Когда мы открыли третий ящик, моей шеи коснулось дуновение сквозняка, и я обернулся. В обрамлении тускло освещенного дверного проема я увидел сгорбленного человека, держащего что-то в руке.

– Не это ли вы ищете? – тихо прошипел он, и мне показалось, что я уже где-то слышал этот голос.

Из-за его спины показались двое китайских солдат в черной форме и в черных же головных повязках. С ружьями наготове они вошли в комнату. Сгорбленный человек прошаркал вслед за ними, приволакивая левую ногу. Луч нашего фонаря высветил зловещее, похожее на мертвеца существо со скрюченным и искалеченным телом и с увечной правой ногой. Вошедший был облачен в шелковые одеяния высокопоставленного мандарина, не вполне сообразные его облику. Лицо его было ужасающим образом перекошено, особенно рот, из которого тонкой струйкой стекала слюна. На этом болезненно бледном лице страстно горели глубоко запавшие глаза. Однако прежде всего привлекал внимание большой выпуклый лоб, который начинал двигаться и подергиваться всякий раз, когда его обладатель, по всей видимости, приходил в волнение.

– Мориарти! – воскликнул Холмс.

Услышав его имя, я похолодел.

– Да, это я, Холмс, – ответил он, и губы его искривились в уродливой ухмылке. – Послушайте, почему бы вам не поприветствовать вашего старого врага более сердечно? Вы удивлены, что он до сих пор жив?

Шерлок Холмс отвечал ему с таким самообладанием, что я мог бы и не догадаться, насколько он потрясен неожиданным воскресением своего противника.

– Должен признать, что вы правы, – невозмутимо произнес он. – Тем не менее, если вы не возражаете, позволю себе заметить, что ваши недавние приключения изменили вас не в лучшую сторону.

– Ах, Холмс, вы смеетесь надо мной… Но вы заплатите мне за это… До чего дурно и жестоко вы поступили, сбросив меня в пропасть… да-да, дурно! Однако вы даже не представляете, какую службу вы сослужили мне в тот день. Что, не ожидали? Думаете, я брежу? Тогда послушайте. Когда я рухнул в пропасть… и столкнулся лицом к лицу со смертью, ко мне вдруг вернулась память. Я вспомнил, кто я такой на самом деле… о, да… и о своей великой силе. Еще миг – и было бы уже поздно. Я ударился о скалу… и разбил бедро… ногу… лицо… но потом… о… мои силы вдруг всколыхнулись во мне. И вот я жив… искалечен, измучен болью… но жив. Вы же, Холмс…

– Несомненно, отправлюсь туда, куда полагается отправиться всякой бренной плоти, – философски произнес мой друг, делая шаг вперед. Тотчас же оба солдата направили на него ружья.

– Нет-нет, Холмс. Стойте и не двигайтесь. Вы ведь уже столько раз обвели вокруг пальца полковника Морана. Но сейчас вы имеете дело со мной, его хозяином, и я должен добиться совсем иного результата. Послушайте, вы оба… достаньте свое оружие… не спешите. Положите на пол… а теперь медленно ступайте на ту сторону комнаты. Очень хорошо. Чень Ю, подними их оружие.

Пока один из стражей держал нас под прицелом, второй сделал шаг вперед, поднял с пола наши пистолеты и заткнул их за пояс. Мориарти же, мучительно ковыляя, пересек комнату, уселся за стол эбенового дерева и небрежно бросил на него принесенный с собой свиток.

– Итак, вы ищете Великую Мандалу. Но что вы будете делать с ней, даже если заполучите ее? Глупец. Где уж вам раскрыть ее великую тайну, если вы не сумели раскрыть мою? Вы думали, что я гений, тогда как я был всего лишь человеком с разрушенным разумом… когда я был лишен памяти, а мои психические силы были сведены к простейшим интеллектуальным функциям. Но даже этой ничтожной частички моих прежних сил – и некоторой помощи со стороны моих китайских друзей, которые помогли мне обосноваться в Европе, чтобы отомстить народам, унижавшим Китай, – даже ее оказалось достаточно, чтобы создать величайшую преступную империю мира. Да разве вы способны выступить против меня сейчас? Сейчас, когда мои силы вернулись ко мне.

Он прервался, чтобы взглянуть, какое впечатление его речь произвела на Шерлока Холмса. Однако тот, невозмутимый как всегда, спокойно смотрел прямо перед собой, не теряя чувства собственного достоинства.

– Не верите? Может быть, мне следует показать, на что я способен? Ведь я же перед вами в долгу. Вы сбросили меня в бездну… а я считаю, что долги следует возвращать.

Он поднял руки и особым образом сложил пальцы в мудры – оккультные жесты. Возможно, от переутомления у меня просто разыгралось воображение, но я явственно ощутил, как через комнату проходят волны энергии. Лампы замигали, а под ложечкой у меня возникло странное ощущение, как если бы кто-то ухватил меня рукой за живот. Двое солдат, по всей видимости, тоже ощутили нечто подобное: я отчетливо услышал, как они с шумом втягивают воздух.

С мистером Холмсом творилось что-то невообразимое. Глаза его расширились от ужаса. Из открытого рта вырвался резкий крик, завершившийся тихим исступленным бульканьем. Он наклонился вперед и, вытянув руки, принялся размахивать ими так, как если бы перед ним было что-то ужасающее и угрожающее его жизни. Я был убежден, что он пребывает под сильным гипнотическим воздействием, которое заставляет его наяву увидеть и почувствовать все то, что переживает человек, падающий в пропасть. Не сказать, чтобы я был незнаком с подобного рода воздействиями: однажды я имел несчастье подвергнуться этой странной силе во время гипнотического сеанса, устроенного в Симле Ларганом[86], однако сейчас мне не хотелось бы вдаваться в подробности. Внезапность же и ошеломляющая сила того, что мне приходилось наблюдать здесь и сейчас, превосходила все мыслимые и немыслимые пределы. Мистер Холмс стал медленно терять равновесие и вдруг с громким криком рухнул на пол. Забыв о двух вооруженных солдатах, державших меня под прицелом, я немедля склонился к своему поверженному другу, чтобы помочь ему.

В тот же миг мы услышали резкий звук винтовочного выстрела. Во имя всего святого, что же началось там, снаружи? Неужели китайские солдаты принялись расстреливать толпу? Профессор Мориарти уронил руки и повернул голову туда, откуда послышалась стрельба. Грубо и отрывисто он отдал приказ одному из стражей:

– Ты! Быстро иди к передней стене и выясни у его превосходительства амбаня, что происходит. И немедленно возвращайся с докладом.

Между тем я занялся мистером Холмсом и изо всех сил пытался привести его в чувство. Я с облегчением установил, что он жив и что профессор почти не причинил ему вреда. Дышал он тяжело и время от времени начинал хватать ртом воздух, но, почувствовав, что я положил руки ему на плечи, открыл глаза. На мгновение он показался мне сбитым с толку – я еще не видел его в таком состоянии, – однако воля его была до того несгибаема, что он быстро пришел в себя, и в глазах его я прочел прежнюю бдительность и проницательность. Я помог ему сесть в кресло.

– Ну что, Холмс, отдышались? – злорадно спросил Мориарти. – Хорошо. Очень хорошо. Хотя ваши психические силы – ничто по сравнению с моими, они не перестают удивлять меня. Любой другой человек на вашем месте был бы уже полнейшей развалиной. Но разве я мог ожидать меньшего от великого Шерлока Холмса?

Снаружи послышалось еще несколько ружейных залпов. Мориарти отдернул штору и выглянул в окно.

– Даже не надейтесь, что ваши тибетские друзья, эти грязные псы, придут вам на помощь, – сказал он, вновь повернувшись к нам лицом. – Стоит нашим солдатам добавить еще несколько залпов – и они пустятся наутек. «Запах шрапнели…»[87] Ах!.. «Запах шрапнели»! Бонапарт умел обращаться с чернью, – нависнув над столом, профессор уставился на Холмса безумными глазами, – и знал, что такое власть: пусть его представления о ней были бессердечными, он понимал, что главные ее рычаги – принуждение и безжалостность!

«Кичливый хвастун!» – обозвал я его про себя. Тщеславие этого негодяя было поистине несносно. Мне не оставалось ничего, кроме как попытаться опровергнуть его, хотя я тут же об этом пожалел.