Бем сделал шаг к Холмсу, окинул сыщика взглядом с ног до головы, как сержант новобранца, и сказал:

– Слушайте, кто бы вы ни были, и слушайте внимательно. Я самозванцев распознаю с первого взгляда. Я еще не раскусил, что за игру вы ведете, но непременно докопаюсь до истины, и тогда вам лучше не попадаться мне на глаза. Это все, что я хотел сказать… – шериф на секунду замолк, а потом добавил: –…вам.

Потом он резко повернулся к Рафферти, стоявшему рядом с Холмсом:

– Я вижу по выпуклости на пальто, что у вас пистолет. Я не люблю людей, которые тайком носят оружие в моем округе. Так что вы сейчас же отдадите его мне, да?

Я тут же приготовился к худшему. Мы с Холмсом знали, что Рафферти с его бешеным темпераментом еще и совершенно бесстрашен – опасное сочетание.

Холмс тоже мгновенно распознал опасность и сказал:

– Не думаю, что в этом есть необходимость, шериф. Мистер Рафферти…

– Мистер Рафферти может сам за себя заступиться, – проревел ирландец. – Попрошу вас помолчать, мистер Бейкер, поскольку это мое дело, и только мое. – С презрением оглядев шерифа, Рафферти продолжил: – Хорошо, мистер Бем, давайте поболтаем. Да, сэр, у меня есть пистолет. И вы правы, он заряжен, но иначе зачем вообще пистолет? Однако вы ошибаетесь, думая, что я вам его отдам. Тут вы чертовски ошибаетесь.

Я понял, что мы с Холмсом не сможем разрешить ситуацию, если шериф и дальше будет требовать сдать оружие, поскольку физически не сможем удержать ирландца. Как только у Рафферти закипает кровь – а судя по всему, он был близок к тому, – он напоминает разогнавшийся товарный поезд, и тогда лучше не попадаться ему на пути. Я надеялся только на одно: что у шерифа хватит здравого смысла отступить. К несчастью, Бем, обладавший, видимо, таким же взрывным характером, как и Рафферти, не спешил оправдывать мои надежды. Он зло посмотрел на Шэда и рявкнул:

– Отдай мне пистолет, ты, жирный ирландец, а не то я заберу его силой!

– Можешь попробовать, немчура! – процедил Рафферти.

Я ожидал, что в любую секунду могут раздаться выстрелы. Поскольку я видел, как Рафферти искусно обращается с карманным пистолетом, который прячет в рукаве, то не слишком высоко оценивал шансы шерифа. Но вместо этого я услышал сладкозвучный женский голос:

– Господа, я вам помешала? – И перед нами предстала Мэри Комсток, невесть откуда неожиданно подошедшая к нам.

То ли успокаивающее журчание голоса миссис Комсток так повлияло на шерифа, то ли уже само присутствие женщины, но Бему расхотелось драться. Медленно отойдя от Рафферти, он снял шляпу, приветствуя даму, со словами:

– Мы просто обсуждаем тут кое-что, миссис Комсток, но сейчас уже закончили. Пока что.

– Да, закончили, – сказал Холмс, глядя на Рафферти, а потом добавил: – Как всегда, рад вас видеть, миссис Комсток.

– Взаимно, мистер Бейкер, – промурлыкала красавица, делая особое ударение на вымышленном имени. – В любом случае я хотела бы поговорить пару минут с шерифом. Как вы можете представить, я обеспокоена исчезновением рунического камня. Надеюсь, мистер Бем, вы расскажете мне, как намерены продолжить свое расследование. Как вы знаете, мой дорогой супруг очень хотел приобрести этот камень. Однако, боюсь, мне так и не удастся завершить начинание покойного мужа.

Бем, который точно так же не мог устоять перед чарами леди, как и любой другой мужчина, сказал, что был бы счастлив пообщаться с миссис Комсток, оговорив, впрочем, что, разумеется, не сможет открыть никаких деталей расследования.

– Я понимаю, – сказала она нежным голосом. – Мне лишь хотелось узнать, есть ли какая-то надежда. А теперь прошу извинить нас, джентльмены, я украду у вас шерифа, чтобы мы могли поговорить.

Как только миссис Комсток с шерифом ушли, Холмс проворчал Рафферти:

– Что ж, сэр, вижу, ваш талант нарываться на неприятности ни на йоту не уменьшился с тех пор, как мы вместе расследовали дело в Сент-Поле. Но мне хотелось бы, чтобы вы проявляли благоразумие. Перестрелка с шерифом вряд ли пошла бы на пользу расследованию.

– Виновен по всем статьям, – глупо ухмыльнулся Рафферти. – Но это вопрос чести, мистер Холмс: я ни за что не расстанусь с пистолетом и не отдам его ни проныре Бему, ни еще кому другому. Это правило Первого добровольческого полка Миннесоты и мое тоже.

– Ну, – сухо сказал Холмс, – думаю, вы преуспели в своем упрямстве. Что до шерифа, то, по крайней мере, из этой стычки можно сделать один полезный вывод: очевидно, что Бем в курсе, кто я такой, и мне было бы очень интересно, как именно он узнал.

Смеркалось, и я ожидал, учитывая происшествия этого волнительного дня, что мы тут же вернемся в Александрию, однако Холмс не собирался уезжать. Хотя вокруг сгущалась темнота, он настоял на том, чтобы вернуться в рощу и осмотреть двор фермы в поисках улик, которые помогли бы объяснить исчезновение камня с места хранения.

– То есть вы поверили, что мистер Фегельблад невиновен, – заметил Рафферти.

– Да, – кивнул Холмс, но больше ничего объяснять не стал.

– А что мы ищем? – поинтересовался я.

– Мы ищем улики, – отозвался Рафферти, к которому вернулась привычная веселость. – Разумеется, то, что мы понятия не имеем, какими могут быть эти улики, несколько замедлит поиски, но не сильно, да, мистер Холмс?

– Как скажете, мистер Рафферти. А теперь пойдемте, надо управиться до темноты.

Как и все необычные люди, Холмс верил в удачу, поэтому для него любая находка служила не чистой случайностью, а скорее доказательством того, что бесконечный хаос мира вновь поддался его превосходному интеллекту и несгибаемой воле. Так и случилось: уже совсем стемнело, сильный ветер налетел с севера и трепал ветки деревьев в роще рядом с домом Нильса Фегельблада, когда Холмс нашел-таки улику, которую искал.

Это был фрагмент гнутого стекла с выпуклыми буквами, который сыщик подобрал возле тропинки, ведущей в рощу. В тусклом свете Холмс продемонстрировал осколок Рафферти и мне и спросил, что мы думаем.

Рафферти, который, как и Холмс, был наделен необычно острым зрением, изучил стекло.

– Ну, я могу различить две буквы – одна вроде «С», а вторая «Г» – и начало третьей. Не берусь утверждать наверняка, но это скорее всего часть фонаря.

– И я так думаю, – сказал Холмс. – Если мы правы, то стоит понять, какого именно.

– Без шансов, мистер Холмс, – заявил Рафферти. – Почти у всех есть фонари.

– Тогда давайте надеяться, что это часть какого-то необычного фонаря, – предложил Холмс, убирая стекляшку в карман. – В любом случае, пока что это лучшее, что у нас есть. Но улика забавная, поскольку вряд ли ожидаешь найти осколок фонаря на краю леса, ведь сюда редко захаживают по ночам.

– Кстати о ночи. Нам бы лучше вернуться, – забеспокоился Рафферти, – а то мистер Кенсингтон решит, что нас поглотила темнота.

На обратном пути пришлось поторопиться, поскольку температура резко упала, как только стемнело и на небе зажглись во всем своем величии звезды. Хотя я хотел подремать в тишине, Холмс, который сел впереди рядом с Кенсингтоном, вскоре принялся расспрашивать спутника обо всем, что ему известно об Эйнаре Блегене.

Кенсингтон, который был не только очень терпеливым, но и знал почти всех в округе, с радостью согласился ответить на вопросы Холмса.

– Мы познакомились с Эйнаром вскоре после того, как он приехал в город. Это случилось около десяти лет назад, как мне кажется, когда его назначили священником в Первую шведскую церковь в Холандберге. Он мне сразу же понравился: умный мужик, интересный собеседник, что редко скажешь о большинстве местных жителей. Кроме того, он потешный. Но тут слухи поползли: дескать, пьющий, и вскоре община дала ему пинка под зад.

– Из-за пьянства? – спросил Холмс.

– Нет, думаю, не поэтому. Просто я слышал, что они решили, будто он стал безбожником. Кстати, Эйнар и сам мне признавался, что давно уже не верит в Господа.

– Не лучшее качество для христианского священника, – заметил Холмс.