Вообще если посмотреть на столкновение Венгрии и Румынии со стороны, как бы сверху, то можно было бы сказать, что характер войны больше напоминал боевые действия Первой Мировой войны. Большие массы пехоты, небольшое количество техники, мало влияющие на непосредственный ход боевых действий, некая неторопливость, присущая эпохе гужевого транспорта. Единственное, что давало понять, что на календаре середина века, а не его начало – румынская авиация в небе. Казалось, что и в стратегическом аспекте история повторяется. Венгерские войска постепенно выдавливали румын в центральные области Трансильвании, беря верх за счет лучшей организации действующей армии и снабжения. Если проводить параллель, то война должна была закончиться ближе к декабрю с падением румынской столицы. Однако на практике получилось совсем не так.
Капитан Василий Орлов неспешно осматривал местность в стереотрубу. По ту сторону оптических линз находились передовые позиции Венгерской армии. На этом участке фронта уже две недели продолжалось затишье, поэтому особых шевелений не наблюдалось. Поняв, что румыны в Тимишоаре закрепились на совесть, венгры не стали пытаться пробить бетонную стену головой, а просто перекинули большую часть атакующей группировки на более перспективные участки фронта. И это, нужно сказать принесло определенную пользу.
К концу сентября линия фронта сдвинулась от границы на шестьдесят-восемьдесят километров и проходила по линии Тимишоара-Дева-Клуж-Быстрица, упираясь правым флангом в Карпаты, а левым – в границу с Югославией. Так, не потерпев ни одного большого поражения, Румыния лишилась пятой части своей территории.
Теперь же румыны готовили мадьярам сюрприз, который должен был бы решить исход войны.
Капитан оторвался от окуляров и что-то записал в планшетке, отложил карандаш и раздраженно попел плечами. Непривычная и не обмявшаяся форма отвлекала и раздражала. Застегнув планшетку, капитан присел на лавку и, откинувшись на стенку блиндажа, мысленно вернулся к событиям, ставшим прологом к его настоящему.
Тяжелое военное детство – сначала Империалистическая потом Гражданская – семь классов школы, армия, которая выгодно отличалась от жизни дома тем, что тут хотя бы кормили каждый день. Потом командирские курсы, обучение танковым премудростям, первый кубарь в петлице. Перевод на Дальний Восток, за отличия в боевой подготовке – внеочередное звание. Потом была Монголия: бои на Халхин-Голе, ранение, легкое правда, и третий кубарь. На Финскую попал уже под конец, поэтому самые трудные недели не застал, но и тут сумел выделиться, за что «отважную» медаль.
Капитана получил совсем неожиданно. Он как раз вернулся из Харькова с паровозостроительного, где принимал новые танки – Т-34, первым во всей дивизии, и, не успев даже переодеться, был вызван к командиру полка, который и огорошил его командировкой в Румынию. И званием. Звание авансом. А основной причиной, по которой выбор пал на него, как оказалось впоследствии, было то, что, будучи родом из Одессы и имея мать румынку по национальности, сам не плохо «шпрехал» на соответствующем языке. Да и лицом был похож.
Сколько их таких вот наблюдателей-консультантов, переодетых в чужую форму, было направленно в Румынию он, конечно, не знал. С одной стороны: вряд ли много – СССР официально держал нейтралитет и статус самого капитана был по началу под вопросом. Сошлись на том, что его временно принимают в состав румынской армии на правах добровольца.
После недолгой бюрократической волокиты, которая свойственна любой большой организации, его зачислили в штат танкового батальона на эфемерную должность «инструктора по боевой подготовке». На практике это означало, что никем командовать он не мог, а мог лишь советовать командиру подразделения. Пятое колесо у телеги, в общем.
Тем не менее, не смотря на неопределенный статус, советский командир своими знаниями и опытом сумел быстро заслужить уважение новых коллег. К нему стали прислушиваться, появилась возможность отстаивать свое мнение и продавливать некоторые свои решения.
Для контрнаступления румыны выделили наиболее боеспособные свои части. В первую очередь это единственная в румынской армии танковая бригада, которая по замыслу штабистов должна была стать тем лезвием, которое взрежет венгерские порядки. Кроме того, участвовали четыре кавалерийские бригады, одна из которых гвардейская, две моторизованных пехотных дивизии, объединив все это богатство в конно-механизированный корпус. Не удивительно, что румыны отступали по всему фронту – наиболее обученные и лучше вооруженные части, являющиеся хребтом любой армии, были выдернуты из боевых порядков, что заметно снизило устойчивость остальной армии.
На правом фланге в наступление должны были перейти горнострелковые бригады. Эти элитные части, созданные после Первой Мировой по образцу итальянских, имели достаточно приличную подготовку и что важно – отлично знали местность. По плану четыре бригады горных стрелков должны были совершить обходной маневр и ударить во фланг венграм, уверенным, что их левое крыло надежно прикрыто Карпатами.
В общем, румынский генштаб поставил все фишки на один удар, который должен был решить исход войны. Либо пан, либо пропал.
1-ого октября, уже традиционно на рассвете заговорили большие калибры румынской артиллерии. Для такого дела сюда стянули все что было. Не то что бы получилась очень внушительная сила, особенно по меркам «больших игроков», но венграм хватило. Увлекшись перманентным наступлением в центре, мадьяры постепенно оголяли фланги, истончая и без того тонкие боевые порядки. Ошибка не новая (Ганнибал не даст соврать), но от того не менее распространенная. Действительно, какой смысл держать дивизии под полу окруженной и отчаянно сражающейся Тимишоарой, когда в другом месте ими можно подкрепить наступление и захватить еще кусок территории.
Орлов, в этот утренний час сидел на башне своего танка и дымил папиросой, задумчиво наблюдая за заревом от разрывов снарядов на передней полосе венгерских траншей. Все вокруг него суетились, бегали, что-то орали друг другу, перекрикивая раскаты, насылаемые богом войны. Капитан же, приписанный вместе со своим танком к взводу управления, прямых подчиненных не имел и мог спокойно наблюдать за суетой с высоты башни танка БТ-7. Партия советских танков, позволившая в ограниченное время развернуть единственный румынский танковый полк в бригаду, шла в комплекте с инструкторами. Или инструкторы шли в комплекте с танками, что, в общем-то, одно и то же.
К восьми часам утра большие калибры смолкли, и танкисты получили приказ выдвигаться. Быстро развернувшись в боевой порядок, бронированные машины поползли по нейтральной полосе. Благо сентябрь выдался теплым и сухим и осенние дожди еще не превратили скошенные уже поля в топкую жижу.
На первой линии окопов не встретили сопротивления вообще. Здесь практически не осталось целых оборонительных сооружений. Не зря разведка уделяла этому участку особое внимание: все потенциальные цели были загодя нанесены на карты и уничтожены в первую очередь. Единственное, что затрудняло движение – сама перепаханная и разбитая тяжелыми снарядами местность.
Вторая линия укреплений, отрытая венграми в полукилометре дальше, пострадала меньше. Здесь уже танкистов встретили свинцом и огнем, пытаясь оказать достойное сопротивление. Несколько машин встали, получив порцию металла в корпус, однако этого было мало. Смяв жиденькую оборону пехотного полка, у которого, как оказалось впоследствии, из противотанковых средств была лишь одна 37-и миллиметровая батарея и та уничтоженная прилетевшим сверху «чемоданом», бригада вырвалась на оперативный простор.
Через несколько часов передовые части корпуса подошли к городу Арад. Про прорыв тут уже знали и готовились. Не смотря на несопоставимость сил, венгры, а здесь была какая-то тыловая часть и зенитчики, прикрывающие важный железнодорожный узел, стали насмерть, демонстрируя чудеса мужества и отваги. В итоге зенитчикам удалось даже сжечь полтора десятка бронированных машин, прежде чем защитников смяли, и румыны смогли отбить город. Вскоре пришлось прекращать движение и останавливаться на ночевку. За первый день румынам удалось пройти добрых двадцать километров, создав угрозу всему правому флангу венгерской армии.
