Гарриет подняла голову, услышав игрушечный свисток. Он удивления у нее поднялись брови.

Они маршировали, как на параде, вдоль реки. Мальчик в малиновых носках, теперь одетый в зеленые, шел впереди всех с флагштоком, на котором развевались малиновые носки. Пинки Уайтхед бил в игрушечный барабан, за ним плотной группой шли Рэчел, Марион, Карри, Лаура, Эллин, Спорти и Джени. Они маршировали, как небольшой взвод. Когда они повернули, Гарриет заметила плакатик у Эллин на спине. Плакатик гласил:

ЭТОТ ПАРАД

ОРГАНИЗОВАН

КЛУБОМ

ЛОВЦОВ ШПИОНОВ

Гарриет прямо застыла, глядя, как они маршируют взад-вперед. Она боялась пошевелиться, чтобы они ее не заметили. И боялась не зря, через минуту Мэрион торжествующе просвистела в свисток. Девять голов повернулись по направлению к Гарриет. Девочка одеревенела. Они собираются маршировать прямо перед ней.

Процессия чинно свернула в аллею. Гарриет не знала, что делать. Она чувствовала, что выкажи она свои эмоции, это их слишком обрадует. С другой стороны, если никак не отреагировать, когда целая процессия марширует у нее под носом, они точно будут знать, что добились своей цели.

Она неподвижно сидела на скамейке. Всё было просто ужасно. Казалось, что у них заняло не меньше часа дойти до нее и пройти мимо. Когда они проходили, она чувствовала себя как генерал Эйзенхауэр, дающий смотр войскам. Ее так и подмывало поднять руку в военном салюте.

Когда они подошли поближе, она заметила, что у Мальчика в малиновых носках на шее висит плакат:

Хочешь услышать

Легенду малиновых носков?

10 центов

Когда они оказались напротив нее, они разом показали ей языки, как будто упражнялись перед этим, а Пинки разразился дополнительной барабанной дробью.

После этого они пошли дальше. Собираются ли они обойти кругом и вернуться снова? Гарриет открыла блокнот:

НУ, ЭТО УЖ НЕ МОЯ ВИНА. Я НИКОГДА НЕ ЗАСТАВЛЯЛА ЕГО НОСИТЬ МАЛИНОВЫЕ НОСКИ. ОН ДОЛЖЕН БЫЛ ОСТАВАТЬСЯ В МАЛИНОВЫХ НОСКАХ. НЕКОТОРЫЕ КОРЧАТ ИЗ СЕБЯ МУЧЕНИКОВ ПО СУЩИМ ПУСТЯКАМ, НЕТ, ПО СУЩИМ НОСКАМ, ХА-ХА-ХА. Я СЛЫШУ, ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ. ПОРА, ПОЖАЛУЙ, ИДТИ ДОМОЙ.

Гарриет неторопливой походкой пошла прочь от скамейки. Увидев, что они приближаются, она нырнула под куст и сидела там, пока процессия не скрылась из виду. Потом вернулась домой, поднялась к себе в комнату и закрыла дверь.

НУ ЧТО, ПРОСТО БОЛЬШЕ НЕ ПОЙДУ В ПАРК. ЭТО НИЧЕГО, КОМУ ОХОТА ТУДА ХОДИТЬ, ЕСЛИ ОН ПОЛОН МАРШИРУЮЩИХ ИДИОТОВ. Я РАСПРЕКРАСНО МОГУ ПИСАТЬ В БЛОКНОТ, СИДЯ НА СВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ КРОВАТИ. МЕНЯ ВООБЩЕ НЕ ВОЛНУЕТ ИХ ДУРАЦКИЙ КЛУБ, ЕСЛИ ОНИ ТОЛЬКО И СОБИРАЮТСЯ ЧТО МАРШИРОВАТЬ.

Раздался стук в дверь, и когда Гарриет крикнула: «Кто там?», в дверь вошла мама.

— Гарриет, я хочу с тобой поговорить. Я только что вернулась из твоей школы. Мисс Элсон позвонила мне сегодня и попросила зайти, чтобы поговорить о тебе.

У Гарриет перехватило горло.

— Тебе нечего бояться. Она просто хочет поговорить о твоей учебе. Она сказала, что всю последнюю неделю ты совсем ничего не делала. Что такое случилось?

— Мне нечего сказать.

— Что ты имеешь в виду? Делала ты задания или нет?

— Нет. Не думаю. Не помню.

— Гарриет, это совершенно неудовлетворительные ответы. Тебя что-то беспокоит?

— Нет.

Мама подвинула стул к кровати, села и посмотрела на дочь.

— Что у тебя здесь?

— Где? — огляделась Гарриет с видом полной невинности.

— Ты прекрасно знаешь где. Это тот же самый блокнот?

— Нет, другой.

— Ты знаешь, что я имею в виду, Гарриет. Ты все еще пишешь гадкие вещи про других людей?

— Нет, я пишу воспоминания.

По непонятной причине мама расхохоталась, потом ласково посмотрела на дочь и сказала:

— И мисс Элсон, и мисс Харрис сказали, что ты ничем, кроме писания в блокноте, не занимаешься. Это правда?

— Да.

— Они сказали, чтобы я его у тебя забрала, а то ты ничему не научишься.

— Я много чему научилась.

— Чему именно?

— Всему обо всех.

Миссис Велш заглянула в маленький листок бумаги.

— История, география, французский, природоведение — все плохо. Даже английский — и тот плохо. И мы с тобой знаем, что ты не умеешь ни складывать, ни вычитать.

Гарриет сидела, не говоря ни слова. Школа, казалось, была где-то за миллионы миль, на луне, и она там однажды побывала.

— Боюсь, тебе придется играть с блокнотом только после школы, а не во время занятий.

— Я не играю. Кто сказал, что я играю? Я РАБОТАЮ.

— Послушай, дорогая, пока ты в школе, твоя работа — школа. Так же, как твой отец работает на работе, ты работаешь в школе. Школа — твоя работа.

— А что ты делаешь?

— Множество невидимых, никем не ценимых вещей. Но не об этом речь. Сейчас твоя работа — ходить в школу и учиться. Отныне ты будешь получать блокнот, как только вернешься из школы. Я его отдам кухарке, и можешь его брать, как только придешь из школы.

— Нет, — возразила Гарриет.

— Да. Теперь это будет именно так.

— Тогда я устрою истерику.

— Прекрасно, но я не собираюсь здесь стоять и любоваться тобой. Отныне я не желаю, чтобы ты брала блокнот в школу. Мисс Элсон будет проверять.

Гарриет легла на постель и уткнулась лицом в подушку.

— Милая моя, тебя что-то беспокоит?

— Нет, — донесся до матери полузадушенный голос.

На следующее утро мама обыскала Гарриет. Блокнот был отобран и отдан кухарке, которая глядела на него так, будто собиралась съесть.

Гарриет грустно отправилась в школу. Она шаркала ногами и изучала каждую трещину в асфальте. Она дотащилась до двери школы, вверх по ступеням, в класс. Села и уставилась в пол, не слыша ничего вокруг.

После того как вошла мисс Элсон и они все встали, чтобы ее приветствовать, учительница немедленно направилась к Гарриет, велела ей встать и проверила ее саму и парту. Девочка вяло повиновалась. Не найдя блокнота, учительница потрепала ее по голове, как послушного щенка, и вернулась к своему столу.

За процедурой обыска следило множество любопытных глаз. Когда обыск был закончен, кто-то захихикал. Остальные долго шептались и глядели на Гарриет, которая по-прежнему не подымала глаз от пола.

Гарриет углубилась в задание. Ее больше не заботило, как написано ее имя, и сами упражнения ей не нравились, но она их сделала. Ей все было безразлично. Оказалось, что ей очень трудно думать без блокнота. Мысли текли вяло, как будто пытаясь протиснуться в узкую дверцу, чтобы добраться до нее. Тогда, когда она их записывала, мысли текли быстрее, чем она успевала выплескивать их на бумагу. Она тупо сидела, без единой мысли в голове, пока в конце концов медленно не образовалась мысль: «Я чувствую себя совсем иначе». Она принялась переваривать эту мысль, как обед на День Благодарения. «Да, — после долгой паузы решила она, — это правда». А потом еще через какое-то время ей пришло в голову — злоба, вот что я чувствую, злобу.

Она окинула окружающих злобным взглядом. Никто не обратил на нее внимания. Она чувствовала, как лицо искажается в гримасе. Это был весьма впечатляющий миг, который все остальные совершенно пропустили, мгновение, которого Гарриет вовек не забыть.

Прозвенел звонок, настало время завтрака, значит, больше не надо было думать. Все произошло так, будто она заранее спланировала, хотя на самом деле у нее не было никаких планов. Когда прозвенел звонок, Пинки вскочил и побежал по проходу. Гарриет выставила ногу, и он упал лицом вниз.

Страшный вопль вырвался из лежащего ничком тела. Когда он поднял голову, было видно, что его нос кровоточит. У Гарриет было самое невинное выражение лица, но в глубине души она испытывала несказанное чувство удовлетворения.

Она встала и спокойно направилась к выходу из класса, аккуратно переступив через распростертое тело мальчика. Она знала, что на нее никто даже не подумает, потому что она никогда в жизни такого не делала. Она вышла и занялась бутербродом с помидором.