– Мистер Рафферти прав. Искать девочку совершенно бесполезно, пока мы не знаем ее точного местоположения. Так что для начала надо сузить количество возможностей. – Холмс обратился к Кенсингтону: – Мне нужна ваша помощь.

– Все что угодно! – горячо воскликнул тот. – Я хочу вернуть Муни больше, чем кто бы то ни было.

– Я понимаю. Поэтому лучше именно вам известить полицию и шерифа об исчезновении девочки. Расскажите все, что знаете, кроме одного – не упоминайте о наших подозрениях касательно миссис Комсток, поскольку у нас нет доказательств ее причастности к похищению. Дама довольна изобретательна, а значит, на случай визита местного шерифа у нее припасена какая-нибудь история. Однако, мистер Кенсингтон, вы обязательно должны упомянуть имя Билли Свифта. Просто скажите, что он шел за ней на станции и, возможно, в курсе, куда девочка отправилась с вокзала.

– Но если я не скажу полиции о миссис Комсток, как они узнают, где искать Муни?

– А они и не узнают. Всегда остается возможность, что Муни никто не похищал. Мы знаем лишь то, что она, возможно, болтается где-то в Мурхеде. А если так, то полиция найдет ее. Вы опекун Муни и сможете растолковать все особенности ее характера, что будет только на пользу.

Джордж кивнул:

– Немедленно займусь. Но я должен спросить, мистер Бейкер, вы считаете, что Муни похитили и что-то с ней сделали?

– Все будет хорошо, мистер Кенсингтон, – заверил Холмс. – Идите, нельзя терять ни минуты.

Проинструктировав Кенсингтона встретиться с нами позже в «Ред-Ривер инн», самом крупном из местных отелей, мы втроем двинулись к гостинице.

– Так мило вы обошлись с Кенсингтоном, – сказал Рафферти. – Бедолага питается одной только надеждой, а вы добавили добрую порцию на его тарелку. Надеюсь только, в конце Джордж не останется с пустым желудком. Не стану скрывать, я очень беспокоюсь за девочку. Если ее похитили, то я не вижу причин, зачем злодеям оставлять ее в живых.

Я почувствовал, как сжалось сердце, и спросил, почему Рафферти так пессимистично настроен.

– Ну, я прикинул, доктор. Зачем она нужна после того, как они получат фотографии?

– Но хладнокровно убить ребенка…

– Такие вещи случались и раньше, доктор, – прервал меня ирландец. – Если мы и должны извлечь из жизни какой-то урок, так он состоит в том, что жестокость так же естественна для человеческих особей, как дыхание. Я бы хотел, чтобы было по-другому, но увы…

Холмс заметил:

– Не могу согласиться с вами на сто процентов, мистер Рафферти, по крайней мере в том, что касается дочки Вальгрена. Я могу придумать одну очень весомую причину, почему она еще жива, так что, полагаю, стоит возлагать надежды именно на эту возможность. В то же время мы должны отдавать себе отчет, что наше собственное положение стало необычайно опасным.

Я ждал, что мой друг объяснит свою мысль, но Рафферти опередил его:

– Мне кажется, я понял вашу идею, мистер Холмс. Вы надеетесь, что девочку оставили в живых лишь потому, что кто-то мечтает сначала отправить на тот свет нас?

– Совершенно верно, – кивнул Шерлок Холмс.

Услышав односложный ответ Холмса на пугающее заявление Рафферти, я понял – возможно, впервые, – что мы сами оказались в невероятно рискованной ситуации. Я люблю повторять, что Холмс – гонитель и беспощадный преследователь преступников и ни один злодей, каким бы безжалостным или умным он ни был, не сможет от него ускользнуть. Теперь из подтекста сказанного Рафферти и Холмсом я понял, что ситуация кардинально изменилась.

– Да, старина, – сказал Холмс, видимо заметив ужас на моем лице, – теперь не понятно, охотники мы или дичь. Боюсь, мистер Рафферти совершенно прав. Единственная причина, по которой девочку оставили в живых, – ее используют как наживку, чтобы заманить нас в ловушку.

– И того хуже, – кивнул Рафферти. – У нас ведь нет иного выбора, кроме как идти к этой ловушке с открытыми глазами. Помнится, при Фредериксберге[31], пока мы прижимались к земле, а над нами визжали пули и поднять голову было бы верной смертью, все эти мальчики в синих формах упрямо ползли вперед. Они понимали, что им туда не добраться, это было абсолютно невозможно, но они все-таки наступали. И не потому, что ими командовал этот мясник Джо Хукер, просто они понимали, что здесь и сейчас другого выбора нет. Долг наш ясен. Надо спасти девочку или же умереть в попытке это сделать. В любом случае, у нас больше шансов, чем у тех мальчиков, держу пари.

– Хорошо сказано, – заметил Холмс в ответ на волнующую речь. – Я думаю, наши шансы действительно велики, поскольку мы знаем нечто такое, чего не знает миссис Комсток.

– И что же это? – спросил я.

– Давайте найдем место, где можно присесть и поговорить, и я все объясню вам, Уотсон. Кроме того, надо многое обсудить с мистером Рафферти.

– Прямо в отеле есть неплохая таверна, – предложил ирландец. – Там нас и мистер Кенсингтон без труда отыщет.

– Ведите! – велел Холмс.

Таверна располагалась в двух кварталах ходьбы по широкой пыльной улице, типичной для всех городов американских прерий. Нас встретил привычный тоскливый набор маленьких кирпичных и деревянных домов по обе стороны улицы, хотя Мурхед был крупнее Александрии и других городов к западу от Сент-Пола и Миннеаполиса, где мы успели побывать. Пока мы шли, я высматривал реку, которая должна была протекать мимо Мурхеда, но не увидел и следов легендарной Ред-Ривер. Таверна при отеле – простом кирпичном здании, похожем на «Дуглас-хаус» в Александрии, – оказалась темным прокуренным зальчиком с лакированными столами и стульями и тяжелыми узорчатыми занавесками. Мы выбрали место в дальнем углу, заказали напитки и сели поговорить.

– У нас много новостей, мистер Рафферти, – сказал Холмс, а затем быстро обрисовал события дня: визит в банк, находки из банковской ячейки Блегена, подслушанный разговор об исчезновении Нильса Фегельблада и, наконец, разгадку «Рочестера», который, по словам Муни, «знает».

Услышав последнее известие, Рафферти и вовсе пал духом, повесил голову и протяжно вздохнул:

– Вы украли мои лавры, мистер Холмс. Не поверите, но я пришел к тому же выводу сегодня утром прямо здесь, в отеле.

– О, я никогда не стал бы сомневаться в вашей правдивости, – любезно отозвался Холмс. – На самом деле решение загадки Рочестера, как я ее называл, теперь кажется таким очевидным, что непонятно, как же никто из нас раньше не сообразил.

– Не стану спорить, – сказал Рафферти. – Мне стоило бы понять, ведь я сам увлекаюсь фотографией. Но я-то вожусь со стеклянными пластинками, все эти новые пленочные модели не пробовал. Подумать о «Кодаке» и Рочестере меня заставила маленькая девочка, которая остановилась в этом же отеле с родителями. Когда она увидела меня утром в холле, то заявила маме: «Смотри, Санта-Клаус!»

– Должен признаться, сходство есть, – подмигнул я Рафферти.

– Да, но я потолще и посимпатичнее, – широко улыбнулся ирландец. – У девочки был «Кодак», она подошла и спросила, можно ли меня сфотографировать. А дальше, думаю, вы и сами догадаетесь, мистер Холмс. Я увидел адрес производителя на камере, как и вы, и обрывки информации сложились в единое целое.

– Ну, говорят же, что великие умы думают одинаково, – заметил я.

– Будем надеяться, что это именно так, – согласился Холмс, – поскольку надо направить все наши мыслительные способности на поиски дочки Вальгрена. Но до того как обсуждать стратегию, мне хотелось бы услышать, что вам удалось узнать здесь, мистер Рафферти.

– Хорошо, мистер Холмс, вот такой расклад. – Ирландец устроился в кресле поудобнее и отхлебнул тоника. – Я сел на поезд в Александрии вчера вечером, и миссис Комсток меня даже не заметила, что было непросто. Оставаться в тени – не самая сильная моя сторона. – Рафферти похлопал себя по животу. – Это все равно что пытаться спрятать слона в буфете. Я ехал в последнем вагоне, где собрались все курильщики, памятуя, что наша дамочка не любит запах табака.