, почувствовав себя так, словно внезапно весь мир упал мне на плечи. В мутном молоке тумана, прячущем все звуки, ежась от холода, я дрожала от страха и сомнения.

Может, все могло бы быть иначе?

— Омали?

Я вздрогнула и подняла глаза. Госпожа Жикили, одетая, причесанная и подпоясанная, стояла на крыльце с корзинкой в руках. Несмотря на плохую видимость, слёз моих она не могла не заметить. Меня буквально затошнило от осознания того, что она это видела. Я стремительно отвернулась, пряча лицо.

Я больше никогда не буду слабой.

— Омали, милая, я встала пораньше, чтобы приготовить тебе завтрак, — мягкий, переливчатый голос купчихи за моей спиной заглушал её тихие шаги, — Тебе предстоит дальняя дорога, и я собрала тебе с собой еды.

Я прикрыла глаза. Этот мягкий голос, полный заботы и сострадания, был мне странным и чуждым. Как-то само собой становилось понятно, что для той женщины все люди моего возраста — просто дети, такие же, как и её собственные.

— Омали, — она присела рядом и осторожно приподняла моё лицо. Мгновение мы просто смотрели друг на друга, после чего она подалась вперёд и прижала меня к себе.

Она пахла… уютом. Кухней, пряностями, чаем и выпечкой. Некстати мне подумалось, что наверняка именно она учила Мари печь пирожки.

— Куда тебе нужно ехать? — спросила она тихо.

— В Шердонию, — не стала я скрывать. Женщина вздохнула и тихо спросила:

— Где твои родители?

— Далеко, — пожала я плечами.

— Навести их. Тебе станет легче.

Я улыбнулась этой счастливице, убеждённой, что родители могут принести хоть сколько-нибудь успокоения, и отозвалась:

— Непременно.

За воротами меня, очевидно, давно уже ждали те несчастные, коим выпала сомнительная честь сопровождать меня в этой дикой авантюре. Это были, если судить по их фигурам, довольно сильные молодые мужчины, но сказать наверняка было сложно: лица их скрывались за капюшонами. Трое моих сопровождающих восседали на невысоких серых лошадках, коротконогих и явно привыкших к длительным походам; такие же лошади, но каурой масти, были запряжены в старую, ободранную дорожную карету, на козлах которой восседал четвертый мой спутник. Также к нашему маленькому отряду принадлежал вьючный мул, выглядевший подозрительно нездорово, и Диран, все же решившийся меня провожать.

Держась поодаль от основной группы, юный навигатор явно рассчитывал на моё повышенное внимание. Но я поздоровалась с ним так же равнодушно, как с безликими фигурами в плащах, и направилась в сторону кареты, в которой, очевидно, мне надлежало продолжить путь. Диран, восседавший на крепкой, хоть и непородистой, лошади, навигатор спешился и помог мне донести вещи.

Желая поскорее оказаться в тепле, я юркнула в услужливо распахнутую дверцу. Внутри меня, впрочем, ожидал весьма неожиданный сюрприз.

— Ишири?! — ахнула я изумленно, — Что ты здесь делаешь?

Компаньонка, расположившаяся на противоположном сидении, серьёзно посмотрела мне в глаза:

— Мне, как и остальным нашим спутникам, было приказано сопровождать Вас и охранять до последнего вздоха. Император сказал, что, если мы служили Вам в Павильоне, то должны следовать за Вами и далее.

— А кто ещё сопровождает меня? — вопросила я, справившись с первым изумлением.

— Капитан Дамил и трое его ребят, — подтвердила Ишири худшие мои опасения. Я едва не застонала в голос — за что?! Почему именно этих людей, молодых и умных, он отправил на верную смерть?!