Выслушав мой пространный доклад и мнение начальника полиции, Пинкертон деловито спросил: зачем его, собственно, вызвали — искать Холмса или драгоценности, похищенные ворами? Картер попросил стакан грогу, а Люпен зевнул и небрежно сказал, что во всем этом деле он не видит для себя ничего интересного, так как, по-видимому, в настоящем деле не замешаны женщины, а он интересуется исключительно «дамскими» делами.

Начальник полиции торопливо ответил Пинкертону, что просит его заняться обоими делами. Пинкертон ответил сухо, что это его «не устраивает», так как раздвоит его внимание, и потому он предпочитает заняться только отысканием драгоценностей. И тут же с американской беззастенчивостью стал торговаться о премии.

Я попытался отстоять интересы моего друга, стал говорить об «идейном интересе» дела, вытащил из портфеля кусочки грязи и пепла, все окурки и снимки с подошв (все «следы преступления», оставленные ворами в квартире Холмса).

Пинкертон усмехнулся и сказал, что вся эта дрянь (он так и сказал: дрянь; это его собственные слова!) его не интересует, что у него «другие приемы», «другая школа». Я мысленно выругал его «дубиной» и тщательно завернул в бумажку все «следы преступления».

Начальник полиции поспешно прервал меня и сказал Пинкертону:

— Коллега! Конечно, вы правы! Ну, займитесь сначала бриллиантами. Холмс подождет. Ведь если он жив (а я убежден, что он здравствует), то, конечно, и останется жив, а бриллианты могут заплыть так далеко! Значит, я могу доложить г. министру, что вы согласны заняться бриллиантами?

Пинкертон сухо поклонился.

На следующий день по телефону я был вызван к Картеру. Он был болен. Голова была перевязана. Физиономия с правой стороны опухла страшно и глаза не было видно. Огромный синяк красовался вместо глаза.

— Видите, доктор… Я немного занемог! — прохрипел он. — Подлечите меня, чтобы я через два дня мог уехать в Америку!.

— Что с вами?

— Пустяки!.. Вчера зашел в бар. Немного перехватил! Вышло недоразумение с одним субъектом. Ну, я его боксировал. Самое замечательное, что сегодня получил неизвестно от кого письмо с предложением немедленно уезжать в Америку. А в письме чек на весьма внушительную сумму и билет на пароход. Это меня устраивает!.

Я прописал ему примочку и посоветовал воздержаться от посещений бара.

Люпен тоже уехал очень скоро. Рассказывали, что и он получил чек.

Нат Пинкертон повертелся около недели в Лондоне и тоже скоропалительно отправился восвояси, заявив, что телеграммой вызван в Америку «по экстренному делу».

Прошло еще с неделю времени. Как-то утром мне подали письмо. Я узнал руку Холмса. Письмо было из Норвегии, из Бергена. Друг мой писал с парохода «Морской лев», который отплыл из Англии в полярную экспедицию.

Из письма я узнал, что Холмс пришел в себя в ящике с аэропланом, который был погружен на пароход для нужд полярной экспедиции. Придя в себя, он стал стучать. Стуки его привлекли внимание команды.

Он был извлечен из ящика. Он решился принять участие в экспедиции, цели которой его очень заинтересовали. Кроме того, он серьезно стал изучать рациональную постановку рыбных промыслов. Возможно, что этим он и займется.

Тяжело было читать это письмо! Бедный Холмс! Бедный «король детективов»! Мир лишился тебя!

Кто из читателей не слыхал имени великого английского сыщика Шерлока Холмса?

Я не сомневаюсь, что его слышали многие.

Это имя известно всем, хоть немного знакомым с английской литературой по увлекательным произведениям Конан-Дойля.

Многие из читателей держатся совершенно лишенного оснований мнения, что Шерлок Холмс на самом деле не существовал и что эта поистине непревзойденная фигура великого криминалиста ни более ни менее, как фантазия маститого писателя.

Спешу разуверить.

Шерлок Холмс действительно жил в Лондоне на Бейкер-стрит и действительно совершал чудеса сыска.

Доказательством может служить мой роман, в котором с этой же главы начинает действовать знаменитый сыщик Стэнли Холмс — племянник великого Шерлока.

Но прежде чем ввести в роман эту интересную во всех отношениях фигуру, я хочу познакомить читателя с обстоятельствами, сопровождавшими появление на свет Стэнли Холмса.

Положительный читатель готов мне задать весьма разумный вопрос: как у Шерлока Холмса мог быть племянник, когда его единственный брат Майкрофт Холмс был застарелым женоненавистником и одним из ревностных членов клуба холостяков? Постараюсь ответить на этот вопрос как можно подробнее.

В один прекрасный вечер, когда Шерлок Холмс сидел в своей холостой квартире на Бейкер-стрит и рылся в архиве, отыскивая интересующую его заметку, раздался пронзительный звонок.

— По резкости звонка можно судить, что у дверей стоит какой-то в высшей степени взволнованный джентльмен, — предположил Холмс, пока экономка, почтенная мисс Гудзон, открывала дверь.

Раздались тяжелые, поспешные шаги, и в комнату ввалился брат Шерлока, Майкрофт Холмс. Он, не здороваясь, повалился в кресло и закрыл лицо руками.

— Что с вами, Майкрофт? Говорите, прошу вас. Я вижу, что с вами случилось какое-то большое несчастье, — спросил Холмс, — я предполагаю, что только какое-то очень важное событие могло привести вас ко мне в столь поздний час.

Майкрофт тихо застонал с такой неподдельной тоской, что даже видавший виды Шерлок Холмс побледнел:

— Говорите же, говорите! — повторил он.

Майкрофт тяжело соскочил с кресла и, задыхаясь, забегал по кабинету.

— Это… это… ужасно… — забормотал он, — я не перенесу этого.

Шерлок не более минуты смотрел на своего брата.

Потом он улыбнулся краем губ и сказал:

— Садитесь, Майкрофт, и постарайтесь успокоиться. Ваше несчастье не так ужасно. Ребенка можно будет отдать в приют или какой-нибудь почтенной женщине на воспитание.

— Откуда вы знаете, что мне подкинули ребенка?! — закричал Майкрофт Холмс, краснея до корней волос. — О Шерлок, вы видите мои мысли, как у себя на ладони. Как вы это узнали?

— Как я узнал? Да очень просто. Путем логических выводов, которые привели меня к этому, как выяснилось, довольно разумному умозаключению. Я превосходно знаю ваш уравновешенный характер и ваши привычки. Я знаю, что вы не покинете вашей квартиры, даже если бы государству грозила гибель. За всю свою жизнь вы только один раз пожаловали меня своим посещением. Если не ошибаюсь, это посещение было вызвано исчезновением чертежей Брюс-Партингтонз; несмотря на огромную государственную важность этого дела, вы были внешне совершенно спокойны. Из этого следует вполне естественный вывод, что ваше посещение и ваш расстроенный вид вызваны каким-то личным несчастием. Я великолепно знаю, что если бы вашей жизни угрожала опасность, вы не были бы так расстроены, как сейчас. Следовательно, это предположение естественно отпало. Дальше. Зная ваш характер, я остановился на том, что ваш расстроенный вид вызван только опасением, что какое-то чисто внешнее событие может вывести вас из привычной жизненной колеи. Сопоставляя этот вывод со свежим пятном на ваших полосатых брюках, я пришел к заключению, что вы держали на коленях младенца, который угрожает вашему спокойствию, холостяцкому укладу жизни. Чужой младенец не мог бы вас так сильно расстроить. Следовательно, этот младенец ваш. Теперь расскажите, как вас угораздило довести это дело до такого позорного конца и как эта блондинка, которую по-видимому, зовут Мэри, смогла околдовать такого солидного и положительного джентльмена, как вы?