Чтобы стало ещё веселее, превращаю холм в площадь.

Нас обступают кривые улочки средневекового города. Крыши делаю островерхими, вдали возвожу замковые стены и башни, сдабриваю всё это флюгерами, трубами, жуткой вонью и оборванцами, которые собрались на площади. Вот сюда — пару мужиков в доспехах. А сюда — злобную старушку с факелом.

Прям огонь.

В прямом и переносном смысле.

— Идиот! — рявкнул Симеон. — Мы хотели договориться! Ты мог бы служить Супреме, выполнять задания по всему миру! Ничего не бояться!

— Я и так ничего не боюсь, — внезапно меня накрывает озарением. — Нижний Новгород?

Средневековье отступило.

Улочки и площадь преобразились — теперь их перекраивало подсознание моей жертвы, в котором сработали правильные триггеры. Здания вознеслись на десятки этажей, превратились в современные железобетонные комплексы, по улицам начали ездить машины, трамваи и троллейбусы, а в просвете между домами мелькнуло серое полотнище Волги. Закатное солнце осветило сюрреалистичную картину: посреди крупного мегаполиса высился столб с пылающим и истошно орущим человеком.

— Прекратиии!!! Уроооод!!!

— Адрес, — процедил я.

Языки пламени улеглись, подчинившись моей воле.

Симеон ничего не сказал, но это и не требовалось. Меня затянуло в уличный лабиринт, вышвырнуло к многоэтажному дому, на углу которого красовалась табличка.

Название улицы.

И номер дома.

— Квартира, — приказал я.

Неведомая сила подхватывает меня и затягивает в подъезд. Всё смазывается от скорости, потом я обнаруживаю себя перед обитой дерматином дверью с номером «214». Усилием воли перемещаюсь внутрь. Я не знаю, что искать, но подсознание Симеона услужливо подкидывает образ. Вот он, морфист в чёрно-синей рясе. Устроился в глубоком кресле, на коленях лежит поблёскивающий металлом круг. Чем-то напоминает Доску Уиджи, предназначенную для общения с духами. Вот только морфист ни с кем не общается. Он сидит с закрытыми глазами, погрузив пальцы двух рук в жидкую субстанцию. Ртуть? Неизвестное вещество? От пальцев разбегаются волны, а над «Доской Уиджи», прямо в воздухе, формируется голографическая схема. Нечто шарообразное, разделённое на зоны, бесконечно сложное… Мозг Бродяги? У меня просто нет аналогий для сравнения.

Морфиста больше нет.

Он умер во сне.

Я наблюдаю за чужими воспоминаниями.

Рывок — и я снова на площади. Смотрю в глаза инквизитора, который страдает, но ещё жив. Симеон хотел договориться, но действовал неправильно. С позиции силы. И это было ошибкой, потому что он со своими дружками едва не уничтожил Бродягу.

— Прощай, — сказал я. — Ты умрёшь легко.

И снёс Симеону голову призванным мечом.

— Бродяга?

Я ожидал чего угодно — молчания, хаотичной перестройки внутренних помещений, исчезновения мебели. Когда твой дом, создающий буквально каждую деталь из протоматерии, взламывают… Это опасно.

А мне очень нужно в Нижний Новгород.

Прямо очень.

Чтобы туда попасть без опозданий, я даже ухитрился разрушить конструкт, выпасть из него и проснуться. Какой я молодец, хоть и не морфист.

— Да, Сергей.

Когда домоморф откликнулся, на душе полегчало.

— Как ты? Восстановился?

— Сейчас моё аналитическое ядро в безопасности. Запустил общее тестирование. Можешь не переживать, на обитателях дома это не отразится.

— Что радует, — я сбросил лёгкое одеяло и встал с кровати. Из окна тянуло свежестью. — Ты можешь перемещаться? На большие расстояния.

— Могу.

— В доме все спят?

— Да.

— Хорошо. Тогда приготовься выдвинуться по моему приказу.

— Будет исполнено.

Тихо одевшись, я убрал в один из карманов спасший меня коммуникатор и вытащил из специальных креплений под кроватью трость-меч. По идее, ничего страшного произойти не могло. Инквизитор-морфист умер, всё что мне нужно — забрать опасный артефакт. Вот только в последнее время я начал верить в законы Мёрфи. Если что-то в мире может пойти по хреновому сценарию, так непременно и случится.

Подумав, я надел на голову артефактный обруч, защищающий от ментальных атак. Я неплохо прокачался на техниках Николая Филипповича, но это не панацея. Мощный телепат третьего ранга снесёт мои блоки и даже не заметит, что они стояли.

Как только я активировал обруч, из меня тоненькой струйкой потекла энергия.

— Бродяга?

— Слушаю.

— Переходим на голосовое управление.

— Как скажешь.

Побочный эффект использования обруча — невозможность связаться с кем-либо телепатически. Эта хрень глушит вообще любые сигналы, пресекая мысленный контакт.

Разобравшись с экипировкой, я спустился на улицу и запустил иллюзион. Вдруг любопытные соседи не спят этой ночью? Решили выпить чачи или звёздами насладиться…

Остановившись на крыльце я залюбовался ночным небом.

Знаете, осень прекрасна. Особенно в сентябре. Над головой открывается такая глубина, что дух захватывает. А звёзды кажутся яркими и близкими.

Фух.

Ну, закончим эту историю.

Вернувшись к себе, я озвучил последние инструкции:

— Бродяга, я дам тебе адрес. Постарайся встроиться в крышу, на технический этаж. И сделай мне выход в подъезд. Не персональный лифт. Простая дверь.

— Принято.

Я уже привык к многомерности, сквозь которую мы скользили, но предпочитал не смотреть в окно. Всё же, человеческий мозг плохо адаптирован к таким вещам.

Путь в Нижний Новгород, как я и подозревал, занял всего несколько секунд.

Моя комната осталась прежней, хотя я понимал, что Бродяга конструирует себя заново. Чтобы не мешать спящим, домоморф двигает коридоры, лестницы и пустующие в моменте комнаты. Бассейн вместе с террасой, естественно, исчезнет. А вот для условно спящего Феди ничего не поменяется — разве что спальня переместится на первый этаж.

— Где сделать дверь? — поинтересовался Бродяга.

— Прямо здесь, — ответил я. — Если не сложно.

— Секунду.

Я увидел, как рядом с дверью, ведущей в коридор, прорезается новый проём.

За окном развернулась панорама большого города. Мы по привычной схеме превратились в пентхаус, и я при желании мог любоваться морем огней, подсвеченным колесом обозрения и чёрным зеркалом Волги, в котором отражались самые высокие здания.

Впрочем, любоваться некогда.

Отвернувшись от окна, я направился к двери, тихо отворил её и шагнул в подъезд.

Действуя по договорённости, Бродяга тут же зарастил проём, отрезая от себя потенциальных врагов. Автоматически включилась потолочная лампа, и я увидел номер этажа. Двадцать пятый.

Жилой комплекс спал.

Я не люблю лифты, и у меня для этого есть веские основания. Во-первых, они иногда застревают. Во-вторых, издают звуки. Конечно, я никого не планирую убивать, но звуки в моей профессии — это всегда зло. Чем их меньше, тем лучше. Поэтому я отправился вниз пешком, проклиная датчики движения и вспыхивающие по пути лампы. Надеюсь, морфист поселился здесь один, и меня не ждёт толпа карателей со штурмовыми винтовками наперевес.

Примерно на середине пути делаю перекрытия прозрачными.

Всматриваюсь в изломанную шахту подъезда сквозь лестничные марши. Ни единой живой души. Сейчас глубокая ночь, утром люди отправятся на работу, в школы и детские садики. Есть категория жильцов, именуемых алкашами, эти могут гудеть до утра, но в ЖК всё спокойно. Район не дешёвый, а эти дегенераты обитают преимущественно в обшарпанных панельках.

Останавливаюсь перед нужной дверью.

На площадке шесть квартир, тамбуров нет. Везде тихо. Делаю стены прозрачными и осматриваю квартиру, в которой жил морфист. Типичная служебная квартира — полупустая, с вместительными шкафами-купе и большим количеством кроватей. Трёшка. Здесь может разместиться целый отряд из восьми-девяти человек, если возникнет необходимость. Думаю, и раскладушки где-нибудь припасены.

Инквизитор умер на кухне.

Кресло, взятое из сновидений отца Симеона, располагалось в гостиной, вот только мужик решил поработать за кухонным столом. Не знаю, что там у него случилось, разрыв сердца или кровоизлияние в мозг. Тело завалилось на столешницу, и создавалось впечатление, что инквизитор просто уснул. Гадство. Я никогда не слышал о морфистах, умеющих спать, собирать конструкты и одновременно оперировать досками-артефактами. Это какой-то новый уровень.