Зверь проследил за ним глазами и зевнул.

«Как ты можешь не обращать внимания на шарик? — подумала Оливия. — Ты что, такого высокого мнения о себе? Что ты за кот?»

Колдун тихо выругался. Оливия слышала, как он подошел к кладовке и запер дверь.

— Спасибо. Хороший котик.

«Конечно, это же Пятныш», — выругала себя Оливия.

— Госпожа Раскеттл, — сказал за дверью Шут, — я пытаюсь быть вежливым хозяином, но вы слишком часто испытываете мое терпение. Я поставил на дверь огненную ловушку.

Шаги колдуна удалились. Оливия услышала, как он листает новую книгу. Она села в угол и задумалась. Затем хафлинг проверила доски пола. Они были хорошо приколочены. Она вытащила кинжал и стала вытаскивать гвозди.

Оливия как раз вытащила первый гвоздь, когда вновь услышала шаги Томаса.

— Думаю, вам надо взглянуть, сэр, — сказал слуга.

— На что?

— В окно, сэр.

Колдун встал и открыл окно.

— Это Джиджи! Он летает! Быстро! К другому окну!

Оливия услышала, как двое мужчин пробежали по комнате и открыли второе окно.

Колдун выругался.

— Бьюсь об заклад, он не знает, как приземлиться.

«Джиджи! — подумала Оливия. — Я должна предупредить его. Я могу просигналить ему из окна!» Она начала яростно вытаскивать второй гвоздь.

«Мне не сделать это». Оливия представила, как Джиджи прилетит, Шут подстережет его и превратит в пыль.

«Я должна открыть дверь», — решительно подумала Оливия. Прижавшись. к стене, хафлинг потянулась, повернула ручку и толкнула дверь.

Дверь тихо отворилась.

«Он соврал!» — с возмущением подумала Раскеттл. Она выскользнула за дверь.

Колдун и слуга стояли у окна рядом с лестницей. Оливия подбежала к другому окну, забралась на подоконник и вылезла на крышу.

Позади нее зашипел Пятныш.

— Томас! Хафлинг! Хватай ее! — закричал колдун.

Оливия осторожно полезла прочь от окна. Когда Томас высунулся из окна, хафлинг кинула в него куском дерева. Перед тем, как убраться обратно, слуга произнес слово, которое, как подумала Оливия, он вряд ли осмелился сказать в гостиной Джиджи.

Оливия начала карабкаться наверх. Колдун высунулся из окна и заорал:

— Слезай обратно, пока не убилась!

Оливия посмотрела в небо. Огромный красный дракон кружил над домом.

«Драконы должны быть серыми и черными», — подумала Оливия. Ну, ладно, пусть Джиджи будет красным. Хафлинг встала и замахала руками.

— Джиджи! Помоги! Шут поймал меня! — закричала она.

— Прекрати кричать! — заорал из окна колдун, — Я не Шут!

Оливия посмотрела вниз. «Но здесь больше нет Драконошпоров, которых я не знаю?»

— Если ты не Шут, — закричала она, — то кто же ты?

— Я Дрон.

— Дрон мертв.

— Если бы я был мертв, почему меня не похоронили в склепе, — настаивал колдун.

— Но вечером будут поминки, — сказала Оливия.

— Да. И что, Дора приготовила обильное угощение? — с интересом спросил он.

— Джиджи! — вновь закричала хафлинг, еще отчаяннее махая руками. Колдун не обманет ее своей ложью.

— Послушай, Раскеттл, — продолжал колдун, — я Дрон. Ты просто не узнала меня потому, что я вчера побрился.

— Ага. Я никогда не была с тобой знакома, — сказала Оливия. — А ты этого не знаешь. Джиджи! Джиджи! На помощь! — опять заорала она.

— Не была? Ну да. Я забыл. Мне казалось, что я знаю тебя. Джейд так много рассказывала о тебе.

Оливия взглянула вниз, потеряла от неожиданности опору и съехала вниз на три фута.

— Что ты имеешь в виду? Джейд рассказывала обо мне? — потребовала она.

— Она рассказала мне все о тебе. Когда была здесь на прошлой неделе. Я хотел побольше узнать о друзьях своей дочери.

— Дочери — Оливия восстановила равновесие и зло топнула ногой. Это ложь. У Джейд не было родителей.

— Я знаю. Но я удочерил ее, — сказал колдун.

— Что?

— Я удочерил ее. Мы со жрецом Мистры совершили маленькую церемонию. Я дал ей серебряную ложку, жемчужное ожерелье, ярд веревки, а она дала мне трубку, хотя я не курю. Дора не позволяет мне этого.

— Почему? — спросила хафлинг.

— Ей не нравится запах. Хотя Эльминстер курит: Не понятно, почему мне нельзя.

Оливия спустилась на несколько футов ближе к магу.

— А почему ты удочерил Джейд?

— О. Она казалась славной девушкой, а мне была нужна дочь, чтобы стащить шпору до того, как Стил сделает это.

Оливия смущенно посмотрела на волшебника. Если присмотреться, то он выглядит слишком старым по сравнению с Шутом. Он кажется даже старше Безымянного. Он седой, а его лицо все покрыто морщинами. Хотя его внешность может быть только видимостью.

— По этой же причине Шут женился на Кэт, — вслух заметила хафлинг.

— Кэт вышла замуж за Шута? О, это плохо. Он не очень хороший человек. Из него получится плохой муж.

Оливия вздрогнула от холода и посмотрела на летящего Джиджи. Ей не верилось, что Шут сможет так хорошо изобразить дряхлого старика, но она не хотела рисковать.

— Я придумала, — закричала она, вытаскивая письмо с королевской печатью, которое стащила из лаборатории Дрона. — Я поверю, что ты Дрон, если ты скажешь, о чем это письмо.

— Какое письмо?

— Я нашла его в лаборатории Дрона. Оно помечено тысяча триста шестым — годом Храмов.

— Это было почти тридцать лет назад. Как я могу это вспомнить?

— Только двадцать семь лет, — сказала Оливия. — И это очень важное письмо.

Оно от короля Ригарда.

— Ригарда, отца Азуна?

— Да.

— Что же хотел Ригард? — пробормотал колдун. О! Да! Оно о шпоре! Слушай.

Рмгард написал, что понимает, что Дора не хочет пользоваться шпорой, и спрашивал, есть ли еще кто-нибудь в семье, кто сможет воспользоваться ей. Я рассказал Коулу все о шпоре, хотя Дора запрещала мне это. Просьба короля перевешивает приказ кузины, даже такой, как Дора.

— Правильно. Совершенно точно. Здесь, во втором абзаце, сказано: «Я не думаю, что ваш коллега когда-нибудь смирится». О чем это? — спросила Оливия, чувствуя, как мерзнут ее ноги на холодной крыше.

— Не смирится? Не смирится с отказом Доры.

— А кому она отказала? — спросила хафлинг.

— В письме об этом не сказано.

— А все-таки? — настаивала Оливия.

— Вангердагасту, — ответил старик.

— Действительно? — спросила Оливия. — Старому Ванджи? Придворному волшебнику Азуна?

— Действительно, — серьезно ответил маг. А теперь, маленькая паразитка, слезай вниз, что бы я мог согреть тебя, не поджигая Джиджи крышу.

«А вот приземлиться будет посложнее», — подумал Джиджи, пятый раз облетая вокруг своего дома. Он подлетал каждый раз все ближе и ближе, высматривая в саду удобное место для посадки, когда вдруг заметил на крыше Оливию Раскеттл, махавшую ему рукой. Он не мог представить, что ей понадобилось на крыше, и не слышал, что она кричит, но ему было ясно, что крыша очень опасное место для хафлингов.

Оливия как раз начала спускаться к окну, когда Джиджи полетел вниз тихо, как сова. И только хафлинг подобралась к окну, как Драконошпор зацепил ее когтем и поднял над крышей.

Визг Оливии, наверно, был слышен в «Пяти Рыбах». Ощущение, что земля уходит из-под ног, и холодный ветер дувший в лицо, не дали ей насладиться чудесным видом вечернего Приморья с высоты птичьего полета. «Интересно, что он собирается делать? — подумала Оливия. — Мое нежное тело не выдержит этого высшего пилотажа».

Хафлинг уже однажды похищала красная дракониха, и хотя тогда Оливия очень боялась, что ее съедят, то она могла быть уверена, что дракониха умеет приземляться. «Он сейчас грохнется на землю, и получится котлета вместо хафлинга», — подумала Оливия, когда Джиджи быстро пошел на снижение. Но в последний момент он резко взял вверх. Похоже парень действительно не знал, как ему совершить посадку. Но на втором круге он уронил хафлинга в тисовые кусты и влетел в стену сарая.

Зубы Оливии стучали от холода. «Чес, пожалуй, холодноват для полетов», — подумала она, выбираясь из кустов. Дрон и Томас выбежали из дверей дома.