– Но я…

– Обувь! Шапку! Эх, жалко, что ты уже в наручниках, это мешает нам снять дубленку.

После этого Яна связала мужчину припасенной в чемодане веревкой, свободный конец которой примотала к креслу в салоне автомобиля. Затем она села на место водителя, хлопнула дверцей и медленно тронулась в путь. Мужчина в носках и без шапки, привязанный веревкой, побежал за машиной. Он пытался что-то кричать Яне и махал руками, но она не обращала на него внимания.

Она выехала на пригорок и увидела внизу небольшую деревеньку с темными окнами. Еще бы! Было три часа ночи. Яна решила, что в крайней избе и живут те люди, которые оказали первую помощь ее близким. Она лихо припустила с горки, позабыв о пойманном преступнике. Он не успевал шевелить коротенькими ножками, упал и покатился за своей машиной, глотая снег и пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Яна остановила машину у крайнего дома и забарабанила в ворота. Где-то вдалеке раздался лай собаки. Дверь в избу открылась, и на пороге появилась женская фигура.

– Кого принесло? Ночь на дворе!

– Откройте, пожалуйста… тут человеку плохо.

– Не может быть! Тихон!!! – закричала женщина, перекрывая лай собак. – Тихон, просыпайся, опять началось! Нам надо переезжать!

Вскоре к женщине присоединился мужчина с заспанным лицом.

– Что случилось?! Что ты кричишь на всю деревню? Кто там?

– Да свои, – отозвалась Яна, – человек замерз, откройте!

– Человек разут, раздет? – уточнила женщина, пихая Тихона локтем.

– Да.

– У него разбита голова?

– Нет, но он хотел разбить мою голову. Дорогие хозяева, привет вам от Карла и Ричарда, которых вы вернули, можно сказать, в строй.

– Ой, Тихон, открывай скорее дверь, это – свои, – согласилась женщина.

Ворота открылись, и выскочившие из дома люди заключили гостью в объятия.

– Голову даю на отсечение, что это и есть Яна Цветкова, к которой мужчины готовы были ползти по снегу босиком, стоило только ей их позвать! – всплеснула руками Надежда.

– Да, это я! Там к машине привязан бандит, киньте его куда-нибудь в сарай. Надо вызвать милицию, я поймала опасного преступника. Именно он промышлял тем, что грабил приезжих людей. Именно он покалечил Карла и Ричарда.

– Мерзавец, – сплюнул Тихон, – заходите, гостья дорогая, это надо отметить.

Сон семейства был нарушен. Пленника уложили в сенях, а сами собрались за большим столом, куда Надежда метнула из холодильника скромную еду. Яна наконец-то открыла свои чемоданы и вывалила на стол всякую снедь, начиная от банок с красной икрой и шпрот и заканчивая французским коньяком десятилетней выдержки.

– Я приехала завершить последнее дело в родном городе, – сказала Яна, – а именно от лица моих близких и теперь уже ваших хороших знакомых мужчин отблагодарить вас за гостеприимство и помощь. Еще я привезла деньги.

– Яна, не надо! Мы же помогали не корысти ради, – замахала руками Надежда.

– Я понимаю, но отблагодарить все равно хочу от чистого сердца… Вы потеряли много одежды, раздавая ее направо и налево, – осталась непреклонна Яна, выкладывая перед хозяевами избы на стол кругленькую сумму.

– Этого очень много, – округлил глаза Тихон.

– Вы должны получить компенсацию за моральный ущерб.

– Это за два-то рваных тулупа? Да на такие деньги мы можем корову купить!

– Вот и купите! Наливай, Тихон!

– Все-таки что за женщина! – восхищалась Надежда. – Двоих здоровенных мужиков этот бандюга завалил, а его самого скрутила женщина!

Яна зарделась. Дочка Лида с интересом исподлобья разглядывала ночную гостью, пытаясь запомнить, как она накрашена и как она выглядит, так как мужчины, которые ехали к этой женщине, ей явно понравились. Они просидели за столом за угощением и разговорами до утра, затем, вспомнив про грабителя, вызвали милицию. Яна словно экскурсовод провела милицию в сени, где они обнаружили вконец замерзшую, скрюченную фигуру в наручниках. Он даже обрадовался появлению милиционеров, до того бедный натерпелся за ночь от этой «подсадной утки». Яна в красках расписала все свои действия, добавив, что в милиции должны лежать как минимум два заявления о нападении и краже от ее друзей.

– Разберемся… – почесал затылок младший лейтенант. – Я предполагаю, что там будет не два заявления. Мы давно этого мерзавца ищем.

– В его машине лежит окровавленный молоток как доказательство его преступной деятельности, – добавила Яна.

– Сережа, забери улику, – скомандовал начальник. – Ну и вам, дамочка, придется проехать с нами в отделение, чтобы запротоколировать показания.

– С удовольствием! Заодно до города меня подвезете. А то я не знала, как буду выбираться отсюда, – согласилась Яна.

Она распрощалась с радушными хозяевами, и в милицейском «бобике» все вместе поехали в город.

Задержанный мужчина зло смотрел на светившуюся положительными эмоциями Яну.

– Черт тебя прислал мне в попутчики, – произнес сквозь зубы бандит.

– Еще чего! Это не черт меня послал, а я сама решила отомстить за своих друзей, – фыркнула она. – Нашел способ легкой наживы! Даже мои кровью и потом заработанные деньги хотел украсть, – продолжала Яна, войдя в роль девушки легкого поведения, тяжким трудом зарабатывающей себе на жизнь.

Ричард уже давно отправил свою машину, сломавшуюся при въезде в город, и Янину, брошенную у театра и с течением времени превратившуюся в сугроб, с эвакуаторами в Москву. Снег больше не сыпал с неба, в воздухе чувствовалось дыхание весны.

– Будет ранняя весна в этом году, – сказала Люся Цветкова, стараясь выглядеть непринужденной и веселой, когда Яна с Ричардом и Карлом заехали к ней в театр, чтобы попрощаться.

– Мы уезжаем, Люся, – сказала дочь, – мы решили ехать до Москвы рейсовым автобусом. Опасность миновала, теперь в вашем театре дела пойдут снова тихо и мирно.

– Тихо и мирно… – словно эхо повторила Людмила Цветкова. – Я должна извиниться перед тобой, дочка. Мы бы все пострадали, если бы ты вовремя не вычислила убийцу. Такое безумие не могло прийти никому в голову! Я, оказывается, не разбираюсь в людях.

– Да, конечно, такое могло прийти только в голову с моим больным воображением, то есть в мою, – усмехнулась Яна, – так что рано тебе еще мама переходить на роли пеньков. Ты – молодец! Ты – ведущая артистка театра и будешь еще долго работать и работать. А эта мошенница Алевтина успела заморочить голову не одной тебе.

– Спасибо, – прослезилась Люся, – мне так неудобно за то, что я превозносила Алевтину, считая ее совершенством, а она оказалась авантюристкой и убийцей. Ведь я привязалась к ней, как к своей дочери, а свою родную дочь не слушала и обижала.

– Прекрати, мама! Я совсем не в обиде на тебя. У тебя необычный характер, и я к нему за столько лет успела приспособиться.

– До свидания, мальчики. – Люся перевела взгляд на спутников дочери. – Карл… была рада с вами познакомиться. Подумать только, я хотела, чтобы вы влюбились в Алевтину и увезли «бедную девочку» в Европу!

– Не надо больше об этом, Люся. – Яна обняла мать за худые плечи.

Карл галантно поцеловал руку Люсе Цветковой. Ричард поцеловал маму Яны, свою тещу, в щеку.

Троица направилась к ждущему их такси. Люся догнала Ричарда и, взяв его за рукав, прошептала:

– И ты смиришься с этим?

– С чем?!

– То, что этот князь ходит с Яной? Он очень хороший малый, и это-то и страшно. Ой, боюсь я, Дик, что увезет он Яну с собой.

– Я буду бороться за нее, Людмила. Я очень люблю вашу дочь, но именно поэтому и соглашусь с любым ее решением.

Уже у рейсового автобуса, следующего в Москву, Яну и ее спутников догнала легковая машина иностранного производства. Из нее выскочили взбудораженная Диана и Арнольд в криво застегнутой дубленке.

– Ну, вы даете! Решили улизнуть, не попрощавшись, – закричал Арнольд Иванович. – Нам Люся Цветкова сообщила о вашем отъезде.