Пуаро вспотел, из-под парика по вискам струились сладкие розовые капельки. Он ни за что не решился бы обнажить сейчас свою голову, ибо отец Браун тотчас увидел бы, что вся его лысина перепачкана черносмородиновым сиропом.

— Если я сделаю это, — тихо проговорил Пуаро, — вы содрогнетесь и погибнете вместе со всем тем, во что вы верите и чем вы живете. В один мимолетный миг вы познаете великое Ничто и умрете.

— Христово распятие да пребудет с нами, — сказал отец Браун. — Снимите парик!

— Не просите меня об этом, святой отец, не надо…

— Вы блефуете! — вскричал маленький священник. — Снимите парик, или я собью его у вас с головы!

Все тем же каменным голосом Пуаро повторил: «Я отказываюсь это сделать», — и тогда отец Браун кинулся на него.

Не менее трех долгих минут Пуаро сопротивлялся с таким упорством, как будто все силы ада помогали ему; маленький священник запрокидывал его голову назад, пока, наконец, шапка волос с нее не свалилась.

Обессиленный Пуаро рухнул на колени, заплакав от обиды и унижения.

Отец Браун склонился над его обнажившейся лысиной.

— Мда, — удрученно произнес он. — Это совсем не то, что я думал…

— А что вы думали? — измученным голосом выдавил из себя Пуаро. — Может быть, вы думали, что у меня на голове рога растут?

— Все может быть, сын мой, ибо неисповедимы пути Сатаны, — ответил отец Браун, подавая ему парик. — Возьмите, пожалуйста. Он вам не особенно идет, но это лучше, чем ничего.

Всхлипывая и шмыгая носом, Пуаро нежно расправил парик, любовно пригладил волосы. Приготовившись его надеть, он раздраженно блеснул в лицо маленькому священнику своей пегой лысиной.

— Насладились, святой отец? А теперь убирайтесь!

— Сперва я выпью пива, — смиренно возразил отец Браун. — За этим я, собственно, сюда и явился. А вам, мистер Пуаро, я бы посоветовал вымыть голову. Она у вас в чем-то липком.

— Идите к черту! — крикнул Пуаро, заплакав навзрыд.

Маленький священник засеменил к буфету за пивом.

Пуаро, шатаясь, выбрался из комнаты и, опираясь одной рукой о стену, медленно двинулся по коридору. В свободной руке он самозабвенно сжимал парик, утирая им непрошеные слезы. Вокруг его головы жужжали невесть откуда взявшиеся мухи. Казалось, они слетелись со всего замка.

— Они обращаются со мной, как с выжившим из ума стариком! — всхлипывал Пуаро. — Кретины проклятые. У-у, ненавижу!

«А может, сбрить усы и ходить лысым? — подумал он, прижимая парик к груди. — И все будут довольны… Все, кроме Джейн. Но я объясню ей, она поймет… И найдет в себе силы, чтобы простить…»

Пуаро в ярости тряхнул головой. Нет! Ни за что! Усы — это его достояние, его гордость. Ни у кого в мире нет таких усов! А что касается лысины, то ей даже лучше, когда она в тепле.

«Буду носить парик и ходить с усами!» — решил Пуаро, и, улыбнувшись сквозь слезы, принялся отмахиваться от назойливых мух.

Крадущихся шагов за своей спиной он так и не услышал…

В буфетной Холмс и Ватсон к своему удивлению вместо Эркюля Пуаро застали отца Брауна. Тот сидел за столом и, держа в руках огромную кружку, маленькими глоточками прихлебывал пиво.

— А где мистер Пуаро? — спросил Холмс.

— Не ведаю, — ответствовал отец Браун, нахмурившись, и недовольно заболтал своими ножками. Когда он баловался пивом, его лучше было не трогать, но великий сыщик этого не знал.

— Но вы его видели? — настаивал Холмс.

— Да, видел.

— А как он себя чувствовал? — спросил доктор Ватсон.

— Пребывал в печали.

— Он ни на что не жаловался?

Отец Браун, поперхнувшись пивом, зашелся в безбожном кашле. Ватсон подскочил к нему и стал бить его кулаками по спине. Рыбьи глазки священника, казалось, готовы были выпрыгнуть из орбит. Он пытался сказать доктору, чтобы тот перестал отбивать ему внутренности, но Ватсон слышал только натужный хрип, вырывавшийся из его горла, и продолжал колотить маленького священника что было сил.

— Ступайте с Богом! — наконец выкрикнул отец Браун, замахав на доктора руками. — Я сижу здесь, пью пиво и никого не трогаю. И полагаю, что праведной своею жизнью заслужил покой и отдых от мирской суеты. А ваш Пуаро ушел отсюда, стеная и плача, как помазанник божий.

— Вы хотите сказать, что он был в чем-то испачкан? — тотчас спросил Холмс.

— И вы тоже ступайте отсюда с Богом, мистер Холмс, — сердито проговорил маленький священник. — Если пришли не за пивом, а за Эркюлем Пуаро. Истинно говорю вам: ушел он неприкаянный.

Отец Браун уткнулся в свою кружку, и по его лицу было видно, что от него сейчас ничего более не добьешься.

Ватсон совсем скис.

— Не унывайте, дорогой друг, — промолвил Холмс. — Мы разыщем Пуаро по его следам. Видите, на стене возле двери красноватые пятна?

— Это кровь? — содрогнулся доктор.

— Нет, просто инспектор Жюв вымазал Пуаро в сиропе. Это случилось на моих глазах… Ну, а теперь за работу!

Холмс вышел из буфетной. Ватсон поспешил за ним. Насупившийся отец Браун даже не приподнял головы им вслед.

— Какая удача, Ватсон! — воскликнул Холмс. — Здесь на одной из стен отчетливые следы. Пуаро опирался на нее рукой. Теперь, несомненно, мы его скоро догоним.

Быстрым движением Холмс вынул из кармана лупу и сантиметр и, приблизив свой острый тонкий нос к самой поверхности стены, стал внимательно изучать каждый ее миллиметр. Его глаза, блестящие, глубоко посаженные, напоминали Ватсону глаза хищной птицы. Так быстры, неслышны и вкрадчивы были его движения, что доктор вдруг подумал, каким бы страшным преступником мог бы стать Холмс, если бы направил свой талант и свою энергию не в защиту закона, а против него. От этой жуткой мысли Ватсон едва не хлопнулся в обморок.

Тем временем Холмс неутомимо продвигался по коридору вперед, с помощью сильной лупы продолжая осматривать стены.

— Вы видите, Ватсон, эти нечеткие следы от ладони? Судя по расположению пальцев, они принадлежат правой руке.

Ватсон уже устал восхищаться нечеловеческой проницательностью своего друга и промычал в ответ нечто невразумительное.

— У вас есть оружие, Ватсон?

— Мой старый боевой пистолет. Он в ящике стола.

— Очень мило с вашей стороны, — шутливо заметил Холмс. — Примите мои поздравления!

— Но, Холмс, зато у меня при себе есть скальпель.

— Это уже внушает надежду. Приготовьтесь к любым неожиданностям, Ватсон… Думаю, если мы сейчас наткнемся на убийцу или хотя бы обнаружим труп — это избавит меня от лишней дозы кокаина.

— Я был бы этому очень рад, — простодушно ответил Ватсон и вдруг изменился в лице. — Что вы сказали, Холмс? Какой убийца, какой труп?!

— Тсс! — шепнул Холмс, выхватывая револьвер. — Ступайте на цыпочках. Я вижу, на пятнах сиропа стали появляться мухи. Раньше их не было, а, значит, мы почти у цели.

Ватсону захотелось закричать от ужаса, но вместо этого он выхватил из-за пазухи скальпель и приготовился умереть с высоко поднятой головой.

Они прошли еще немного, потом повернули за угол и оказались в холле. Холмс радостно вскрикнул.

У двери в прихожую, ногами к выходу, крепко сжимая в правой руке парик, лежал маленький человечек с поникшими усами.

— Смотрите, Холмс! Кто это?!

— Эркюль Пуаро, — как само собой разумеющееся ответил Холмс. — Странно, Ватсон, что мы не слышали звука выстрелов.

Они спустились по лестнице вниз.

— Во имя всего святого, что все это значит, Холмс?

— Это значит, что здесь было совершено убийство. — Великий сыщик склонился над телом Пуаро. — А-а, я так и ожидал. Смотрите! — и он указал на ухо лежащего.

Ватсон побледнел.

— Боже мой, Холмс! Что это течет у него из ушей?

— Серые клеточки, — мрачно ответил Холмс. — Я полагаю, доктор, вы можете отличить череп негра от черепа эскимоса?

— Разумеется, могу.

— Каким образом?

— Но ведь это мой конек! Разница между тем и другим совершенно очевидна. Надбровные дуги, лицевой угол, строение челюсти…